Про верность необыкновенную, президентскую

В судебной практике изнасилование заслуженно считается самым сложным для доказательства преступлением. И дело тут даже не в трудности предъявить присяжным и судьям вещественные доказательства, хотя и здесь своя проблематика: ввиду понятных причин жертва нередко отказывается пройти медицинский осмотр, а то и вовсе подает заявление спустя месяцы и даже годы после “события”.
 
И не нам её винить, травма – штука сложная. И болезненная. И все же главная проблема заключается в другом. Даже если факт физической близости установлен, доказать, что речь идет о подавлении силой, а не о “сердечном соглашении” (или наоборот) – для адвоката порой mission impossible. Все потому, что в зале суда дело сводится к слову: Её слову против Его слова.
 
Известие о том, что директор МВФ Доминик Стросс-Кан – насильник, силой принудивший горничную нью-йоркского отеля к физической близости, мало кого оставило равнодушным. Защитники прав человека, борцы за равноправие, феминистки – многие видели здесь победу многолетней борьбы за равенство вопреки ужасающему сюрреализму ситуации. Вот она – победа слова малоимущей смуглолицей иммигрантки, стоящей на последней ступени социальной лестницы над “сильным миром сего”. В новом обществе и её слово имеет вес, имеет силу.
 
Правда, торжество это было недолгим. Слово, на этот раз другое, слетевшее по неосторожности с уст той же горничной, выставило недавнюю жертву расчетливой аферисткой, а удачное дело в суде – почти проигранным. Но главное, оно нанесло удар. Удар не только по делу жизни всех борцов за равноправие, но и по каждой из нас. Ведь там, где соврала одна, трудно будет поверить другой, даже если новая жертва говорит правду.
 
Но есть еще кое-что в этой “увлекательной” истории, что огорчило меня.
 
После того, как только ленивый не обсудил тот факт (в своей газете, журнале, сайте или блоге), что секс между почтенным экономистом Стросс-Каном и горничной все-таки был (о чем и свидетельствуют вещественные доказательства весьма определенного свойства, найденные судебным медэкспертом на теле “жертвы”), на выходе из зала суда Стросс-Канна ждала жена. Ан Синклер.
 
Успешная, популярная во Франции журналистка, стояла перед зданием суда, готовая заключить мужа в свои объятия. Прямиком из объятий другой женщины (с которой он обнимался так крепко, что даже оставил на её теле свои “вещественные доказательства”). Но жену это, кажется, не смущает – она вместе с мужем перед камерами, после чего пара отправляется в ресторан – празновать освобождение, грядущее оправдание и, кто знает, будущее президентство Франции.
 
А до нее была Хилари. Та самая, что принародно простила Биллу целое пятно “вещественных доказательств” на темно-синем платье Моники. Сильная, интеллектуальная, успешная Хилари приняла Билла в лоно семьи прямиком из... другого лона.
 
Что это? Пример женской жертвенности и всепрощения? Готовность принять удар во имя семьи? Или амбиции первой леди, фактической или потенциальной (президентская гонка во Франции ведь тоже не за горами)? И, наконец, какой посыл несут слова и действия этих уважаемых, самостоятельных, успешных леди женщинам 21 века? Не отбрасывают ли они нас в прошлое – туда, где “мужчина – полигамный самец”, который, “если бьет, значит любит”? Не будет ли их влияние на достижения равноправия таким же разрушительным, как и “изнасилования”, подстроенные во имя наживы? Не это ли лучшая легитимация для любого мужчины, позволяющая беспрепятственно изменять, не опасаясь за семейное будущее. Ведь если такая женщина как Хилари простила...
 
И пусть прав Толстой, и все несчастные семьи несчастны по-своему, для сильных мира сего правила игры немного другие. Хотя бы и потому, что их поступки (в том числе и личные) могут повлиять на многих. А это обязывает. Обязывает вести добропорядочный образ жизни или делать так, чтобы “внеурочные увлечения” не стали достоянием общественности.
 
Жен сильных мира сего положение тоже обязывает. Обязывает быть примером для подражания. А моему примеру для подражания муж, будь от трижды самец и полигамен, не изменяет с личными ассистентками или горничными. А если изменяет, его сливают. Даже если он президент.
 
А вы как думаете?