Фронтовая сестрица Катюша

Много лет прошло после окончания Великой Отечественной войны, наложившей отпечаток на каждую семью России. Наши деды и прадеды, бабушки и прабабушки отстаивали свою Родину, свой дом, семью, березку на пригорке, поле пшеницы.
 
Мне хочется рассказать о женщине, прошедшей войну медицинской сестрой. Медсестрам выпало испытаний не меньше, чем солдатам на передовой, ведь именно они оказывали помощь в любых условиях, выносили на себе из-под огня, оттаскивали в укрытия. Память сохранила имена и подвиги удивительных девушек, женщин – «сестриц», «сестричек», которые своими нежными, заботливыми руками поднимали с земли, бинтовали раны, исцеляли и успокаивали.
 
Среди них была и белоречанка, Екатерина Федоровна Сидорова. Вспоминать то, что было, ей, безусловно, тяжело. Но люди должны знать, каково пришлось тем, кто шаг за шагом приближал нашу страну к Победе, как далась она им. Мы не вправе забыть это.
 
Последние дни перед выпускными экзаменами Екатерина Федоровна, в ту пору, Катя, Катюша, помнит хорошо: юные девчушки волновались перед сдачей экзаменов, делились планами на будущее. 22 июня 1941 года всех студентов медицинского училища собрали на построение в городском парке и объявили о том, что началась война. По первому зову Родины, они должны были пополнить ряды военных медицинских сестер и санинструкторов. Сдав государственные экзамены, Катя получила направление в район. Работала акушеркой, и днем, и ночью, выезжая в деревни для оказания помощи женщинам и новорожденным детишкам.
 
В 1943 году Катя была призвана в эвакогоспиталь, который открылся в школе №1 города Белорецка. В сентябре этого же года, дополнительно мобилизовав врачей, медсестер, санитарок и хозяйственных рабочих из города и близлежащих поселков, госпиталь был отправлен на фронт. Уходя с госпиталем, Катя оставила дома начатое вязание – скатерть, которую мать, бережно завернув, хранила до возвращения дочери. Кто знает, сколько раз вынимала она скатерть, думая о Катюше, длительное время, не имея от нее весточки.
 

 
Госпиталь двигался за фронтом, разворачиваясь на определенное время в крупных населенных пунктах. Имущество транспортировалось, служащие добирались до места назначения с разными военными частями, чаще – пешком, выполняя в части любую работу.
 
- Мы шли по изрытой, израненной земле. Казалось, слышалось, как она стонет, - вспоминает Екатерина Федоровна. – Все разрушено, смешано с землей. Бывает, идешь, а на пути – разоренная деревня, от домов – только печи остались. Людей нет, только домашний скот. Недоеные коровы, завидев нас, начинают истошно кричать. Останавливались, раздаивали – бросать жалко. Видели людей, которые с потерянным видом бродили между развалин, словно пытались что-то найти.
 
Доберемся до места, где разворачивался госпиталь, начинаем застилать сколоченные деревянные нары и полы соломой. Соломой же набивались тюфяки и подушки. Раненых поступало столько, что порой хозяйственным работникам, приходилось сбивать трехэтажные нары. Особо тяжелые лежали на полу – для удобства, чтобы в любой момент можно было подойти и оказать помощь. Мне больше приходилось ухаживать за тяжелыми больными, порой, казалось, безнадежными. Самое главное – нельзя было опускать руки, потому как от профессионального ухода медицинской сестры зависит очень многое. Видя смерть так близко, невозможно привыкнуть к ней, ведь каждый умирающий – это чей-то отец, муж, брат, сын. Тяжело было осознавать, что завтра для этого солдата уже не наступит.
Бывает, пишешь письмо под диктовку, а раненый замолкает на полуслове. Навсегда замолкает.
 

 
Лекарств и перевязочных средств было мало, экономили, как могли. В тяжелых случаях сами сдавали кровь. У меня группа крови - первая положительная, часто встречающаяся. Бывало, военный хирург кричит из операционной: «Катя, срочно, хотя бы чуть-чуть. Мы должны его спасти!» Так уж выходит, что многим солдатам мы, можно сказать, приходились кровными сестрами.
 
