Освобождение

Сколько Люба себя помнила, её всегда интересовала мистика. С малых лет она часами просиживала у тетки своей в квартире, и наблюдала как та гадает, раскладывая свои карты. Время прошло быстро, и из маленькой девочки выросла красивая черноглазая девушка. К 19 годам Люба свободно обращалась не только с картами, но и заговорами, и сонниками с гороскопами. Дома полки ломились от подобной литературы.

Работала Люба делопроизводителем на местном заводе. Отношение к ней было со стороны сослуживцев двояким. С одной стороны, помня тетку, и зная её способности, Любу побаивались, а с другой стороны многим хотелось заглянуть по ту сторону дозволенного и это притягивало к ней души людские, желающие знать с кем муж изменяет, да к чему метла нынче приснилась, да что говорят карты по поводу покупки нового дома. Девушка как бы не жила, а неслась в круговороте мистических вихрей, переходя от одного интереса к другому. То она страстно начинала скупать все сонники какие могла найти, но сердце Любы охватывало непреодолимое желание научиться хиромантии. Она собирала у себя молодежь "водить блюдечко", вызывая духов. Затем и это ей надоедала, а душа неудержимо желала чего-то нового. Друзей и близких подруг у Любы не было. Не то чтобы девушка была зла или мстительна. Нет. Но знания, которыми обладала она, пугали людей и те невольно сторонились близкого общения с ней. Время шло. Любе исполнилось двадцать восемь лет. Все знакомые и одноклассницы уже были замужем, имели детей. Вначале девушка смеялась над ними, открещиваясь, что её время еще впереди и мужа найдет себе богатого и знатного. Однако чем более возрастало количество отмеченных дней рождений, тем чаще стала приходить на ум мысль о своей судьбе.


Однажды разглядывая в зеркале свое лицо, поглаживая ладонью щеки и свой подбородок, она обратила внимание на то как быстро состарилась. Глубокие морщины как железнодорожные магистрали на карте прочертили её когда-то гладкий и высокий лоб, кожа приобрела матовый серый цвет, но более всего Любу поразили собственные глаза. Подавшись слегка вперед к зеркалу, она заглянула в них. На какое мгновение ей показалось, что тот взгляд, что в зеркале затягивает её внутрь зеркала. Словно там не обычные человеческие глаза, а некая черная космическая дыра, с бездонной тьмой и невероятной силой. Люба в страхе отпрянула от зеркала, и судорожно, сглотнув, возникший ком в горле произнесла: "Фу, ты, напасть, какая! Привидится же такое! Не хватало мне еще дьяволиады тут". Чем было увиденное Любой в зеркале отражение она не могла объяснить, но с того момента в зеркале себя больше не разглядывала. Да и вообще старалась к нему без надобности не подходить. Поначалу ей казалось, что наваждение прошло, да не тут то было. Состояние ухудшалось с каждым днем. Нет, на здоровье Люба не жаловалась, но что то необычное стало происходить внутри её самой.

И первое, что почувствовала - был страх. По непонятным причинам она стала бояться всего: что её ограбят на улице, что за углом подстерегают насильники, что вот именно сейчас оборвется лифт и она погибнет, или завтра машина собьет её по дороге на работу. Люба стала шарахаться от проходящих мимо людей, подозревать соседей в неблагонадежности, перестала выходить вечером на улицу. Но как бы она не стремилась себя уберечь от опасности, страх не проходит, а все более, казалось , разрастался внутри её. Однажды придя домой с работы, в изнеможении она забивалась в угол дивана, сворачиваясь калачиком и закрывала руками голову, словно прячась от чьих-то пронзительных глаз. Ничего подобного в своей жизни она никогда не испытывала, и потому не могла данное состояние ничем объяснить.

