Диванный день 36. Литературный

Сегодня у меня не совсем обычная встреча. Мой герой вряд ли знаком вам, еще недавно он был неизвестен и мне. Это писатель, публицист Александр Андреевич Ольшанский. Его произведения стали известными задолго до того, как многие из нас появились на свет. Но Александр Андреевич не прекращает активной работы. Совсем недавно вышла в свет его дилогия под аббревиатурой RRR, виртуальный писательский кабинет пополняется новыми статьями и даже на диванные посиделки у него нашлось время.


- Александр Андреевич, вам повезло оставить свой след в литературе двух эпох - советской и российской, современной. Можете рассказать, чем советский писатель и вообще советская литература отличаются от писателя нашего времени и соответственно литературы? Конечно, исключая идеологическую направленность прошлого и коммерциализацию нынешнего периода. Вы, вообще, себя, кем больше считаете – современным писателем или советским? И почему?

- Повезло оставить след или наследить – вопрос будущего. Надеюсь, будет востребована моя дилогия «RRR», которая, по мнению многих моих друзей, «обгоняет» время. Первая книга «Стадия серых карликов» задумывалась как роман-предупреждение о набирающем силу нашем осатанении… Быть может, пригодятся и кое-какие мои мысли общего порядка.

Определения «советская», «современная», «российская» по отношению к литературе весьма условны. Они придуманы для литературоведческого или торгового удобства. Есть литература и окололитература, так называемое чтиво. Читатели и чтивщики. Первые духовной жаждою томимы, а вторые вылавливают в книгах кайф. Вторых всегда было больше. Сейчас - поистине подавляющее большинство.

Вы почему-то исключаете из отличий идеологическую направленность и коммерциализацию. В связи с чем вспоминается поэт Сергей Островой, который в доме творчества заявил коллегам: «Отныне стихов о любви можете не писать. Я создал такой цикл! Короче говоря, навсегда закрыл тему…» Именно в идеологии и коммерциализации сокрыт секрет Дьявола.

Коммерциализация и настоящее искусство, а литература – искусство слова, – такие же вещи несовместные, как гений и злодейство. Пушкин требовал платить гонорары, но после его смерти Николай I из своих средств погасил долг поэта – более 400 тысяч рублей. Можете представить в такой роли, скажем, Ельцина или кого-нибудь из его пресловутой «семьи»?

В русской литературе есть традиция Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Достоевского, Толстого… Суть ее – призвание служить истине и народу. Ей противостоит линия Барона Брамбеуса, то бишь Осипа Сенковского, и Лидии Чарской, суть ее – литературщина, в лучшем случае – окололитература. Периодически литературщина «сбрасывает Пушкина с парохода современности».

- В любые времена есть писатели, которых любят и читают и те, которых не читают, сколько бы денег не вкладывалось в их раскрутку и какую бы светлую идеологию они не несли. Выходит, читатель не такой уж дурак и невозможно управлять общественным мнением? Или же тех, кто читаем и любим, любят как раз потому, что эта любовь умело привита?

- Как известно, рукописи не горят. Но книги могут сжигать. Можно «перекрыть кислород» талантливому автору, замолчать его намертво. Управлять общественным мнением. Навязывать мнимые ценности. Пример: «гениальный» «Черный квадрат» Малевича.
В конце семидесятых годов прошлого века был эксперимент обмена макулатуры на книги. Я работал в Госкомиздате СССР заместителем главного редактора художественной литературы, то есть замначальника союзного главка. В ЦК нам запрещали издавать в обмен на макулатуру русскую классику. Люди сдавали в макулатуру семейные архивы, письма с фронта, старые книги и журналы. Это было похоже на коллективное помешательство.

