Муза Нелина - Нелина Муза.

По раскаленному жарой городу, шли две девочки. На вид им было лет по четырнадцать, может меньше, точно не больше. Одна маленькая, худенькая, загорелая как бронза. Она энергично о чем-то говорила, постоянно улыбалась. А вторая была значительно выше крупнее. Слушала маленькую с интересом. Почти как мама. Слегка удлиненное лицо было не по - детски серьезным. И сейчас она поучала подругу:

- Писать, как и говорить, надо только правду!

- Ну да, примерно так. По городу шла девочка и потому, что было жарко, она вспотела. Под мышками было неприятно! Ну, никакой романтики. Не интересно. А если так. Она над городом плыла, в раскаленном воздухе, была подобна птице.

- Про подмышки можно и промолчать.

- Тогда тоже будет не правда. А так. Она летела над городом, и в ярких солнечных лучах, казалась звездой. О, так лучше.

- Фантазерка, не смеши. Летела, летела и брякнулась
.
- Эх, а еще и Муза. Ну, чего тебя назвали так. В душе у тебя, ни капли от музы.

- Папа меня назвал Музой. Муза Аркадьевна. Аркашкина Муза. Вырасту, обязательно имя поменяю.

- Зачем, ведь хорошо звучит, ты его Муза. Твое имя, как судьба, выводит людей из тьмы мыслей. Как Данко. Когда увидел, что люди гибнут в этой тьме. Он вырвал из груди сердце. И оно вспыхнуло подобно факелу. Озарило всех. Вот так, как красиво, вот это подвиг!

- Ага, так мама моя, рвет на работе сердце и жилы по две смены, чтобы прокормить меня и бабушку. А тот, который назвал меня так. Через пять лет после моего рождения. Ушел к Маринке из соседнего дома. Теперь ей заплату носит, как Данко. А принес бы нам, мама не взяла бы.

Они шли и говорили. Теперь другой отрывок было слышно.

- Вот понимаешь Одетта и Одиллия, а они такие разные. Добро и зло. И все это надо передать движениями.

Маленькая бронзовая остановилась и стала танцевать. Она выражала в танце доброту и нежность.

- Пошли, опоздаем, да та тоже танцевала. Мне мама рассказывала. Собрались два дома вместе на празднике. Столы накрыли. Сосед на аккордеоне играл. Под белый танец подскочила и пригласила. Вот с тех пор и вытанцовывают. Убью, суку!

- Музочка, ты чего по деревянному ругаешься?

- А ты как ругалась бы. Приятно слышать, как мать ночами в подушку плачет, а когда заснет, шепчет его имя? Муза, назвал же меня, теперь я ему и не нужна.

Маленькая и загорелая подошла к ней, стала вытирать ее слезы.

- Слушай, в этом случае, лучше бы он умер. Понимаешь, умер, а не ушел. Ну, если он не умер. Ты думай и маму научи, что он умер. Ведь, для вас, его нет. Легче будет.

- Да не ушел бы он. Бабушка говорит, что не ушел бы, а таскался бы так всю жизнь. Умер, нет думать, так не получится. Ходит он перед глазами вместе с той, на зло, раз по пять перед домом. И квартиру не поменять и пока некуда ехать. А если б умер, было бы лучше. Мама так изменилась, как тень стала. Работа, дом. Но на работе больше.

- Муза, я хочу тебя попросить, будь моей Музой. Все буду называть тебя Нелина Муза.

Она обняла ее, поцеловала в щеку.

- Муза Нелина, звучит. Согласна.

Они подошли к дому пионеров и вошли в балетную студию. Пока переодевались, еще говорили. А у станка. Все, сначала, как настоящие балерины разминались. Преподаватель строгая пятидесятилетняя, бывшая балерина. А может бывших балерин не бывает? Немного располневшая дама с тех пор, как не танцует. Но все также с необыкновенным взглядом и плавностью в движениях. Она была довольна девочками. Хотя точно знала, что ни одна, ни вторая, не будут балеринами. У худенькой девочки роста не хватит для балета. У той, что повыше, широкая кость не позволит, грубовата. Но как стараются, она смотрела на них и радовалась. Она верила, они выиграют на школьном конкурсе, там, в судьях не специалисты. А в девочках столько желания и ведь получается.

Вон та плывет, во взмахе руки и отточенном движении ее маленькой ножки, уже сейчас видна очаровательная женщина. Нежная и тонкая мечтательница. Та, повыше, сосредоточенная и последовательная во всем мамаша. Балерина знает, с девочками ей повезло. Старательные девочки и танцуют всем своим сознанием. Две чудесные и замечательные войдут во взрослую жизнь, хоть бы им там было хорошо.

