Ирочка (продолжение +++)

Утром Ирочка выскочила с мусорным ведром на лестничную площадку и увидела, что дверь в соседскую квартиру настежь открыта. С замирающим сердцем, предчувствуя что-то нехорошее, Ирина заглянула в квартиру. О, Боже, это не может быть! Еще только вчера она сидела с этим человеком у себя на кухне, а сейчас... Она увидела невидящая остекленевшие глаза, заострившие черты лица, безжизненны висевшие руки. Ее затрясло как в лихорадке. Она выскочила вон, заскочила к себе, рванула с вешалки сумку.

Уже возвращаясь из магазина, она увидела около подъезда Костика. Он стоял прислонившись плечом к двери, видимо дожидаясь ее.
- Слушай,- кинулся он к ней, - Я никак не могу тебя застать. На звонки не отвечаешь, дома тебя нет постоянно. И с соседом твоим что-то случилось, смотрю «Скорая», милиция. Ирочка, ты же знаешь, как я за тебя беспокоюсь.

- Пойдем, - потянула его за рукав Ирина. Все равно не отстанет, да и дома одной страшно.
Костик послушно зашагал за ней. Раздеваясь в прихожей, он слышал, как она хлопала дверцами шкафа, доставала что-то из холодильника. Костик понял, что Ирочка чем-то расстроена, а это всегда кончается плачевно.

- Ирина... – предостерегающе произнес он, проходя на кухню.
- Помолчи, - зло выкрикнула она, - не нравиться, иди домой.
Костик обиженно засопел и тяжело опустился на стул.
- Будешь? – спросила Ирина, разливая водку по рюмкам.
- Еще только 9 утра. – Попытался возразить Костик. Но она даже не взглянула на него, быстро выпила, и сразу налила еще.
- Ты закусывай, Ирочка, закусывай, - Костик подал ей кусочек соленой рыбы.

Ирина выпила и, глядя на него сухими глазами, зашептала, горячо и бессвязно:
- Он был у меня, понимаешь, вчера сидел вот на этом самом месте. Мы разговаривали. Почему этого не случилось раньше. Он так нуждался в поддержке. Он был очень несчастный… А я… Теперь он умер. Так страшно, Господи. Где я была раньше?
- Ну, причем тут ты? – мягко проговорил Костик, стараясь успокоить Ирочку, – ведь, наверняка, у него есть родственники, друзья.

- Какие родственники, - перебила его Ирочка, - нет у него никого. Жена бросила, родителей нет. Был один друг. Он то ему и помогал. Но он – Васильев - вчера пришел ко мне. Значит, ему нужен был еще кто-то, кто бы мог поддержать, и в нужный момент быть рядом.

Ирина дрожащими руками наполнила рюмку.
- Ирочка, - Костик попытался задержать ее руку. Она резко ударила его по ладони.
- Завтра выходной, у меня в запасе еще один день. Не мешай мне.
- Ирина, но ты же понимаешь, что так не решают проблемы. Так ничего не решают. Все это чревато очень большими и необратимыми последствиями.
- Хватит меня учить, - закричала Ирина, - давай вали отсюда. Без тебя знаю, что мне делать. И не забудь дверь за собой захлопнуть. Моралист.

Костик смотрел на перекошенное от злости Ирочкино лицо, некрасиво кривившийся большой рот, на трясущиеся руки, пьяные, полубезумные глаза, и ему стало страшно. Страшно за Ирочку, за ее будущее. Он понимал, что она нуждается в помощи не меньше этого Васильева. Но как помочь ей, когда она отвергает любые его попытки, он не знал.
Он медленно встал, и, ссутулившись, шаркая ногами, направился к выходу. В дверях обернулся.

- Ты только закусывай, я тебя очень прошу. Я зайду завтра.
Костик знал, что когда на Ирину наваливалась ее болезнь, она только пила, почти ничего не ела. Быстро пьянела, слабела, и чувствовала себя ужасно.
Ирина, не глядя на него, наливала себе следующую рюмку.