Гигантскими тиражами печатали А. Дюма и М.Дрюона – последнего за 10 лет нашлепали более 17 миллионов экземпляров. А во всех библиотеках учебных заведений Киргизии было лишь 27 экземпляров «Героя нашего времени» Лермонтова. Однажды случилась критическая ситуация с макулатурными книгами, и я уговорил председателя Госкомиздата Б. Стукалина направить на погашение долгов самые лучшие книги из текущих изданий. Можно было получить те книги, которые нередко распределялись на заседаниях бюро обкомов партии. И что же? Жалоб стало еще больше.

Именно в те времена был нанесен тяжелейший удар по литературным вкусам читателей. Продолжили их извращение цеховики, которые кинулись в годы перестройки отмывать деньги с помощью книгоиздания. Коммерциализация во времена ельцинщины, когда литература фактически была отделена от государства, завершила процесс извращения.
Не читают? Невелика беда. Пушкина совершенно не читали до конца пятидесятых годов XIX века, взахлеб проглатывали тома Барона Брамбеуса, а потом Александр Сергеевич стал «нашим всё». «Красное и черное» Стендаля оставалось невостребованным целое столетие…

- Но ведь невозможно все время читать Пушкина и Лермонтова. Кто вообще читает их, после набившей оскомину обязаловки школьной программы? Что плохого в Д`Артаньяне и Проклятых королях Дрюона? Какой вред они наносят искусству?

- Вы полагаете, что знаете Пушкина и Лермонтова? Свое знание их творчества оцениваю весьма скромно, потому что всю жизнь открываю в нем новое и новое. У меня в школе и техникуме по русской литературе была тройка. Потому что обязаловка программы вызывала не оскомину, а изжогу. Меня до сих колотит, если я слышу школьную чушь под названием «тема», «идея», «образ» такого-то героя… Кроме того, литература в учебниках была слишком идеологизирована. Вообще-то учебники по литературе должны создаваться писателями, а не чиновниками с филологическими степенями. Что я понимаю под функциями литературы изложено, частности, в статье «Некоторые мысли о художественной литературе».

Ничего особенно плохого д`Aртаньян или Проклятые короли не приносят, разве что задюмовывают и задрюонивают мозги, не оставляют в них места для многих произведений, которые молодым людям жизненно необходимо знать. Ведь настоящая литература, формируя общее отношение к явлениям жизни и типическим персонажам, создают из толпы и публики народ и нацию.

- Знаю, что у Больших писателей есть привычка смотреть свысока на писателей Маленьких. Впрочем, как и у Больших читателей, презирать читателей Маленьких, дескать, ну что там Дарья Донцова, бульварщина, однодневка, то ли дело Умберто Эко прочесть. Или написать так, чтобы войти в анналы мировой литературы и без разницы, что на одну книгу можно потратить 10 лет. На сколько я знаю, Дарья Донцова вполне себе успешная женщина, делает то, что ей нравится, зарабатывает деньги и ей плевать, что все великие классики или те, кто себя к ним причисляет, брезгливо морщат носы на нее саму и на обложки ее произведений. Это я так извилисто подхожу к теме успеха. Что значит успех в писательской карьере? И как он коррелирует с талантом?

- Есть писатели и не писатели. Если согласиться с Вашим делением, то как раз маленькие писатели, то есть не писатели, доставляют немало неприятностей писателям.
Сейчас очередное «сбрасывание Пушкина с парохода современности». Но чтиво уже обрыдло. Настоящая литература опять растёт в цене. Об этом я сужу по своим семинаристам, которые ради нее нередко расстались с хорошими окладами и должностями, приехали учиться на Высших литературных курсах. Кстати, в основном это – молодые женщины…

Мне кажется, что Донцова, которая, по Вашим словам, «вполне себе успешная женщина» тут абсолютно не при чем. Вот именно – себе. Вообще такую писательницу не знаю и не читаю. Хотя мне признавался один автор, что писал за нее книги, чему не верю. Другой – что ваял вместо Ф.Незнанского. Знаю, например, одного издателя-гешефтмахера, который много сделал для того, чтобы призвание превратить в ремесло, приносящее много бабла. Засилье пошлости обернулось падением общей культуры молодежи и одичанием значительной ее части. Не представляю, как власть имущие с такими кадрами будут модернизировать страну. Они ведь считают, что Пушкин – артиллерист…

Чем крупнее талант – тем больше у него проблем с обществом. Как заметил Б.Пастернак, талант – единственная новость, которая всегда нова. Очень часто эту новость современники не могут понять, особенно, если она не всегда им приятна. Отсюда и естественная «оппозиционность» настоящей литературы к любой власти. Не знаю ни одного конформиста, который бы создал значительное художественное произведение.

