Мой Грех. Часть 6.

Кому удавалось получить поцелуй, заслуживает потерять и то, что ему дали, если не добудет остального. Много ли оставалось сделать после поцелуя для исполнения всех своих желаний.
Овидий
 
Вы думаете, мы сами что-то определяем в своей жизни? Вспомните себя в молодости, зрелости, может, и в старости? Первую половину жизни мы живем, словно с завязанными глазами, не осознавая и не понимая, что делаем и как, чего хотим и чего добиваемся, к чему стремимся и каким методами это достигаем.
 
И только к зрелости, концу жизненного пути, Господь Бог срывает с наших глаз незримую повязку и говорит: «А теперь оглянись и смотри, что ты делал и наделал, изваял и свершил!» И тогда приходит Прозрение! Приходит раскаяние за постыдно свершенное и неудачно сделанное, за жизнь, растраченную по пустякам, за обиды, печаль и горе, доставленное любимым, дорогим и близким, да и просто людям, случайно оказавшимся с тобой в пути. А вернуться вспять, переделать, исправить, уже ничего не возможно….
 
Новый год в заботах и хлопотах приближался быстро. А между тем наш незримый Господь Бог, чье истинное имя неведомо, или забыто людьми, продолжал неустанно прясть свою пряжу – сплетать в единое цельное полотно нити и ниточки наших земных судеб.
 
И вот уже мы с Ней не можем погасить огонь в наших сердцах – прервать великую пряжу, и летим на пламя свечи подобно ночному мотыльку, летим, не зная к чему: к своей погибели, счастью или горю. Но мы должны исполнить им начертанный завет! В сплетенном им тогда полотне переплелись наши мирские судьбы, её и моя.
 
Мы встречали Новый Год вместе у нее в семье, много смеялись и шутили, дарили друг другу подарки, а на утро первого января 1977 года (опять две семерки), договорились о тайной поездке.
 
Вот и «конспиративная» квартира. Я открыл заранее припрятанным ключом дверь, и, зная, для чего мы здесь, сразу провел её в спальню. Наталья вела себя покорно и безропотно, она только быстро огляделась вокруг: двуспальная кровать с прикроватными тумбочками, полированный шкаф, ковер на полу, импортная графика в изголовье, детская кроватка – составляли весь антураж комнаты. Непослушными губами вымолвила сухо только одну фразу: «Закрой шторки!». Я задвинул тяжелые гардины, и комната погрузилась в таинственный полумрак.
 
Зная заранее, чем все это должно закончиться, не раздумывая, подошел к ней и начал медленно раздевать, путаясь в женских аксессуарах. Пожалуй, решить любую головоломку, задачу, разгадать шараду для меня тогда было куда проще, чем найти крючочки и пуговки на её одежде. Она стояла недвижимо, безропотно перенося мои изыскания и эксперименты.
 
В конце концов, слегка утомившись и запутавшись в одежде, спросил: «А чего ты сама не раздеваешься, я тебе все пуговицы сейчас оторву?» Она ответила сразу, не задумываясь, будто ждала этого вопроса: «А ты не сказал мне раздеваться!» Наверное, у нее в тот миг было просто состояние легкого ступора или шока, вызванного неизведанностью и страхом перед предстоящим.
 
Пришлось (смешно?) скомандовать, и с вожделением наблюдать, как она ловко снимает блузку, колготки, бюстик и прочие тряпочки, которыми так обильно, как новогодние елки увешаны все женщины. На ней остались только белые трусики (с тех пор я люблю белые трусики), которая она безропотно разрешила мне снять с нее уже под одеялом!
 
Вот мы и вместе, лежим рядышком, она на спине, сжав ножки, и напрягшись, как перед убиением. Я с левой стороны от нее, на боку, и пристально смотрим друг в другу в глаза. Как будто оцениваем партнера – а того ли я искал, того ли выбрал, о нем ли мечтал всю предшествующую жизнь? Можно ли довериться ему, довериться полностью? А стоит ли ему отдаваться? Не подведет ли он в критический момент потом, после этого?
 
Хотя давно уже этот выбор сделан, сценарий утвержден невидимым режиссером, роли написаны и распределены, и каждым все для себя решено. Я придвинулся вплотную к своей любимой и прижался к её телу всем своим телом, а этим самым местом к её ногам. Она вздрогнула и затрепетала, задрожав всем своим существом.
 
Протянул несмело руку и впервые в жизни потрогал женщину между ножек. Вернее ноги у подруги были сведены, и я лишь погладил её пушистый бугорок, но зато долго, с неизмеримой лаской и любовью! Сейчас все начисто выбривают это место, оно чистое, как тушка кальмара! Или делают замысловатые прически, сам видел в каком-то журнале для молодёжи (во, нравы, в молодежных журналах печатают такое, а мы стесняемся всё!).
 
Тогда было все по-другому и «райский сад» моей избранницы выглядел изумительным оазисом мелких пушистых кудряшек, переплетающихся друг с другом, и свивающим неразгаданный узор, мягкий как детская плюшевая игрушка. Которую можно гладить, ласкать и лелеять, наслаждаясь вечно и бесконечно!