Дверь за Костиком давно захлопнулась, а Ирина все сидела за столом. Одна бутылка уже закончилась. Хорошо, что она предусмотрительно взяла несколько.
Она пила, не закусывая, и слезы катились из ее глаз, не переставая. Она не вытирала их, а просто сидела, бездумно уставившись в стену, и тянула одну рюмку за другой. В голове у Ирочки не было никаких мыслей, абсолютная пустота, только перед глазами стоял Васильев. Она ясно видела его худое изможденное лицо, запавшие, лихорадочно блестевшие глаза, слегка подрагивающие руки.

Ирочка с трудом добралась до кровати, не раздеваясь, рухнула на подушки лицом вниз и тут же забылась тяжелым сном.
Утро началось для Ирочки ужасно. Она проснулась рано, за незадернутыми занавесками еще стояла плотная тьма. По стеклам шуршал снег. Ирина с трудом оторвала голову от подушки, и тут же откинулась обратно. Ее мутило. Дурнота наплывала, не желая отпускать. Кроме того, ее преследовало невыносимое чувство вины, стыда, жалости к себе. То, о чем она не могла думать вчера, вдруг навалилось на нее навязчивыми мыслями, которые без конца крутились в голове: «Я поссорилась с Павлом», «Я наорала на Костика и даже выгнала его вон», «Я опять напилась».

Ирочка застонала. Надо было встать, принять душ, позвонить Костику, но тело налилось такой тяжестью, что она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.
Она открыла глаза, и тут же зажмурилась: глазам было больно смотреть даже в темноте. Она пролежала еще около часа, борясь со страстным желанием выпить, и прекратить эти мучения. Кажется, вчера она предусмотрительно оставила немного водки в бутылке.

Ирочка осторожно встала. В голове сразу застучало тяжелым молотом, виски заломило, а к горлу подкатила тошнота. Ирочка, держась за стену, тихонечко дошла до кухни, опустилась на стул.

«Боже, до чего ты докатилась» - эта мысль приносила ей острое чувство безысходности. Как долго сможет она вести такую двойную жизнь: красивая, уверенная в себе женщина – на работе, и полуопустившаяся алкоголичка – дома.

«Почему алкоголичка ?– внутренне запротестовала Ирочка, - я же не пью постоянно. И, потом, ради Павла я смогу бросить» Просто вчера на нее слишком сильно подействовал вначале разговор с соседом, а потом его внезапная смерть. Да, и ссора с Павлом вздернула ей нервы. Хотя, она не должна была пить, ни при каких обстоятельствах. Подумаешь, поссорилась с Павлом. Даже не поссорилась, а просто обиделась на него. Все это глупости. Она сама во всем виновата, слишком рано завела разговор о его жене. Встречаются они всего без году неделя, а она уже решила предъявить на него свои права. Какому мужику это понравиться. Они ведь любят независимость и свободу. Ну, а то, что выпила, так ей было просто необходимо снять стресс. Васильев рассказывал такие ужасные вещи. Так что все еще образуется, это не конец.

Ирочка повеселела, решительно убрала бутылку за шкаф, вылить содержимое в раковину у нее просто не поднималась рука. «Я просто-напросто забуду о ней» - решила она. С трудом, двигаясь, от разламывающей боли в голове, она убрала со стола, приняла прохладный душ, выпила таблетку цитрамона. Потом разобрала постель и нырнула под одеяло.

Сон не шел, и она промучилась, ворочаясь с боку на бок, до тех пор, пока утренний свет не забрезжил в окна. Лежать больше не было сил, Ирина встала, прошлепала на кухню, напилась холодной воды прямо из-под крана. Голова была неимоверно тяжелой, и будто бы существовала отдельно от ее Ирочкиного тела. Она долго сидела, смотрела на медленно порхающий снег, на редких прохожих, пробегающих куда-то по своим делам, на холодное солнце, изредка проглядывающее сквозь тучи. Пронзительно прозвучал звонок. Кто-то настойчиво звонил в дверь. Вздохнув, Ирина поплелась открывать.