- Откуда такое пренебрежение, даже уничижение к поколению Next? Может, это просто зависть, к тому что они умнее, сильнее и быстрее нас, у них есть возможности, которыми мы были обделены? Специально говорю «мы», «нас», чтобы разделить тех, кто вырос в СССР, и тех, кто в нем только родился.

- Не заигрывайте с поколением, для названия которого у Вас даже русского слова не нашлось! Со времен перестройки целенаправленно осуществляется раскультуривание, нравственное разоружение, одичание молодежи. Ей навязывается культ силы, жестокости, воинствующего индивидуализма, якобы общечеловеческие ценности, успех любой ценой, прививается неуважение к родителям и старшему поколению, убеждение, что всё продается и покупается… А невостребованность значительной части молодежи в богатейшей стране, которая никак не войдет в первую сотню стран по качеству жизни? Чему завидовать?! Окститесь! Не завидую, а сочувствую до спазмов в горле своему внуку, вступающему в это житье. И опасаюсь, что XXI век будет еще трагичнее, чем даже ХХ.

Я общаюсь с литературной молодежью и вижу, что она стремятся весьма критически относиться к ценностям, которые ей навязывают. Не сомневаюсь: молодежь разберется, что в нынешней жизни истинное и стоящее, а что разновидность бесплатного сыра…

- Александр Андреевич, давайте от общих рассуждений перейдем конкретно к вам и вашему литературному багажу. Мне, например, очень интересно, почему именно рассказ «Сто пятый километр» вы считаете отправной точкой в своем становлении?

- Когда я учился на первом курсе Литинститута, а это было полвека назад, мне приснился парадоксальный сон. О том, что машинист паровоза хочет приехать к нам. Якобы он знает нас, а мы жили возле железной дороги, но, как бывает во сне, не может. Вместо семафора поставили светофор, скорости возрастали, потом железную дорогу электрифицировали, стали ходить электровозы, машиниста перевели на маневровый паровоз. Он так и не приехал к нам…В полусне оставил какие-то каракули на листке бумаги, они помогли утром вспомнить сон.

Потом пошли десятки вариантов рассказа. В нем чувствовалась какая-то тайна, которая никак не давалась мне. Особенно работал над ним на конюшне в армии, куда меня отправили после забастовки в Литинституте. Посылал оттуда в газеты и журналы, получал какие-то глупые ответы. После армии продолжал создавать новые варианты. Однажды мой друг привел меня за руку в комсомольский журнал и сказал главному редактору: возьми его на работу, не пожалеешь. Тот отвел меня к завотделом Галине Семеновой, которая через много лет стала членом горбачевского политбюро ЦК КПСС. Она попросила почитать что-то из написанного. В моей папке лежал как раз этот рассказ. Семенова велела придти через неделю. Пришел. Она спросила, могу ли я на следующий день выйти на работу? Еще как могу. «А рассказ я отнесла главному редактору «Сельской молодежи» Олегу Попцову, выйдет в следующем номере». В те годы этот журнал был очень популярен. А меня, как только я получил диплом Литинститута, перевели из журнала в аппарат ЦК ВЛКСМ. В ответственные спичрайтеры…

