"Огонь, батарея! Огонь, батальон!"

Блокада
 
Егор прильнул к окну. Первый снег стаял, и земля была непроницаемо черна. Дорогу развезло. На улице было сыро. Оголённая земля и мягкая, податливая темнота утра, пробуждали в душе смутное волнение, нетерпеливое томление, словно ты долго болел и тебе нельзя было покинуть жильё, но вот ты снова ощутил прилив бодрых сил, и сейчас ты распахнёшь дверь, ступишь на крыльцо и вдохнёшь, наконец, полной грудью головокружительный воздух.
-Ты что в окно-то уставился, - вывел Егора из задумчивости голос матери.
-Иди, погуляй!
Мария Ивановна продолжила хлопотать по хозяйству, а Егор, одевшись потеплее, вышел на улицу. Рядом с их селом Новопшёнево Ковылкинского района Мордовии было большое поле. Ещё недавно Егор возил по нему копны сена на лошадях. Земля отдала, что положено, и сейчас отдыхала. Он брёл полем, прислушиваясь к тишине и к себе. Лицо, шею обдавало прохладным воздухом. У горизонта, низко над землёю, светлело. Небо было затянуто неподвижной хмурой пеленой, земля молчалива и сумрачна. Скоро за стаявшим первым снегом сыпнет другой, снова станет кругом бело, душа обрадуется, в неё с первоснежьем войдёт что-то новое, хорошее. Потом, как бывало в прошлом не раз, мороз отпустит, снова проступят чёрные поля, дорогу развезёт, всё отсыреет. И всё же, после настоящего Покрова снег всё-таки укроет землю белым покрывалом и наступит настоящая зима, зима 1942 года.
Через некоторое время так и произошло - снег плотно уложил землю. Очередную зиму многодетная семья Щанкиных встретила без старшего брата Николая, который вместе с другими советскими солдатами продолжал громить врага, вторгшегося на нашу землю.
- Скоро и ты, Егорушка, покинешь нас, - как-то проронила Мария Ивановна, смахнув со щеки набежавшую слезу.
- Не расстраивайся, маманя, - успокаивал её Егор. - Не я один пойду служить в армию, нас, молодых, много будет, так что сломим немцу хребет. Показали же ему в декабре сорок первого года нашу силу, отбросили от Москвы.
-От столицы-то отбросили, а вот от Ленинграда никак не могут, - с грустью сказала Мария Ивановна.
- И от Ленинграда отбросим, - поспешил заверить Егор мать.
Он слушал ежедневные сводки Совинформбюро и ловил себя на мысли, что надолго всё-таки затянулась эта война. Ещё когда старший брат уходил на фронт, то, прощаясь, он твёрдо сказал:
- Возвернусь скоро.
Но что-то не получается быстро добить врага. Вот уже и сорок третий год наступил, а конца войне не видно. Она продолжалась, и каждый раз голос Левитана, заканчивая очередную сводку Совинформбюро, уточнял, что в боях местного значения потери минимальные. В этом он убедится потом сам, когда окажется на северо-западном фронте, под Ленинградом. Произошло это в конце 1943 года.
Как-то в минуты затишья голос из репродуктора снова напомнил ему о том, что он слышал когда-то в селе Новопшёнево о боях местного значения. Диктор сообщал, что ленинградцы стойко переносят блокаду, что войска северо-западного фронта, изматывая противника в боях местного значения, готовятся к решительному наступлению и прорыву блокады Ленинграда. "Бои местного значения, потери минимальные", - повторил про себя Егор Щанкин, - и закрыл глаза. И тут же предстал перед ним только что прошедший такой бой. Вместе с товарищем он подтащил ручной пулемёт к высотке, откуда хорошо просматривалась равнинная местность. Там, в метрах трёхстах, залегли фашисты. Поднялись и снова пошли в атаку.
- Подпустить поближе! - пронеслось по цепи.
Подпустили врага метров на сто пятьдесят и ударили из всех орудий. Заработал и ручной пулемёт на высотке, где находились Щанкин со своим товарищем. Вражеская атака захлебнулась. Посчитали и свои потери, которые оказались тоже существенными.
Потом были ещё бои так называемого местного значения, после каждого из которых враг нёс довольно ощутимые потери. Терял боевых товарищей и Егор Щанкин. Он сознавал, что на войне как на войне - без потерь нельзя, но всё же никак не мог привыкнуть к тому, что рядом всё меньше и меньше становится тех, с кем бок о бок он сражается с врагом. За время потерь боевых друзей он уже внутренне подготовил себя к тому, что вот так же следующий бой может оказаться последним и для него. Но пока такого последнего боя не наступило, он, солдат Егор Щанкин, будет неистово бить врага, жестоко мстят за своих погибших товарищей. И он мстил. В начале января 1944 года войска Ленинградского, Волховского и второго Прибалтийского фронтов перешли в наступление и уже к концу месяца окончательно ликвидировали блокаду, а к марту 1944 года отбросили противника на 220-280 километров от Ленинграда. Вместе со всеми разделил военный успех и Щанкин. А затем минутой молчания почтил память тех, кто отдали свои жизни в жестоких боях.
Отбросив врага на сотни километров от Ленинграда, советские войска на этом не остановились, они продолжали наступать, оттесняя фашистов к западной границе. В начале 1945 года перешёл её и Егор Щанкин.
 