На пороге стоял…Павел. Голова виновато опущена, в руке букет цветов. Но глаза, из-под опущенных ресниц блеснули озорно и весело.
- Дорогая, пришел с повинной. – Он схватил ее в охапку и принялся целовать в глаза, в нос, в пушистые пряди волос на висках, без конца повторяя:
- Прости, прости, прости.

Ирочка плакала и смеялась одновременно. Она потащила Павла в комнату, но он шутливо сопротивлялся, дурачился, порывался встать на колени. Ирина легонько стукала его по плечам, пытаясь сделать сердитое лицо, а он, подхватив ее на руки, понес в комнату. Перемирие было полное. Почувствовав его сильные руки, уверенные движения Ирина забыла обо всем на свете. Она с обожанием смотрела на Павла, растягивая в довольной улыбке рот.

Их мирное чаепитие на кухне было нарушено появлением Костика. Он виновато щурился, смотрел на Ирину тоскливым взглядом, стараясь не замечать ее счастливого выражения лица. Все трое испытывали неловкость, разговор не клеился. Они молча пили чай, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами: о погоде, о рано установившихся морозах, о предстоящих Новогодних праздниках.

Немного посидев, Костик ушел. Павел тоже засобирался. Ирочка не обиделась, понимала: выходной день, семья. Он, конечно, должен быть там. Павел и так провел с ней достаточно времени сегодня. Но, наблюдая за тем, как он собирается, у нее в душе отчего-то закипали слезы, и тоска сжимала сердце, мешая дышать. Она вдруг ясно поняла, что мама права, и если их отношения с Павлом будут продолжаться, то все ее мечты о собственной семье и светловолосом мальчугане пойдут прахом. Павел вряд ли захочет развестись с женой ради нее. Тихое семейное счастье – все то о чем она мечтала столько лет – так никогда и не придет к ней. Ее надежды рушатся, как старый ветхий дом. И виновата в этом она сама. Она понимала это, но поделать с собой ничего не могла. Павел был как наваждение, ей хотелось, чтобы он был рядом с ней, хотя бы вот так как сегодня – всего чуть-чуть, но рядом.

На следующий день ей пришлось отпроситься с работы. С утра к ней зашел Петр, друг Васильева. Сообщил, что похороны сегодня, просил, чтобы она пришла.
- Не было у него никого. Лариска, жена, я не знаю где, да и искать не собираюсь. Стерва. Хотя, надо бы сообщить. Дочь должна знать, что отца не стало. Но… - Павел развел руками, - Вы уж приходите. Еще Семеныч будет, с первого этажа. Да я.

Ирочка не могла отказать. Она позвонила Павлу и осталась на похороны.
Как и сказал Петр, Васильева в последний путь провожали всего несколько человек: Ирина, старенький сосед с первого этажа, да были еще три мужика, вроде с рынка. Могильщики быстро и умело делали свое дело. На холмик одиноко легли четыре Ирочкины гвоздики.

Поминали Васильева скромно. Петр купил немудрящей закуски, да несколько бутылок водки. Ирочка пить отказалась, да никто особо и не настаивал. Быстро выпили, закусили, и разошлись, вспомянув, как водится добрым словом покойника.

Вся следующая неделя оказалась очень загруженной. Близился конец года, необходимо было выезжать в школы для оказания методической помощи, кроме того, как всегда, накопились горы бумажной работы: нужно было заполнять различные журналы, привести в порядок папки с документацией, писать отчеты и отвечать на различные письма.

За это время они еще больше сблизились с Павлом. Проходя мимо ее стола, он как бы ненароком дотрагивался или до Ирочкиного плеча, или касался волос, а то, просто весело подмигивал или смешно морщил нос. Он часто вызывал ее к себе в кабинет, делая при этом строгое лицо, но за дверью тут же обнимал ее и принимался целовать.