Тайну «Сто пятого километра» все-таки я разгадал. Смысл его был в том, что увеличивающиеся скорости, благодаря начавшейся научно-технической революции, удаляют людей друг от друга. Но в 1961 году никто понятия не имел о научно-технической революции, а негативные ее последствия уже приснились мне. Не странно ли? Видимо, это было первое испытание для меня, своего рода тест Создателя на способность постигать глубины явлений. И еще тогда же я понял, что художественная литература – это, как минимум, четвертое измерение, что со временем стало называться виртуальным. Что в одном произведении может быть несколько сюжетов-измерений – пятое, шестое... В том же «Сто пятом…» - четвертое измерение как бы о том, что вот как прогресс преображает страну, а пятое - о том, что он отрывает людей друг от друга… Поэтому и считаю, что этот рассказ сделал меня писателем, я и первую большую книгу назвал «Сто пятый километр». Предисловие к ней написал В. Распутин, о книге много писали…

- Знаю, что в 90-х годах вы переживали личный и творческий кризис, бросили все, сели за руль грузовика и отправились колесить по России. Почти 5 лет длились ваши путешествия. Что же важного открыли вы в себе за это время? Как изменились?

- К концу перестройки мне стало ясно, чем всё закончится. Кроме того, я был сопредседателем советско-польской рабочей группы по сотрудничеству в области авторского права, часто бывал в Польше, знал, что происходящее у них приходило к нам два-три года спустя. Только цели были разные: в Польше национальное возрождение, а у нас – под видом уничтожения коммунизма развал Советского Союза, Большой России.
Последние годы перестройки, события 1991-93 гг. вызвали у меня очередной мировоззренческий кризис, естественно, и творческий. Я, ведь, 13 лет жил при Сталине, пережил не одну переналадку своего сознания – о них немало сказано в моих мемуарах «Все люди – братья?!», которые можно прочитать или скачать на моих сайтах, в том числе на новом сайте-литпортале www.aolshanski.ru. После расстрела Белого Дома понял, что не могу писать. Либерал-литераторы тусовались с Ельциным в Бетховенском зале, что драматург Виктор Розов снайперски назвал холуяжем…

Вспомнилось, что когда-то я получил диплом техника-механика лесного и сельского хозяйства, специалиста по автомобилям и тракторам, права водителя-профессионала. Перед институтом работал механиком. И стал гонять грузовики по Руси Великой, и не только. Четыре года… Сын зауважал меня, как-то сказал: «Я думал, ты ботаник, а ты такой крутой!» Тогда легко можно было оказаться в подснежниках – так называли трупы водителей, которые весной вытаивали по обочинам вдоль дорог. Мне же надо было освежить знание жизни, обновить впечатления. Повесил над письменным столом иконку монаха-молчальника, которую когда-то подарил мне польский писатель Владислав Рошка в королевском Вавеле, писал в стол, чтобы не забыть, как это делается. И разродился в 1994 году очень злым рассказом «Огрызок французской булки», который через три года напечатал международный журнал «Форум».

В рассказе ничего не придумано. В основе действительный случай, который произошел в голодном 1947 году. Я тогда еле выжил, переболев водянкой. Был круглый как шар. Когда жидкость отошла, кожа лица лежала на груди, я был в ней словно в очень большом балахоне. И тут мать нашла на откосе путей кусок французской булки. Я не знал еще, что существуют булки. И она принесла его мне. Со временем я оценил это как свое осквернение. «Кто-то голодал, а кто-то так жрал, что в горло не лезло», - часто говаривала мать. Но Бог, видимо, никогда не забывал обо мне, дав возможность посмотреть изнутри на тех, кто мог выбросить кусок булки на 377 километре Донецкой железной дороги. Мне, как номенклатуре ЦК КПСС, была положена так называемая кремлевская авоська. Вот я и изобразил в рассказе, как закрытием распределителей было отмщено мое осквернение. А попутно написал, что в стране произошла бюрократическая революция – спустя годы журнал «Форум» с моей статьей «Великая бюрократическая революция» получат все участники XI Всемирного русского народного собора.
Многое понял в Кузбассе, куда писатель Гарий Немченко пригласил меня поработать над специальным номером «Роман-газеты». Разразился большой аналитической статьей «Кузнецкая дуга», которую читают и 15 лет спустя. Потом судьбе было угодно, чтобы меня встретил старый товарищ, который, помня о моей аппаратной и спичрайтерской выучке, предложил разработать политическую резолюцию очередного съезда движения «Наш дом – Россия». После нее последовало предложение возглавить отдел в федеральном исполкоме партии власти. Там и завершилось мое анитбюрократическое воспитание и мой мировоззренческо-творческий кризис.

