Сороковые огневые

В районе Тюхменевки
 
Отец его, Андрей Семёнович, погиб в гражданскую войну, когда Ивану и года то не было.
Подрос. Мать, Екатерина Ефремовна, нередко рассказывала ему об отце. Говорила, что, уходя воевать, он наказывал вырастить сына и воспитать его хорошим человеком. На что Иван парировал матери в таких случаях; "Хорошо, мам, будет так, как батя хотел".
Но так не всегда получалось. Больше выходило по-другому - озорничал Ванюша Яшин так, что Екатерина Ефремовна бросала в сердцах;
- Замучилась я с тобой, Ваня!
Он и сам сознавал, что нелегко матери от его шалостей. Каково ей, например, было выслушивать от тех же соседей и знакомых нарекания в адрес сына. Но что он мог поделать, если большинство его сверстников, живущих в Тюхменевке, тоже, как и он, отбились от рук. Безотцовщина. Немало было таковых в Кузнецком районе Пензенской области, частью которого и была Тюхменевка - небольшое село. Гражданская война и его коснулась, осиротила многие семьи.
Но надо было жить во что бы то ни стало. И жили, и поднимали детей на ноги сельские труженицы. Кормились, что земля давала. Трудно было, но не роптали. Не опустила руки и Екатерина Яшина. Да и Иван, вскоре осознав свои поступки, стал подмогой матери; то грибы из лесу принесёт, то оставленную в полях картошку, то ягоды. Район, прилегающий к Тюхменевке, щедр был на природные дары.
Как-то собрался Иван на очередной промысел. Когда возвращался обратно, поднялся туман. Белым облаком облачил он все тропинки и дорожки. Под ногами захлюпало. "Никак на болото набрёл" - подумал Иван. Ступая наугад, всё же выбрался на сухое место, оказавшееся куском скошенного поля. Вскоре и до дома добрёл.
- Где же ты был, сынок? - всплеснула руками мать, - мокрый весь, залезай на печку сушиться.
После, за скромным ужином, Иван рассказал матери, что с ним приключилось. На что услышал:
- Смелый ты у меня. А если бы заблудился?
- Мам, но ведь этого не произошло, зря волновалась, - ответил Иван.
Вскоре в жизни семьи Яшиных произошли перемены - решили они уехать из села. Куда? На Магнитку, к родственникам. Магнитогорск, которому тогда шёл восьмой год, встретил Яшиных большой стройкой. На левом берегу реки Урал обрёл зримые очертания так называемый соцгород, благоустраивались и другие рабочие посёлки. Работал и строился металлургический комбинат. На одном из его участков и решил попробовать свои силы Иван Яшин. Стал садчиком огнеупорного производства. Через два года с небольшим оставил работу по уважительной причине - подошло время службы в армии.
 
