22 июня

Весь день идут фильмы о войне. Весь день мы вдруг откидывая завесу наших забот о дне насущном вспоминаем то, что вспомнить-то нам не дано. Нас не было на свете, когда народы СССР, уснув людьми счастливыми и мирными, проснулись в другом измерении. В измерении, где звучат гусеницы и стук кованых сапог, автоматные очереди и крики идущих в атаку. Многое не родилось. И многие не родились. Миллионы ушли туда, откуда, говорят, нет обратной дороги. Иная реальность, толкающая на инаковое осознание жизни и ее ценности. Как привычно нам вставать, поднимать в детский сад и школу детей, идти на работу. Стоп. Привычно ли? Так ли мы расслаблены и счастливы, когда на Земле не существует больше безопасных мест, а спокойствие возможно только в нашем воображении?
 
Я прилетела в Москву сразу после терактов в метро. Со смехом, в компании с коллегой в шагнула в зал, где двумя рядами двигались поезда, спешили люди, привычно – кто семеня, кто широко шагая, а кто и вприпрыжку. Я вдруг вспомнила, ну, просто как «флэш-бэк» кадры из репортажей, реконструирующих движение поезда, где были смертницы. Вот подходит вагон, спешат люди. Взрыв. Резкий толчок памяти как будто откинул меня назад. Перестала улыбаться, молча зашла и стала оглядываться. Люди ехали молча, сумрачно углубившись в свои мысли и газеты. Вокруг совсем не было лиц азиатской или кавказской наружности. Очевидно, первое время, это единственное, что могли сделать для себя люди иной, не славянской национальности, как сократить до минимума свое присутствие в общественных местах.
 
Аэропорт. Привычный, немного суматошный и помпезный аэропорт Домодедово. И его коснулась правда жизни. И там, где столько раз мы галдели, провожая друг друга, выпивали гекалитры кофе или пива, появилась смерть, проявилось злодейство.
 
Почему, рождаясь в любви, дети, вырастая, несут подобным себе смерть. Другие, отчаянно борются за чужие жизни, что угодно делая, чтобы был еще один вздох, одна частичка живого на земле. Отчего одни несут разрушение, касаясь своими мерзкими лапами того, что не создавали, другие, по крохам, кто уверенно, кто дрожа от горя и ужаса, собирают осколки жизни? Мы все люди, но такая разница между нами.
 
Война находит свое физическое воплощение после того, как была разыграна в человеческих головах, человеческом сознании. Именно там рождаются эти планы, результаты воплощения которых потом не находят даже словесного обозначения у нормальных людей. Кто-то скажет «зверство». Не многие, повторю мысль любимого мною Марка Твена, звери способны сжирать себе подобных и придумывать сложные хитросплетения для уничтожения собратьев. Любой вид призван сохранять себе подобных на уровне генов, на уровне бессознательного. Любой вид. От инфузории до дельфинов. Кроме человека. Яростно и весело уничтожаем все, что нас окружает, придумывая себе обоснование в виде идей, нелепейших логических конструкций, собирая фанатов и приспешников. Немецкий фашизм избрал своей идеей чистоту своей нации и уничтожению подлежали все, особенно славяне, евреи и цыгане. Можно придумать и обосновать все, вплоть до поедания тараканов, поэтому что же удивляться появлению идей массового уничтожения то христиан, то мусульман, то евреев, то южан-американцев.
 
Я очень хочу, чтобы все, кто сохранил на генном уровне память о войне, также сохранил сознание того, что все мы – дети Бога, а значит, равны друг другу. Если не нравится эта концепция, то думайте, что дети природы. Увы, правда, не ее венец, как утверждалось ранее. Так уцепимся же за последнюю надежду остаться людьми, где бы мы не находились и молча помянем усопших. Ушедших тогда, в сороковых, умерших от ран, немногим позже и сражавшимся за наше с вами настоящее и, увы, видевших наше время.

Вечная Память!