Валентина Игоревна недовольно косилась, а Лида, улыбаясь, как-то сказала ей:
- Держись, особо не влюбляйся. Он бабник еще тот. Увидит новую смазливую штучку и бросит тебя. Даже глазом не моргнет. А уж штучек этих развелось, я тебе скажу, не меряно. Так что, удачи.

Ирина была благодарна Лиде за поддержку. Но хорошо говорить «держись», а вот как это сделать, когда от одного его взгляда ее сердце падало куда-то вниз, и все клятвы и торжественные обещания «держаться», которые она давала сама себе, тут же вылетали из головы.

Он приезжал к ней домой по пятницам и обычно задерживался допоздна.
Ради этих пятниц Ирочка была готова терпеть все длинные скучные зимние вечера, и, главное, тянувшиеся особенно долго выходные. В эти дни она подолгу гуляла, часто забредая к художникам. Они уже узнавали ее, приветствуя поднятыми вверх руками, а Вадим открыто радовался. Он брал ее за руку и вел к своему мольберту, предлагая оценить очередную работу. Иногда они работали вместе. Вадим предлагал Ирочке закончить этюд, нанося последние штрихи, или, наоборот, начать картину, прорисовать фон. Это был прекрасный тандем. Они тонко чувствовали, что каждый из них хотел выразить в картине, и, как правило, работы у них получались удивительными по схожести и манере письма, настроения, тематике.

Вадим заказал рамку к их первой совместной работе. Той самой, где мрачность тяжелых грозовых туч пронзает тоненький солнечный лучик надежды. Картина была выставлена на продажу, тут же в этом маленьком скверике, и иногда прохожие с интересом бросали на нее взгляды.

Однажды ее пригласила к себе Лида. И, Ирочка, купив торт, поехала к ней в Выхино. Лида жила одна в маленькой квартирке. Несмотря на веселый нрав и дружелюбный характер, подруг у нее было немного.
Ирине она по-настоящему обрадовалась. Они закатили настоящий пир. Лида наготовила кучу изумительно вкусных блюд. Как все полные люди, она любила не только много и вкусно поесть, но и хорошо готовила.

- Ты знаешь, - призналась она, подгладывая себе уже в третий раз какой-то экзотический салат, - я столько раз пыталась худеть! Сидела на разных диетах, проглотила кучу таблеток, ходила в спортзал – ну ничего меня не берет. Похудею килограмма на три, а потом тут же наберу в два раза больше. Потом махнула я на это дело рукой. Кому надо, и такую полюбят.

Но по тому, как грустно она это сказала, Ирочка поняла, что с любовью у Лиды дела обстоят так же как с диетой.
- Обязательно полюбят, - попыталась поддержать ее Ирочка, но сама почувствовала, насколько фальшиво прозвучали ее слова, смущенно замолчала.

Лида махнула рукой.
- Я не беру в голову, стараюсь об этом не думать. Хотя порой от одиночества волком хочется выть. Но, знаешь, мне все время попадаются такие экземпляры, что уж лучше одной немного на луну повыть, чем потом всю жизнь с таким идиотом нервы портить. А жить ради постели, я не могу. И с женатиками не могу, ты уж прости.

Ой, - встрепенулась она, - что это я совсем забыла. У меня же обалденное вино есть. Приятельница из Венгрии привезла. Говорит не вино- прелесть.
Молоточек в голове Ирочки предупреждающе зазвенел. Но как отказаться? Сказать, что совсем не пью – начнутся расспросы: что да как, или болеешь чем. А если не хочешь выпить именно сейчас, то опять почему. Нет отказываться нельзя. Лида просто завалит ее вопросами. А интуиция у нее, будь здоров, может и догадаться что почем.