В институте мы, дурачась, пели: «Все вышли мы из народа, но попробуй вернуться в него!» Мне удалось вернуться. Благодаря этому начался второй период моего творчества, надеюсь, окончательный – резкий, колючий даже, философский и обобщающе-итоговый…

- Много лет вы так же потратили на воссоздание истории своего рода, даже прошли генетический тест. Что вам это дало?

- Много – преувеличение. Со стороны матери загадок почти никаких. Родилась в семье харьковских пролетариев, отец Егор Балабай, потомок казака Гаврилы Балабая, погиб в революцию 1905 года. Старшего сына он назовет также Гаврилой – его, ветерана первой мировой, сожгут фашистские «цивилизаторы» заживо. Моя мать, ставшая круглой сиротой, с шести лет будет работать в какой-то еврейской семье служкой. Когда пришло письмо с фронта от брата Гаврилы, купила букварь и за сутки самостоятельно научилась читать и писать. Революционные волны занесли ее в Изюм, поселили в доме моей бабушки Полины, где она встретилась с моим отцом, только что вернувшимся из австрийского плена. Бабушка называла нелюбимую невестку «харьковской уркой», но та оказалась великой труженицей и мудрой матерью. Меня, пятого по счету ребенка, родила в 40 лет. Мои родители из XIX века, а я копчу небо уже XXI-го. Уникальная жизнестойкость.

С детства я знал, что в нашем роду со стороны отца немало загадок. Двоюродная сестра Анна Ивановна, которая жила на Воробьевых горах, поведала мне семейную легенду. Наш прапра был священником, его дочь-красавица влюбилась в какого-то гусара Изюмского полка. Гусары пошли на войну, а поповна родила сынишку. Можете представить, какой позор пал на голову пастыря не позже в конца XVIII века? Не потому ли она поселилась на глухом хуторе, не потому ли никто не любил распространяться на эту тему?

А откуда фамилия – Ольшанские? От города-крепости Ольшанска на Белгородской засечной черте, откуда могли священника перевести на новую Изюмскую засечную черту, или от какой-то боковой линии князей Ольшанских?
Дальше – больше. Софья Ольшанская была женой польского короля Ягайла, основательницей европейской королевской династии Ягеллонов. Последний князь Семен Юрьевич Ольшанский был казнен в 1565 году за то, что восстал против применения Магдебурского права в русских землях Великого княжества Литовского. На беду у него не было брата, но было 6 сестер, которые и растащили гигантское состояние в качестве приданного. Остались лишь развалины Гольшанского замка со знаменитыми привидениями, да роман В.Короткевича «Черный замок Ольшанский». Кстати, с классовым подходом – если князь, то предатель, фашистский прихвостень. И не важно, что никаких князей Ольшанских не существовало на земле 400 лет!

По правилам майората должность князя и всё имущество доставалась старшему сыну, остальные шли в воины или священники. А княжны Ольшанские были не иначе, как исчадиями ада. Одну из них, Марию Семеновну, польский король Станислав сосватал князю Андрею Курбскому, бежавшему в Литву от Ивана Грозного (который, кстати, был потомком Иулиании Ольшанской и великого князя литовского Витовта). Эта мадам так попрекала Курбского низким происхождением (ее род ведь происходил от Палемона, родного брата императора Нерона!), а ее сыновья от прежних браков грозили отрезать ему голову и отослать в Москву, что тот, бедняга, перестал слать обличительные письма Грозному и озаботился бракоразводным процессом, который длился 8 лет.
От таких родственников надо было отбояриться – они столько пролили кровищи, что их род проклинали наверняка множество раз. Мои родичи, которых я лично знал и знаю, как правило, были каким-то начальством. Я бунтовал, швырял заявления об уходе, но всё равно оказывался в начальниках. Пошел уже восьмой десяток, а я всё в начальниках. Да еще воспитание: если не я, то кто? И хомут на шею.