Битва за Москву
 
Проходила армейская служба на Дальнем Востоке под городом Гродеково. Рядом с воинской частью - железная дорога, а за ней отборные японские войска, которые были стянуты к нашей границе. О их замыслах было известно, потому и держалась дальневосточная граница на замке.
Заканчивался первый год армейской службы. Заряжающий зенитной батареи Иван Яшин вместе со своими товарищами по службе исправно выполнял воинские обязанности. В минуты отдыха Иван внимательно вслушивался в ежедневные радиоинформации. Они вызывали тревогу: фашистская Германия бряцала оружием уже у западных границ Советского Союза. Тревога эта была не напрасной - вражеский сапог всё же ступил на советскую землю и начал смело топтать её в первые июньские дни 41-го. По мере продвижения вперёд смелость эта начала угасать - враг натолкнулся на яростное сопротивление советских солдат, которым нужна была подмога. И она пришла не только от добровольцев с Урала, Сибири, но и с Дальнего Востока, когда часть воинских подразделений перебросили на запад. Так Иван Яшин попал на настоящую большую войну. Прибыл в город Клин Московской области. Здесь в октябре 1941 года, в ходе оборонительного периода, советские войска Западного, Брянского и Калининского фронтов в героических боях остановили наступление немецко-фашистских войск группы армий "Центр" на рубеже южнее Волжского водохранилища, Дмитрова, Яхромы, Красной Поляны и обескровили противника.
Но чего это стоило?! За ежедневными сводками совинформбюро оставалось то, чего они не могли передать. Например, то же положение, в которое попал как-то миномётный расчёт, где находился Иван Яшин. С бугра по мокрому полю к миномётчикам бежал боец. Он отчаянно выдирал ноги из грязи, и что-то кричал, но что, не слышно из-за гула вокруг. Подбежав к первой штабной повозке, он что-то сказал ездовому. Тот повернулся назад и крикнул:
- Снаряды - вперёд!
Снаряды нужны пушкам на высоте. За ней шёл бой. А кто там побеждает - наши или немцы, не видно. Слышно только, как стреляют винтовки, стрекочут автоматы и пулемёты и с высоты гулко бьют пушки. Повозки со снарядами рванулись с места. Ездовые нещадно стегали лошадей. Те неслись во всю прыть. Скоро лошади артиллеристов перешли на шаг. Ездовые спрыгнули на землю и бежали рядом. Иван догнал их - и на высоту въехали вместе. Отсюда хорошо был виден весь бой. Он совсем не такой, какой представлялся в воображении: немцы убегают во все лопатки, а наши на ходу щёлкают их одного за другим. Немцы бегут толпой, а у наших одна цепь, вторая, третья. Но всё было по-другому. Наши рассыпались между хатами и перебегали поодиночке. Артиллеристы разгрузили повозки, снова разбежались по своим местам у пушек и продолжали стрелять. Пушки стреляли всё быстрей, точно поспорили, кто выпустит больше снарядов. Снаряды били по "тиграм" неистово. Один загорелся, второй. Иван подтащил очередной снаряд. Ворот замасленной гимнастёрки натёр шею. Но он не замечал этого, как не замечали всего и его боевые товарищи: шинели, пилотки и ремни валялись на земле. Но и в гимнастёрках им было жарко. Лица закоптились от дыма и пороха. Глаза блестели. Командовал старшина. Он стоял слева от пушек, немного впереди. На груди у него висел бинокль. Он то подносил его к глазам, то забывал о нём. Кричал:
-Огонь! Огонь! - и рубил рукою воздух. При этом не поворачивал голову к пушкам. Казалось, он командовал самому себе. Артиллеристы тоже не смотрели на него, но тем не менее тут же выполняли команды. Один из бойцов сидел на станине. Приставив правый глаз к прицелу, он быстро вертел рукоятки, и ствол то опускался, то поднимался, двигался то вправо, то влево. Иван поднёс ещё один снаряд. Боец с ходу вогнал его в ствол, закрыл замок. Старшина ладонью ещё раз разрубил воздух:
- Огонь!
Первый боец дёрнул шнур. Короткое пламя вырвалось из ствола. Есть. Раздался взрыв, вздыбилась земля. "Тигр" остановился, прокрутившись до этого на месте. Снаряд попал в цель. Точно! Артиллерист дёрнул рукоятку. Почерневшая гильза выскочила из пушки и, дымясь, откатилась со звоном к ногам Ивана. За подбитым "тигром" появился ещё один.
- Быстрей, Иван! - боец повернул к Яшину закопчённое от гари лицо.
- Огонь! - скомандовал старшина, когда очередной снаряд был вогнан в ствол.
... Бой закончился. В нескольких десятках метров дымились подбитые немецкие танки. Артиллеристы, кто где стоял, опустились на землю. Они тяжело дышали, вытирали лица, жадно закуривали.
- Шабаш, - тихо сказал один из них и закрыл глаза. У Ивана в ушах стоял шум и звон. Ломило спину, руки и ноги гудели. Он облизывал шершавые губы, дышал всей грудью и не мог надышаться. Неужели стало тихо? Старшина устало сидел на земле, курил. Не прошло и несколько минут такой долгожданной тишины, как снова послышался гул моторов, зловещий шум немецких "тигров" нарастал. Вот один появился из подбитого вражеского танка, медленно развернулся и направил ствол прямо на расчёт артиллеристов.
- Сейчас жахнет, - только и успел подумать Яшин. Жахнуло, да так, что Ивана отбросило в глубь окопа. На какое-то время он потерял сознание. Когда очнулся , то заставил себя встать. Руками коснулся глаз - целы. Подбежавший командир взвода помог подняться. Из восьми человек их миномётного расчёта в живых остался один Яшин. То, что осталось от его боевых товарищей, было разбросано вокруг. Он огляделся - жуткая картина. Немецкий танк, от выстрела которого всё это произошло, был тут же подбит соседним расчётом, выскочившие из него фрицы - уничтожены. Но разве это могло успокоить Ивана, когда все его друзья погибли. А ведь только несколько минут назад они были живы, переговаривались, курили, обсуждая прошедший бой. И вдруг всё это разом кончилось! А ведь так же светит солнце. Жизнь продолжается, но уже без его, Ивана, товарищей. Он стоял у разбитого орудийного расчёта. Сейчас здесь висела неживая тишина. Зияли развороченные окопы и траншеи. И столько было убитых! Они лежали повсюду. Кто на боку, запрокинув голову, кто уткнулся лицом в мокрую землю. Никогда он не видел столько убитых.
Раньше, до войны, даже боялся смотреть на мёртвых. А потом попривык, когда, попав под Клин, увидел убитых бомбами, расстрелянных фашистами людей. И всё равно сейчас было страшно. Недалеко от дороги лежал на спине боец. Одна нога у него подвернулась, и он всем телом навалился на неё. Ивану почему-то захотелось, чтобы он поскорее встал и выпрямил эту ногу. Но он лежал не шевелясь, на его бледном лице запеклась кровь. Повсюду валялись пулемёты, винтовки, вещевые мешки. Всё это было разбросано как попало - и рядом с бойцами, и далеко от них. Подальше от всего этого виднелись разбитые окопы, землянки и траншеи, где лежал враг, нашедший свою погибель на русской земле.
Тяжёлый был бой, тяжёлый, - осмотрев зловещую картину вокруг сказал про себя Яшин. Резкая боль в правой ноге нарушила его мысли. Он присел на бруствер, осмотрел раненную ногу, в которую влетело множество мелких осколков.
 