Они выпили по бокалу вина. Ирочке не понравилось – слишком терпкое. Она вообще вино не любила, предпочитала водку, но здесь слукавила:
- Действительно, здоровское.
О Павле в этот вечер они не говорили. Лида ни о чем не расспрашивала, а Ирочка предпочитала молчать. Да тут и так все было ясно. Порвать отношения с ним Ирочка уже не сможет, а вот насколько его хватит...

Ирина видела, что во взглядах Лиды, которые она иногда на нее бросала, проскальзывали жалость и презрение. Лида работала с Митрофановым давно, многие его похождения знала, о некоторых догадывалась, и в некрасивой развязке его с Ирочкой любовного романа почти не сомневалась. Жена Павла из своих рук не выпустит, да и скандал Ирине обеспечен. Это уже бывало не раз. А ради своего благополучия и теплого местечка, переступит Митрофанов, через Ирочку не задумываясь, и не оглядываясь, пойдет дальше.

А пока они мирно болтали, уютно устроившись на Лидиной крохотной кухоньке. Перемывали косточки знаменитостям, рассказывая пикантные подробности из их жизни. Считали сколько, у кого было жен или мужей, кого бросили любовники, с удовольствием злорадствовали над их неудавшимися жизнями и карьерами. И были вполне счастливы в этом своем мирке, ограниченном квадратными метрами кухни, терпким невкусным вином, обилием закуски и даже неустроенностью в своей личной жизни. О ней, об этой неустроенности, как-то сейчас не думалось, а на фоне чужих неудач свои собственные выглядели мелкими и незначительными.

За окном быстро темнело, и Ирочка заторопилась домой. Как не хорошо ей было, но все-таки она не очень любила такие посиделки. Привыкла больше одна.
Ирина едва успела на последний автобус, и пока добиралась до дома, ужасно замерзла и устала. Завтра начиналась новая неделя с бесконечными вечерами и ожиданиями редких звонков от Павла, его визитов по пятницам, и опять скучных длинных выходных.

По дороге завернула в магазин. Вино ударило в голову, захотелось еще выпить. И хотя внутренний голос предупреждал Ирочку о нежелательных последствиях, она отмахнулась.
Дома, как обычно, устроилась на кухне. Есть не хотелось, Лидуся накормила от души. Достала только кусок пирога. Мама пекла накануне и привезла дочери. Прежде чем выпить на мгновение задумалась: «Вообще-то нехорошо все это. То, что вот так сидит она одна, выпивает, и то, что все чаще тянет ее к выпивке тоже нехорошо. Не должно быть так. Что скажет мама, отец? И перед Костиком неудобно. А если Павел обо всем узнает?». Но Ирочке отогнала от себя эти мысли. Подумаешь, ей просто легче, после того как она выпьет. В голове пустота и на душе не так муторно.

Ирочка откусила кусок пирога, пытаясь перебить резкий вкус водки, потом сразу же налила еще. «Может быть, хватит»,- подумалось ей, но рука уже тянулась к рюмке.
Ирина выпила и задумалась. В который раз, хотя и гнала эти мысли, пыталась понять, что это болезнь или просто душевная неустроенность, и она сможет в любой момент остановиться. «Наверное, не смогу» - на мгновение промелькнуло у нее в голове, но она тут же отогнала от себя эту мысль. «Алкоголики они, вон какие: грязные, неухоженные, со страшными лицами». Ирочка плеснула водки в рюмку, на мгновение задержала ее в воздухе, потом одним махом выпила, сунула в рот крошку пирога. Потом посидела немного, глядя невидящими глазами в стену, и пошла спать.

Утром Ирочка опоздала на работу. Это была катастрофа. Во-первых, ее все утро тошнило, она без конца бегала к раковине, глотала горячий чай, борясь с непреодолимым желанием выпить. Во-вторых, ей пришлось больше часа приводить свое лицо в порядок, но как она не старалась, синеватая одутловатая кожа просвечивалась сквозь слой грима.
Валентина Игоревна метнула на нее недовольный взгляд и скрылась за дверью шефа.
- Ты что заболела? – участливо спросила Лида.