Подозрения, что принадлежу к проклятому роду, усиливались, когда задумывался о тетках и сестрах. Одна тетка была анархисткой, сидела при Сталине, родная сестрица Раиса в школе так дралась с мальчишками, что мать однажды насчитала полтора десятка дырок на ее платье. Была властной, деспотичной и жестокой. Упомянутая Анна Ивановна – ее копия. Архивы в основном были уничтожены в революциях и войнах. Оставался единственный путь – генетический. Организовал исследование ДНК Ольшанских, оказалось, что принадлежу к атлантической модальной гаплогруппе R1b. Таких в России около 5 процентов, поэтому это никак не сказалось на моих убеждениях. Есть такая вещь – предиктор, по нему можно найти генетических родственников. Вписал в него результаты 17 жалких своих маркеров и получил более полутора тысяч явно сомнительных родственников. Всё какие-то Симпсоны и ни одного – Ольшанского…

Недавно из США обратился ко мне Томас Гедрайтис, выходец из Литвы, потомок Гедройца, родного брата первого князя Ольшанского – Ольши или Гольши. Он историк, затеял проект «Кентавр» по изучению генетического аспекта литовских летописей. Удивляется Томас - и почему у меня, как он считает, британские корни? Подключусь к проекту, чтобы заказать исследование по 67 маркерам и найти все-таки живущих ныне потомков моего пращура. Найти легендарного любовника-гусара и написать обо всем этом книжку…

- Зачем, каковы цели такой серьезной работы - чтобы в предках найти героев своих новых произведений, или оправдать темные стороны своей натуры, или наоборот обелиться - сказать себе, что по сравнению с деспотичными княжнами Ольшанскими вы замечательный и добрый человек?

- Как это – оправдать темные стороны своей натуры, обелиться? В моем возрасте положено думать о душе, а не о реноме. Каждый Иван, помнящий о родстве, стремится понять, кем были его пращуры. Надеюсь, что мои родственники и потомки будут благодарны. Князья Гедройцы-Гедрайтисы, как писал Томас, принадлежат к гаплогруппе N. Отрадная для меня новость. Поэтому к деспотичным княжнам Вы можете генетически оказаться даже ближе, чем я. В конце концов, в 14 поколении, в среднем, все люди, живущие сегодня на земле, - братья и сестры. Так утверждают математики… К тому же, я какой-никакой, но писатель, а писателей бывших не бывает, поэтому здесь налицо и профессиональный интерес. Может, успею написать нечто исторически-публицистическое: ведь генетическая генеалогия – вещь новая, она может раскрыть столько семейных тайн!

Англичане, например, считают, что чуть ли не каждый четвертый из них воспитывает не своего ребенка. Если вспомнить песню, рожь высокая распрямилась и тайну свято сохранила, а генетическая генеалогия может ее раскопать! Ивана Грозного считали не сыном Василия III, мол, поэтому он устроил опричнину высокородным боярам, а генетики недавно доказали, что он сын своего отца. На месте феминисток я бы требовал запрета, под угрозой смертной казни, генетической генеалогии как вопиющего проявления мужского экстремизма, угрожающего тайнам личной жизни женщин!

- Надеюсь, я не выдам тайну, сказав, что в вашей жизни было также много загадочных, даже мистических вещей, расскажите об этом подробнее?