Казанский госпиталь
 
- Надо спасать ногу, - сказал, как отрезал, стоявший рядом командир взвода, тот самый, который первым оказался у разбитого миномётного расчёта. Оказав первую помощь в медсанбате, Яшина вместе с другими ранеными бойцами отправили в военный госпиталь. Уже здесь, в Казани, утром, 6 декабря 1941 года, услышал по радио голос Юрия Левитана: советские войска перешли под Москвой в контрнаступление на всём фронте. Это обрадовало и Яшина и, и других, лежащих в больничной палате бойцов. Им хотелось быстрее подлечиться и снова на фронт.
-Быстрее не получится, - отрезал военврач, - как поставим на ноги, так и пойдёте снова добивать врага.
С Яшиным это произошло уже через несколько месяцев. В день выписки, выйдя на улицу, он оглянулся - товарищи по палате махали из окна руками:
- Иван, больше не попадайся пуле-дуре на крючок
-Не попадусь, - махнул он им в ответ.
Попался - обмануть пулю не удалось. Произошло это уже на территории Смоленской области. А до этого Иван Яшин отчаянно бил врага на том же Московском направлении. В составе миномётного полка вместе с другими боевыми соединениями гнал вражью силу так сильно, что она, эта вражья сила, наконец-то поняла, что победима на русской земле, что пора откатываться назад, к себе - в берлинское логово.
И откатывалась. Ка-то ночью, заняв оборону, начали окапываться, зная, что утром немцы пойдут в атаку. Так и произошло. Чуть свет фашисты предприняли попытку атаковать наши позиции. Их так встретили, что они взбесились. Только одну атаку отбили, лезут во вторую, в третью идут. К вечеру поняли, что ничего у них не получится, и стали в оборону.
Ночь прошла беспокойно. Немцы стреляли то из пулемётов, то из миномётов. К утру стрельба кончилась. И вдруг - свист снаряда. Он летел прямо на позицию. Кто-то крикнул:
- Ложись!
Иван бросился на землю, как и другие бойцы. Над головой оглушительно треснуло, будто раскололась сама земля. Воздух ударил в лицо, сбросил пилотку. Послышался непонятный звук, похожий на жужжание пчёл. Осколки! Это они. В правой ноге уже побывали, только и успел подумать Яшин и вжался в землю, стиснув зубы. Опять снаряд! Ещё! Ещё! И пронзительная боль в левой ноге.
 
Дорога домой
 
Врач военного госпиталя был жестоко краток:
- Ампутировать.
Для солдата Яшина это прозвучало как ножом по сердцу - потерять ногу в двадцать два года! Нелёгкие потери были и у других солдат. Вскоре всех их израненных, заштопанных и залатанных погрузили в эшелон и отправили через всю страну на Дальний Восток, как сказали, долечиваться. Долечились и... домой.
Дорога к родному дому растянулась на месяц - столько добирался он до Магнитогорска. Город встретил его привычным рабочим ритмом. Он тоже включился в него. Продолжил работать там, откуда ушёл на фронт - в огнеупорном производстве. Но, к сожалению, не садчиком, сначала подсобным рабочим, затем - плотником в модельном цехе. Отсюда и ушёл на заслуженный отдых.
- Двадцать девять лет как отдыхаю, - говорит Иван Андреевич, раскладывая передо мной некоторые свои военные документы и награды. Один из таких документов подтверждал, что солдат Яшин воевал в составе 601-го стрелкового полка 82-й стрелковой дивизии, что за свою большую военную работу он награждён орденом Великой Отечественной Войны первой степени, медалями "Георгий Жуков", "30 лет Победы в Великой Отечественной войне", по случаю 40- и 50-летия Великой Победы. Среди военных наград - трудовая: "Ветеран труда", вручённая Ивану Андреевичу в мае 1980 года за большой труд.
... Из окна квартиры, где Иван Андреевич живёт со своей дочерью Людмилой Ивановной, хорошо видны большие деревья в зелёной листве. Карагачи тоже украшены ею. Глядя на них, Иван Андреевич задумчиво произнёс:
- Вот также летом ехали мы мимо таких деревьев на фронт. Было всё как на картине художника "Лето". За исключением военного эшелона, который вёз нас на большую войну. Как вы считаете, - обратился он ко мне, - к месту был бы военный эшелон в такой картине?
- Не знаю, - сказал я.
Тогда он поспешил сам ответить на поставленный собою же вопрос:
- Да, но тогда это была бы уже другая картина, на военную тему...