Горшочек на шкафу

Лепестки попадали с цветка,
что тихо рос в горшочке на шкафу.
Навалилась на меня тоска
тяжёлым грузом казахстанских фур.
Везли в них дыни, яблоки и груши
по заказу к праздничным столам,
да чтобы груши поласкали души,
разрубив тоску напопалам.
Мою тоску они не разрубили:
тоскую я по утренней росе,
по которой бегать мы любили,
а потом купались на косе.
Загорали под июльским солнцем,
бронзовея на большом ветру,
который выводил нам своё соло,
касаясь своим солом наших рук.
Сегодня руки в напряжённых жилах,
зеркально отразивших наши годы,
те годы за плечами, что прожили,
в которых были радости, невзгоды.
В них было место и тоске глубокой,
которая давила по ночам,
и причиняла нам такую боль-то -
она не отпукала ни на час.
Когда тоска та всё же отходила,
боль затухала, как огонь в печи.
У нас опять же появлялись силы,
что придавал нам огонёк в ночи
Он, как маяк, нам светит и сегодня
из далёких прожитых годов,
в которых на что-то были годны
без высокопарных громких слов.
Вас многих, братцы, нет уже на свете,
вы упокоились уже в раю.
Не дадите мне уже совета,
как раньше, мол, где север, а где юг?!
Компас! Он для тех кто заблудился,
Я ж, друзья, чащобой, напрямик,
может, для кого-то это дико,
и он от этой дикости поник!
Но лучше напрямик, против теченья,
и нечего завалы обходить.
Поверьте, ради этого мгновенья
на этом белом свете стоит жить!
Вот поговорил, ребята, с вами,
посветлело разом на душе.
- Помните, Серёжа, Петя, Валя,
как мы просыпались в шалаше.
В уху бросали, помните, перловку,
а ты, Володя, соли добавлял,
и делал это по-хозяйски ловко,
спросив, Борь,можно?
я тебе:
- Валяй!
И ты "валял",
уха была отменной
на утреннем песчанном берегу,
о вас, друзья, я память берегу,
как золотом покрытую монету.
Пока я жив, жива со мною память,
она во мне ещё не коротка.
Я памятью, друзья, вновь вместе с вами...
Жаль лепестки попадали с цветка!