Ирочка, с трудом справившись с дурнотой, кивнула. Она села за стол, однако, работать совершенно не могла. Из кабинета выглянул Павел и кивком головы пригласил ее зайти.
- Что-то случилось?

Ирочка не отвечала, только мотала головой. Она страшно боялась, что запах перегара, выдаст ее. Хотя она утром тщательно вычистила зубы и всю дорогу до работы жевала лимонную корку.

- У тебя больной вид. Тебе нездоровится? – Павел взял ее за руки и притянул к себе. И тут же почувствовал перемешанный с лимоном запах вчерашней выпивки. Он недоуменно приподнял бровь и посмотрел на Ирочку.

Она страшно покраснела, заволновалась и, пряча глаза, соврала:
- На дне рождении была. У давнишней приятельницы. – И выскользнула из кабинета.
Ей было ужасно стыдно. «Вот оно: тайное всегда становится явным» - эти мамины слова молотом били в ее мозгу. Нет, надо завязывать с этими выпивками. Хотя бы ради своего будущего. Ведь если Павел догадается – это конец.

Ирина с трудом досидела до конца рабочего дня, а дома туго перевязав платком голову встала к мольберту.
Всю неделю она старалась взять на себя большую часть работы, помогала Лидочке, много ездила по школам. С Павлом виделась урывками, но поговорить с ним так и не пришлось. Ирочка с нетерпением ждала конца недели, чтобы наконец-то встретиться с ним. Соскучилась.

В пятницу Павел не пришел. Ирочка весь вечер прождала его, а когда ждать уже стало бесполезно, все равно с надеждой продолжала смотреть на телефон. Павел так и не позвонил. Ирина не знала что думать. Она металась по квартире: на кухне стыл ужин, в спальне ждала разобранная кровать. Часы, как бы надсмехаясь над ней, отбивали час за часом, за окном сгрудилась ночная тьма, а Ирочка все ходила взад-вперед по комнате, изредка натыкаясь на мебель. Потом без сил повалилась на кровать. Слез не было, внутри все как будто замерло. Она лежала с открытыми глазами, наблюдая, как по потолку скачут блики от фар проезжающих по улице машин.

Ночь прошла ужасно. Ирочка то проваливалась в сон, то вскакивала, порываясь куда-то бежать. Она забылась только под утро. И то на чуть-чуть. Встала, взглянула в окно. Боже, как красиво! Деревья, покрытые инеем, освещало розовым светом встающее солнце, нетронутый под окнами снег блестел разноцветными огоньками. Ирина даже отсюда почувствовала его запах. Свежий, вкусный, ни на что не похожий. Ну, какими словами можно рассказать, как пахнет снег? А что он пахнет, Ирочка знала наверняка. И каждую зиму наслаждалась этим запахом.

Находиться в квартире было невыносимо, и уйти Ирочка тоже боялась, - вдруг Павел позвонит. После обеда не выдержала. Тишина квартиры давила, выматывала последние силы. Она накинула шубку, завязала теплый платок-паутинку. Этот платок ей когда-то подарила мама. Они ехали из театра, и на выходе из метро увидели толстую бабу, на руке у которой была навешана куча таких платков. Ирине они сразу понравились. Захотелось примерить. Она накинула пушистую белую шаль на голову и сразу стала похожа на сказочную красавицу. Тогда точно также медленно падал снег, тихо опускаясь на платок и поблескивая там разноцветными звездочками. Платок был такой теплый и уютный, что Ирочка так и ушла в нем, а потом любила надевать в зимние морозные дни.

Ирина остановилась около подъезда, не зная куда пойти, потом, как будто вспомнив что-то быстрым шагом, направилась в сторону маленького скверика...
Вадим увидел ее издалека. Он бросился Ирочке навстречу, размахивая руками, и что-то кричал радостно и возбужденно.
(Продолжение пишется)