После рабочей смены стирали и кипятили бинты и, в огромных чанах, белье и одежду солдат – для дезинфекции, чтобы предотвратить эпидемии различных заболеваний. Выматывались так, что стоило присесть, как клонило в сон. На ночном дежурстве госпиталь обходил дежурный по части: следил, чтобы никто из сестер не спал. Увидев спящую, забирал истории болезни. Не найдя их утром, медсестра была вынуждена доложить врачу, а значит, сесть на гауптвахту. Я нашла выход из положения: истории болезни укладывала на стул, садилась на них и так дремала, положив голову на стол.
 

 
Многие не выдерживали тяжелых условий, бомбежек, обстрелов, пробовали бежать. Нам подобное даже в голову не приходило. Было страшно, это правда. Особенно во время бомбежек: фонарями все освещалось настолько, что можно было найти иголку на полу. Все, кто мог ходить, покидал госпиталь. Мы же оставались с тяжелыми больными, оставлять которых было нельзя.
 
В одной из таких бомбежек Катю ранило. Ее перевязали, дали немного отлежаться. Вскоре она была на ногах – дорога была каждая пара рук. Всего в госпитале было пятнадцать медицинских сестер из Белорецка. Это был состав, которым гордился весь госпиталь. В живых осталось трое.
 
Помощь приходилось оказывать всем, в том числе – пленным раненным немецким солдатам, которые ругали русских сестричек, плевали в их сторону, стараясь увернуться от рук, считая виноватыми в своем пленении. Были пройдены Тула, Клинцы, Брянск, Слуцк. Наконец, добрались до Польши.
 
- Здесь начали поступать больные люди, которых освобождали из концлагарей, - говорит Екатерина Федоровна. – Изможденные, измученные – в чем только душа держится. Многие, не выдержав заключения и издевательств, сходили с ума, чаще это были подростки, потому как именно в этом возрасте психика особенно ранима. Оказав помощь, в специальных поездах, отправляли их в психиатрические больницы.
 

 
Самое страшное было увидеть детей, от четырех до одиннадцати лет, с выжженными клеймами на плечах: они содержались в колнцлагерях, как доноры крови для раненых немецких солдат. Никогда не забыть испуганных, затравленных глаз этих детей. Они не понимали, не осознавали, что их освободили, думая, что пытки и истязания не закончатся никогда. Когда пришло время распределения по детским домам, ребятишки кричали криком, надрывая нам сердце, вырывались, пытались бежать, выпрыгивали в окна. Мы, сами еще девчонки, места себе не находили. Этого не забыть, не стереть из памяти.
 
День Победы встретили в городе Пабянице. Радовались все безмерно. Раненые, даже самые тяжелые, кричали «Ура». Кто вставал, прыгал, танцевал, целовал всех, кто скатывался с кровати, не имея возможности встать, кто из последних сил силился поднять голову, может быть, в последний раз. Нам бы радоваться, а мы пытаемся всех уложить, успокоить, переживая за их раны и жизни.
 
В сентябре 1945 года госпиталь был расформирован. Катя демобилизовалась и поехала домой, в Белорецк. Пришла работать в городскую поликлинику, трудилась и перевязочной, и операционной медсестрой. В августе 1963 года Екатерина Федоровна, вместе с докторами, открыла кабинет электрокардиографии. Снимала кардиограммы на первом, пленочном, электрокардиографе, учила медсестер поликлиники, а также тех, кто приезжал из района и других городов. Всю свою жизнь посвятила она медицине. И долго еще приходили письма с разных концов России, как от самих солдат, так и от их матерей и жен, с благодарностью за спасенную жизнь, с теплыми словами и пожеланиями.
 
- А скатерть-то свою я всё же довязала, - улыбается Екатерина Федоровна. - Только уж очень большой она вышла - как раз покрывало на кровать!
 
В нашей жизни бывает много обид и горечи. Но, если задуматься, это – ничто, по сравнению с испытаниями, которые выпали на долю поколения, прошедшего войну. Они стояли насмерть и – выстояли. Для того чтобы мы, их дети, внуки и правнуки могли жить.
 
Низкий поклон всем, воевавшим за Отчизну. Светлая память всем, кого уже нет в живых.
 
Мы помним, и будем помнить, потому как забыть – невозможно.