Пыталась найти ответ в своих книгах, но те рисовали картины иной жизни с благополучным исходом и избавлением от врагов внешних, но никак не описывали нынешнее состояние женщины. Люба разбросала карты на столе, желая от них получить ответ, но карты на сей раз упорно молчали. Наконец она забылась сном. Ей приснился сон. Будто идет она на работу. Идет обычным своим маршрутом и приходит на кладбище. Только оно Любу не пугает, потому что все вроде как обычно. Подойдя к каменному склепу, внутрь которого ведет узкое отверстие, она с трудом пытается втиснуться в это проем, чтобы попасть на работу. Наконец, после нескольких усилий ей это удается, и она проваливается внутрь, попадая в непроглядную тьму. Раскрыв широко глаза Люба пытается хоть что-то рассмотреть вокруг, но безуспешно. Чернота плотным занавесом окутала все пространство. И тут в глубине этой черноты она увидела чьи-то словно отражающие свет глаза. Сразу поразило то, что взгляд был словно ей знаком. Но где она могла его видеть? Несколько секунд девушка напряженно всматривалась. Затем Любу охватил ужас: это были те самые глаза, что видела она в зеркале. Да именно, то были её и одновременно не её глаза. И вновь Люба почувствовала, как они точно магнит затягивают её внутрь себя. Она стала упираться, цепляясь за воздух, пытаясь хоть за что-то зацепиться руками и понимая, что силы неравны и долго она не продержится. Что было сил, она закричала, и проснулась.


Сев на диване Люба машинально вытерла холодный пот с лица и произнесла машинально: "Господи, да что же это со мной творится? Этак и умом тронуться можно". Через несколько минут, приведя себя в порядок, она с чашкой кофе подошла к окну. Через квартал от дома находился храм, с колокольни которого сейчас был слышен звук колокола. Сколько раз она злилась на эти звуки, мешающие ей жить и раздражающие назойливым "бам-бам-бам". Но сегодня Люба вдруг почувствовала, словно это по ней звонит тот колокол, словно она умерла и осталось в том склепе из своего сна.
Чтобы как-то развеяться она пошла к морю. Погода была пасмурная, дул сильный ветер, срывался дождь. Люди предпочитали в это время находиться в теплых домах, а не шататься по холоду и сырости. Пройдя тесными улочками небольшого приморского городка, она оказалась у заброшенного пирса. Здесь всегда было мало людей даже в хорошую погоду. Пирс был стар и почти сгнил. А после гибели подростка, который неудачно нырнув, погиб, за ним закрепилась слава проклятого места. Еще приближаясь к пирсу Люба заметила на его краю фигуру человека. Это был мужчина или парень, который стоял на коленях, сжав руками свою голову. Волны вздымались перед ним и всей своей мощью обрушивались на маленький пирс, превращаясь в фейерверк брызг. Рев стихии заглушал все вокруг и Люба не могла слышать, того что говорил стоящий на коленях человек.


- Неужели пришел топиться? - подумала Люба. В памяти снова возникли увиденные во сне глаза, что тянули её в бездну.
- А что, может и мне составить ему компанию. Вдвоем не так страшно. Она решительно направилась к пирсу. Подойдя почти вплотную, Люба увидела как парень, а теперь она уже хорошо могла разглядеть его, простер руки к небу и закричал:
- Господи! Спаси меня, прошу! Я сам не могу справиться, помоги мне, умоляю Тебя!
Люба замерла на месте, словно лбом стукнулась о невидимую стену. Словно какая преграда встала между ней и морем. Наблюдая за тем как парень, рыдая, смотрел в небо заполненное рваными серыми тучами и призывал Бога, она вдруг почувствовала, что ноги сами собой подкашиваются, и она опускается тоже на колени за спиной этого несчастного. Девушка автоматически стала повторять слова парня, не понимая их смысла, потому что не было времени осмыслять произнесенное им. Вдруг он замолчал и резко повернул к ней свое заплаканное лицо. На нем отразился страх пойманного на месте преступления человека.