- Жизнь каждого человека – кладезь мистики. Я уцелел в войну, выжил в голодовку, остался жив, когда в детстве взорвался в руках детонатор немецкой гранаты, падал с железнодорожного моста на камни… Всю ночь отказывался ехать на машине из Ашхабада в Красноводск и не был расстрелян дезертиром, не достался билет на самолет из Кутаиси в Москву – избежал авиакатастрофы. Видимо, Создатель оберегал меня. Всю жизнь сопровождает меня апостольское число 12. Родился 12-го, у родительской хаты номер был 12, учился в 12-й школе, служил в воинской части 2127, в сумме опять 12, жил в Москве на улице Академика Анохина, 12… А Создатель в моем понимании – Мировой Разум, Сверхцивилизация, Истина. Но и Лукавый не забывал меня никогда. Моя дилогия получила уже статус мистической, заколдованной. Еще в первом издании первого романа оказалось более 800 ошибок! В издательстве при работе над дилогией ломался компьютер, в типографии – машина. Когда моя дилогия была уже напечатана, я позволил себе перечитать роман Булгакова – мою «Стадию…» с первого издания почему-то все сравнивали с «Мастером и Маргаритой». В комментариях узнал, что Булгаков последний раз работал над романом 13 февраля 1940 года, остался недовольным его какофоничностью. А я родился на день раньше, в итоге, не задумывая так, написал нечто альтернативное его роману, не приемлющее воландову трактовку мира. Булгаков называл вначале роман «Евангелие от Воланда», а я, не ведая об этом, назвал второй роман «Евангелие от Ивана». В нем, уже напечатанном, обнаружил уникальный прием – каскад метафор, это когда из одной метафоры рождается вторая, из нее - третья… И так до конца романа.

Подсказка Неба, что я лишь канал связи, публикатор, а автор кто-то другой? Да и писался он на удивление легко. Если браки заключаются на небесах, то романы уж точно создаются там.

- Александр Андреевич, вы являетесь Почетным членом Глобального Союза Гармонии. Что это за союз такой, в чем его ключевая идея?

- Глобальный Союз Гармонии был создан почти шесть лет назад санкт-петербургским социальным философом Львом Михайловичем Семашко, автором новой науки – тетрасоциологии. Ее цель – гармонизация всех сторон жизни общества на основе теории сферных классов. Это не заумь, как может показаться с моих слов. Для реализации принципов тетрасоциологии Семашко решил собрать единомышленников. Стали объединиться ученые, педагоги, писатели, общественные деятели, причем со всех континентов, пришедших самостоятельно к осознанию того, что единственный выход для человечества – перейти на принципы гармоничной цивилизации. Книгу «Гармоничная цивилизация» создавали 120 авторов. Среди них – автор математики гармонии, компьютера Фибоначчи А.П. Стахов, триалектики – П.К.Сергиенко, лауреат Нобелевской премии Э.Кахан, многие выдающиеся педагоги и ученые.

Сейчас ГСГ объединяет почти 500 представителей мировой интеллектуальной элиты, с учетом коллективных организаций, входящих в него, более миллиона человек. Кстати, в ГСГ много внимания уделяется материнству и детству. Союз предлагает свои проекты, их уже десятки. В них не всё совершенно, иногда и наивно, но за ними – будущее человечества, если оно не желает погибнуть в условиях нынешней дисгармоничной цивилизации. Судя по всему, нынешняя цивилизация вышла на последнюю прямую.
Меня с ГСГ сблизили критика существующих ценностей, отрицание диалектики в качестве единственного метода развития, поскольку считаю асимметрию гармоничным и эволюционным методом развития. Сарказм у меня вызывает единство и борьба противоположностей, которое легло в основу марксистко-ленинской теории классовой борьбы – в соответствии с ними на «законных» основаниях были уничтожены десятки миллионов людей. Ратую за Новое Возрождение, предложил Знак Гармонии, продолжив работу моего друга Юрия Селезнева. Участвовал в разработке проектов ГСГ, вот за все это и был признан почетным членом Консультативного комитета ГСГ. Много месяцев работаю над статьей «Альтернативы», где выскажу свою(?) догадку о том, что может быть совершенно оригинальный переход на принципы гармонизации жизни на нашей многострадальной планете.