Прошли годы. Маленькая и загорелая, осталась жить в этом же городе. А высокая Муза, через год, уехала в Ташкент. Ухала к родственникам, у ее мамы не было сил наблюдать счастье ее бывшего мужа. Там в Ташкенте, похоронив бабушку. Муза и мама уехали в Израиль на ПМЖ.

И вот, однажды, на том месте, где раньше был дом пионеров. Там все перестроили, много картин выставляли на продажу. Салон художественный. Стояла среди всех женщина, внимательно рассматривающая картины. Вот она застыла перед одной. И долго не отрываясь, любовалась. Она смотрела и улыбалась. Серо-зеленые глаза выражали восторг.
Она теребила край сумочки. Закрывала глаза и вновь открыв, улыбалась. Очень ей понравилась картина. Она всем говорила:

- Куплю, точно куплю. Что деньги? Мы для них, или они для нас? Конечно они для нас!

И вдруг потеря чувство реальности вслух сказала:

- Обязательно куплю.

А за ней стояла другая женщина. Высокая и располневшая. Она внимательно смотрела не картины, а на впереди стоящую женщину. Она смотрела на нее и тоже улыбалась, это была она, ее подруга. Ну, та, что тогда была точно уверенная, что плыть можно в жарком зареве над городом. Та, чьей Музой она являлась раньше.

- Обязательно, купишь!

Та повернулась и пронзительно закричав, бросилась на грудь подруге.

- Муза, моя муза, радость ты моя, подружка, золотая. Какая ты большая, добрая.

- А ты все такая же худенькая, изящная с сияющей улыбкой и вся летящая. Помнишь?

Он тискали друг друга, целовали друг друга в щеки. И вдруг они заплакали, обнялись. Долго стояли обнявшись. Когда они вышли из салона, разговор продолжался и уже, сидя в кафе, заговорили о своей жизни

- Я всегда помнила о тебе Муза. С тобой были связаны самые лучшие воспоминания детства. Ты это то, что стало неотъемлемой частью моей жизни. И никакому времени это не уничтожить. Долго о тебе я ничего не знала. И, получилось, так что года два с половиной назад, о тебе мне рассказал Костыль. Ты помнишь Костыля? Я его встретила у почты. Понимаешь лицо его, а сам гигант. На шее вот такая цепь, а крест, наверное, там граммов д-цать, пожертвовать на колокольню можно. Увидел меня, схватил на руки и как заорет, людей перепугал и меня тоже. Он приезжал сюда на месяц.

- Да, Костю я в Израиле видела и не раз. Знаменитая он там личность. Ты знаешь у него прекрасная семья, пятеро детей. Живут в Хадере. Вот и в Израиле со своим крестом ходил. Правда, когда уезжала, в аэропорту видела, и удивилась, без креста. Что делает, не знаю, но такие деньги честно не заработаешь. Знаю, что сидел.

- Да, сидел. За что рассказал. Да ладно. Не наше это дело. Его. А в истории с крестом принимала активное участие. В три Маген Довида перелили. Ему, сыну его и жене. Красиво получилось. Женский Маген-Довид, изящный с завитками букв ивритских, а мужские немного проще. Работа хорошая. Костыль прекрасный человек. Так сложилось. Что в нашей жизни происходит, какие мы? Я так рада нашей встрече.Да, а
теперь со мной все авторитеты в городе раскланиваются. Подарками нас забросал. Сидели в парке нашем, много говорили. Больше вспоминали школу. И то, что тогда он был ниже меня. Помнишь, как я этим гордилась. Что на физкультуре я предпоследняя. А тут такой гигант стал.Муза, давай о тебе, как ты, что ты?

- Когда уехали мы в Израиль, трудно было вначале. Потом квартиру дали государственную. Мама на работу устроилась, а я училась. Все потекло нормально. К жаре привыкать нам не особенно надо было, мы в Ташкенте к ней привыкли. Да и тут, по-прежнему не холодно, погода почти как в Израиле. Да, главное, главное то, мама моя повеселела, расцвела и поправилась. Мужчину встретила и замуж вышла. Вот так бывает, через много лет, счастливой стала. А я там, тоже счастье свое нашла. Я мать двоих детей. Я счастлива любима.

- А дети, про детей давай, так интересно.

- Старший мальчик, ему двадцать, девочке шестнадцать. Мальчика зовут, а ну угадай с одного раза.

- Гена?

- Точно, как нашего Геночку Сирота, помнишь, как я была влюблена в него в школе?

- Детская любовь, здорово.

- А девочку, тоже угадай с одного раза.

- Неужели, моим именем? Потрясающе!

Выйдя из кафе, они говорили и говорили. И кто обратил внимание на двух женщин, понял, они шли туда, за воспоминаниями, в детство.