- Ты кто?! - поспешно спросил он.
- Я, Люба - сквозь слезы, которых и не замечала, ответила она.
- Ты что здесь делаешь? - резко и настороженно спросил снова парень.
- Твои слова повторяю,- тихо произнесла Люба.
- А зачем? - продолжил он недоверчиво.
- Потому что мне тоже плохо, как и тебе! - ответила Люба, не в силах больше удерживать в себе слезы и чувства.
Они сидели мокрые от морской воды и собственных слез на краю старенького пирса и рассказывали друг другу о своей неудавшейся жизни. Люба узнала, что парня зовут Виталий. Что привела его сюда, в это безлюдное место, беда. Он был токсикоманом уже несколько лет. После смерти матери, отец их с сестрой бросил и ушел к другой. Тогда то Виталий и сломался и стал нюхать клей. Но каким бы пропащим он не был, а сестренку свою 8 лет любил и берег как мог. Старался, чтобы она не знала о его пристрастии. Уходил из дома подальше к друзьям, к таким же как и он сам " гиблым". Но вчера ему показалось, что он принял малую дозу и завалился домой за заначкой, которая всегда была припрятала дома, на всякий случай. Но уйти уже не смог. Виталий не помнил, как потерял над собой контроль и что творил дома, только очнулся у соседей. Они ему и рассказали, что он устроил в доме разгром, круша все, что попадало под руки. А главное, что Милочка, сестренка его испугавшись пыталась выбраться из дома, ударилась падая, головой и получила серьезную травму, потому что он не выпускал её.

- Слава Богу, мы в огороде копались, услыхали, как она бедная кричала, да вовремя прибежали. - рассказывала соседка.
- Мила в больнице без сознания - продолжал Виталий,- Врачи не говорят ничего определенного. Сказали надо ждать. А я без неё не смогу жить. Понимаешь?! Вот тут то я и понял, что дошел до опасного края. Словно кто с глаз пелену снял. Раньше рассуждал, подумаешь клей, это же не наркотики, я только слегка, ничего серьезного не будет, побалуюсь для кайфа, а потом брошу. А сегодня, когда представил, что было с Милкой моей, как она видела меня в таком виде, как плакала и кричала, как просила меня выпустить".

Виталий оборвал фразу на полуслове и закрыл лицо руками. Он уже не злился и не стеснялся Любы, словно перед ним был близкий и преданный друг, которому он мог запросто открыть свою душу.
- Как же ты сюда попал? - спросила девушка.
- Не знаю, но когда открылась предо мною эта бездна порока моего, ноги сами понесли. Даже не помню как стал молится.
- А молиться где научился. Я вот даже и слов таких не слышала, какие повторяла за тобой.
- Да я и сам не очень много слышал. Но когда встал на краю пирса, почему то бабушку вспомнил, она часто молилась, а я в замочную скважину за ней подглядывал и смеялся. Да еще вспомнил ребят из реабилитационного центра, что приходили пару раз ко мне, уговаривая придти к ним, для разговора. Я перед ними кочевряжился, смеялся, а они, даже странно, все равно уходя, молились обо мне. Возможно именно тогда, невольно и запомнил, что-то. Не могу я сейчас тебе ответить на вопрос.

С заброшенного пирса они уходили вместе. За их спинами все так же бушевала водная стихия моря. Только теперь она не страшила своей пучиной. В сердцах Любы и Виталия родилось нечто новое и приятное - это была надежда. Надежда, что все теперь измениться к лучшему. В их душах после страха воцарился покой и мир. Сейчас они уже точно знали к кому им идти за помощью.

Утро нового дня. Люба как обычно стоит у окна с чашкой кофе в руке и смотрит на мир. Она улыбается, потому что счастлива и твердо знает, кого надо благодарить за это освобождение от тяжелой дьявольской зависимости. Жаль только, что столько лет она сама тешила и лелеяла в себе эту пагубную страсть чуть не доведшую её до ада.

- Слава Богу, - глядя в небо, тихо произносит Люба.
Бог и никто иной, протянул им с Виталием руку на краю старенького пирса, повернув их жизнь в новое, ранее неведомое русло, где не было страха, а была любовь и сияющий свет свободы.