"Ладненькая"

Маруська с младенчества была очаровательной девчушкой. Родившаяся последней в многодетной семье, она купалась в заботах мамы и старших сестер и любви всей мужской половины семейства. Мане в доме позволено было все. Маленькая, не знающая еще, что такое нужда и необеспеченность, в том мирке, что создали для нее домашние, она была счастлива.
 
Детей в семье было семеро – мама шутила, что по одному на каждый день недели. Все дети привыкли помогать старшим и заботиться о младших. Младших у Маруськи не было, а старшие по малолетству к ней с помощью особо не приставали. Если Малая просилась помочь – она помогала, если она не хотела – никто и не приставал. К ее услугам были все игрушки от подросших братьев и сестер плюс новые (родственники и сослуживцы родителей просто задаривали ладненькую Маруську). Если во дворе Маню серьезно или несерьезно обижали дети, то на ее писк сразу сбегались братья и сестры. Плюс ко всему ее ангельская внешность и смешные ужимки умиляли продавщиц киосков, и фото ее выставили в городском фотоателье на витрину, как рекламу фотоуслуг. Никаких денег семья не получила за это, конечно, но мама по дороге на службу, всегда гордо посматривала на мордаху своей дочери в витрине.
 
В школу Маруська пошла уже порядочно избалованным ребенком. Она прекрасно осознавала необычность своей семьи и внимание, которым встретили ее учителя и одноклассники, приняла, как должное. Она отдавала себе отчет в том, что семья у нее вовсе небогатая, но, во-первых, не делала из этого проблемы, а во-вторых – дошкольные годы в атмосфере растворения в ее натуре сделали свое дело: Маруська паразитировала на подружках очень естественно и незаметно. И не только на подружках. Мальчики ей и ранец таскали, и портреты рисовали. Девочки старались держаться ее.
 
Что касается способностей, то их у Маруськи не было. Она не умела ничего, плохо училась, не могла запомнить стихотворение, в котором больше 4 строк и проваливала все задания по внеклассной нагрузке, которые ей давали. Из школьных предметов она могла выносить только историю, она прочитывала учебники, как любовный роман и всерьез думала, что в прошлой жизни (а эзотерикой она увлеклась одновременно с историей) была кем-то из царской семьи. Ей с готовностью поручали роли принцесс и красных шапочек в школьных постановках, правда, с минимумом текста. Она то ли всерьез, то ли в шутку говорила подругам, что с радостью поступила бы в тот ВУЗ, где нужно только и делать, что переодеваться и менять прически.
 
- В театральный! В театральный! – убеждали подруги.
 
- Не, там роли надо учить… по 45 листов, я в романе читала.
 
Романы Маруся перечитала все, что были в городской библиотеке. Любовная лирика закончилась – она перешла на классику и сериалы.
 
- Чтоб ты из своих книжек чего хорошего бы вынесла… - вздыхала мама, подписывая дневник с очередной тройкой с минусом. И тут же гладила дочь по щеке и приглаживала светлые косички.
 
По окончании 9 класса у мамы был серьезный разговор с классным руководителем Маруськи, по результатам которого было принято решение, что в 10-ый класс Маша не идет. В колледж Машу должны были принять по социальной программе без экзаменов, но она проспала собеседование. Ей было разрешено годик отдохнуть под покровительством семьи, чтоб поступать с новым потоком. Маруська проводила дни за любимыми занятиями – просмотром сериалов и сидением у окна. В этих занятиях ей и открылась большая сокровенная тайна, которую она сделала знаменем своей жизни. Маша поняла, что не хочет работать, глядя над тем, как гробятся под начальством ее старшие сестры и братья. Она любит развлекаться – так кто ж не любит?
 
Хороший отдых она ценила. Никогда не упускала возможности зависнуть у кого-то на даче, сходить с парнем в кафе, на танцы, в кино, при этом как-то сами собой все вокруг начинали бегать вокруг нее, как она и привыкла. На одном из досуговых мероприятий Маруська встретила Костика. Он показался ей хмурым и суровым, но ухаживал трогательно, дарил дорогие подарки, и Маша явно предпочитала его другим своим ухажерам. Он брал ее с собой на работу, где она очаровала весь его коллектив, ей даже дали прозвище «Ладненькая». Особенно всем понравилось то, как Ладненькая умеет зажигать, поэтому ее приглашали на все рабочие торжества и поводы, чему она искренне радовалась. Если Маше было нечего делать, она шла к Костику на работу и торчала там часами, попивая чаек и развлекаясь разговорами с женщинами.
 
Переехала она к Костику незаметно и как-то естественно. В быту он оказался так же удобен, как и галантен в ухаживаниях, к тому же, с пониманием принял Машину доктрину жизни: он был готов содержать красивую, неработающую жену, если она родит ему детей. Это его безропотное согласие быть единственным добытчиком укрепило уверенность Маши, что она живет правильно, и она заказала себе по почте литературы по теме. Почитав книги о том, кто такая настоящая стерва, как стать рублевской женой и как манипулировать мужчинами, она поняла, что в ее природном обаянии есть существенные пробелы. Она читала, обдумывала тезисы из этих книг, запрокинув голову на спинку дивана, перечитывала абзац и делала пометки на полях. Это было ЕЁ. Она впитала написанное и поняла, что работящий, лишенный лоска, провинциальный, надежный Костик не даст ей простора для применения способностей. И сбежала от него с командировочным москвичом, прихватив только паспорт, косметичку и свои книжки в пакетике.
 