- Простите меня за этот вопрос, но не могу его не задать – неужели вы считаете, что Гармония – это нечто внешнее? Гармония – это же внутреннее состояние человека, оно определяется не членствами в различных объединениях, не социальным строем или общественным положением, а принятием человеком себя и принятием жизни. И не кажется ли вам, что ГСГ – некий кокон, микромир, в котором прячутся люди, не принявшие жизнь?

- Гармония – пожалуй, единственное понятие, которое со времен Древней Греции, не было дискредитировано. Причиной тому была высокая степень идеалистичности, романтичности и оторванности от реальной жизни. В наше время она стала социальной ценностью, не только личностным, но и общественным, более того – цивилизационным идеалом. Следовательно, настало и для нее эпоха дискредитации. Нынешняя цивилизация, индустриальная и постиндустриальная, в тупике, она бессильна перед агрессивностью, национальным эгоизмом и экстремизмом, считает допустимым вооруженные конфликты, не осознает гибельность экономических, нравственных, экологических угроз. Она нередко эксплуатируют животные инстинкты людей, а не достижения гуманизма. Поэтому так активно сейчас развивается философия, этика, эстетика, математика, социология Гармонии. Почитайте материалы ГСГ, они заслуживают того. Их читают миллионы людей на всех континентах. Поэтому это не кокон, не микромир. Внутреннее гармоничное состояние человека – прекрасно, однако оно вряд ли возможно в агрессивно-дисгармоничных условиях жизни. Жить в обществе и быть свободным от него нельзя – так учили марксисты, и в данном случае они правы.

- В заключении нашей встречи хочу выдать читателям еще один секрет, такой вот я сегодня Павлик Морозов. Именно вы, Александр Андреевич Ольшанский, и есть тот самый писатель, который согласился рецензировать лучшие литературные произведения наших Джулианок. Как вы сами относитесь к критике, какую роль она играет в творчестве? Может быть у вас есть несколько пожеланий нашим авторам?

- К прискорбию, серьезной литературной критики сейчас почти нет. По причине того, что толстые литературные журналы выходят сверхскромными тиражами. В России литературная критика всегда соотносила содержание литературных произведений с проблемами реальной жизни, была полем ожесточенных споров, тех самых, в которых рождались истины. Не литературные чиновники, а критики определяли характер литературного процесса. Объективная критика необходима писателю. Комплиментарная, по сути своей рекламная, нужна книгопродавцам. Нередко порождает иронию писателей-коллег. Субъективная – меня, к примеру, раздражает. Сталкивался я и с заказными, своего рода киллерскими рецензиями. Да разве один я? Неблагополучное состояние литературной критики – признак неблагополучия самой литературы. При этом не надо принимать за литературную критику литературоведение – это наука.

Пожелания участницам сети myJulia? “Женщина изначально – солнце” - так сказал японский поэт Райци Хиразука. Но и на солнце бывают пятна. Что-то их стало слишком много в последнее время. Катастрофически снизился уровень культуры молодежи. Хочется пожелать "джулианкам" уметь сопротивляться раскультуриванию и стремлению превратить женщин в товар, уметь отстаивать свои права любить и быть любимыми, на достойное материнство. Извините за ворчание, но не обезьянничать по призывам льстивой и коварной рекламы, а отстаивать свое неповторимое "Я", формировать себя как Личность. Не бриллианты - лучшие друзья девушек, а духовные и нравственные ценности. Женщина - прежде всего хранительница культуры и морали, а это фундаментальные ценности благосостояния общества и индивидуального счастья. Благодаря миллионам поколений женщин эти ценности стали достоянием нынешнего человечества, сейчас их судьба во многом в руках наших современниц, вот и хотелось бы чтобы эта эстафета никогда не прерывалась.