Москвич Сережа заметил Машу на работе у Костика (она торчала там днями, и не обратить на нее внимание было невозможно). Роман их был стремителен, Сережа предсказуемо подпал под чары красивой бездельницы и ел у нее с руки. Баловать Машу было одно удовольствие. Столица благосклонно приняла 18-летнюю избалованную диву, развлечения ее лишили Машу дара речи, восхищенные взгляды мужчин добавили уверенности в том, что она тут на своем месте. Особенно нравилось Марусе в Москве то, что тут не нужно ждать субботы, чтобы развлечься. Можно ходить по клубам и вечеринкам хоть каждый день, и это было просто супер. Она быстро поняла правила и принципы ночной жизни, знала, как нужно выглядеть, чтобы пустили в элитный клуб, завела много знакомств среди так называемой золотой молодежи.
 
Сережу хватило на полгода. Он стал намекать Маше, чтоб искала работу, и Маша даже нашла ее – по графикам два через два стала работать в киоске печати напротив дома. Просиживая будние скучные дни в стеклянной коробке, Маша открыла для себя глянец. Это оказалось круче, чем книги про стерв. Чтива было достаточно, зарплаты хватало на один стартовый коктейль вечером в баре, Маша стала активно искать Сергею замену. Нужно было срочно попробовать все, о чем она прочитала в журналах, пока не забылось (пометки делать в журналах нельзя, их еще продавать, а при переписке Маша потом собственный почерк не разбирала). Мужчина нашелся, подарил серьги и увез в Сочи на всю зиму. Она сбежала и от него – к другому мужчине, который пообещал показать мир.
 
Через год после того, как Маша сбежала от Костика, она вдруг появилась в дверях родительской квартиры. Мать, открывшая ей дверь, задохнулась от неожиданности – и от того, что не узнала дочь. Перед ней стояла ухоженная дама, правда, выглядящая на 25 лет, а ее дочери должно быть сейчас 19. Поняв, что эта дама все таки и есть ее дочь Мария, мама по привычке захлопотала вокруг нее, повесила одежду на плечики, дала тапки, организовала чай, с расспросами не приставала. Когда Маша уселась за стол и взяла чашку чая наманикюренной рукой, мама от смятения, не зная, о чем говорить в такой ситуации, начала нахваливать клубнику, которую вырастила на даче. Затем повисла пауза, и мама, наконец, решилась спросить дочь, как она жила последние полгода (после неудачи с Сережей Маше все как-то некогда было маме позвонить). Лицо Маруси вдруг вспыхнуло, рот растянулся, плечи задрожали:
 
- Андрей меня выгнал! Приехала на те деньги, что в сумочке были! И в том, в чем была… - Маша качнулась в сторону матери и та поймала плечом ее брызжущее слезами лицо, недоумевая, и в то же время не решаясь спросить, кто такой Андрей, откуда он Машу выгнал и почему надо из-за этого так реветь?
 
Маша проревелась и продолжила. Прямо из Сочи она улетела с новым своим мужчиной на заграничный курорт, называемый среди толстосумов «форточкой». Русские освоили этот курорт давно, и многие имеют там виллы, но недавно там выстроили фешенебельный отель, ориентированный на русских ВИПов с отдельным платным входом на пляж (500 евро в сутки), и нужно поехать «посмотреть на это лоховство». В «форточке» ей очень понравилось, и она была готова провести там хоть всю жизнь, но ее ревнивый мужик ее выгнал. Выкинул, как надоевшую игрушку, ей пришлось одной добираться домой, уж каких она натерпелась ужасов в салоне эконом-класса! И ладно бы, за дело выгнал – она даже еще и чары включить не успела. А вот выгнал…
 
Мать выслушала свою дочь-инопланетянку, накапала валерианки и уложила спать. Отец вечером пришел со смены, мать радостно сообщила ему, что дочь вернулась. Отец горячился и порывался выпороть, но мама велела ему отложить свои воспитательные беседы на недельку, пусть дите в себя придет. Где-то недельку дитя как раз и приходило в себя, отъедалось клубникой, обновляло загар и понтовалось перед подружками красивой историей. В тот вечер, когда родители собирались за чаем обсудить планы дальнейшей жизни младшей дочери, она сама пригласила их за стол, сама налила чай, сама первая заговорила.
 
- Мам, пап, мне нужен второй шанс, - сказала она.
 
Родители обрадовались, заговорили наперебой про работу, про институт, про Костика, который ждет, не женится, но Мария скривилась от этих разговоров.
 
- Мне в Москву надо.
 
- В Москву? А чего в Москву? – сразу осунулась мать.
 
- Ну можно в Монте-Карло, конечно, - огрызнулась дочь. Затем сложила бровки домиком: - Не смогу я тут. Загнусь.
 
Родители молчали.
 
- Мне 19, через два года мне уже ботокс пора будет колоть. Мне нужно замуж выйти, и не за Костика. – Маша помолчала. – Нужны деньги. На первое время – на квартиру, на клубы. Тысяч триста.
 
В тот вечер Машу выгнали из дома во второй раз в жизни, и опять мужчина, только не хахаль, а отец. Что с нею стало дальше – можно гадать, но есть люди, которые видели, как она закладывала в ломбарде дорогие украшения, а затем садилась в скорый поезд до Москвы.