Победитель
 
На пограничном столбе прочёл надпись, которая гласила, что впереди - Польша. Позади остались тысячи километров военных дорог, освобождённые от врага советские города и сёла. Теперь предстояло освободить от фашистов и польскую землю. Но, отсутпая, враг дрался ожесточённо, подобно раненому зверю, загнанному в угол. На подступах к Лодзи он создал мощные оборонительные укрепления. Когда полк, в котором служил Щанкин, поднялся в очередную атаку, то был остановлен свинцовым дождём. Перегруппировались - и снова в атаку. И снова свинцовый дождь, снова тут и там разрывы снарядов. Егор бежал вместе со всеми. Справа упал один солдат, другой. Слева - такая же картина. Жутко стало, а он продолжал бежать, стреляя. Вдруг резкая боль в голове. Сделав ещё несколько шагов, Щанкин упал. Только и успех подумать: "Неужели конец?!".
Ему показалось, что прошла целая вечность, а на поверку вышло, что несколько минут. Медсестра приподняла его, Егор открыл глаза. Где-то впереди были слышны разрывы, но Щанкин ничего этого не видел. Всё его внимание было приковано к медсестре, которая, перевязывая ему голову, повторяла:
- Всё будет хорошо, солдат, всё будет хорошо...
Перевязав Щанкина, медсестра помогла ему подняться. Егор, осмотревшись, побежал догонять своих боевых товарищей. Посчитал, что если силы ещё до конца тебя не покинули, значит, ты ещё можешь сделать что-то полезное в военном деле. В данном случае таким военным делом для Щанкина было продолжение атаки на Лодзинские оборонительные укрепления. И он решил не отставать от своих однополчан. Рванулся в самую гущу. Сначала даже не почувствовал резкой боли в левой ноге, но, пробежав ещё несколько метров, больше уже не мог на неё ступать, разрывная пуля прошла ниже колена.
- Отвоевался, - сказал вслух Щанкин и завалился на правый бок. Мимо него бежали солдаты, продолжая стрелять на ходу. Он чувствовал, что силы его покидают, закрыл глаза, успев только подумать: "Где же медсестра?".
Очнулся уже Егор в санитарном эшелоне, увозившем его домой, в Россию. В военном госпитале в Зеленограде подлечили основательно. После нескольких операций, проведённых под наркозом, начал медленно приходить в себя. Голова кружилась. Егору всё казалось, что он продолжает бежать, стреляет по врагу, попадает, фашисты падают, а он не перестаёт стрелять, вокруг свист пуль, рёв снарядов и огонь, огонь, огонь...
- Солдатик, а ну-ка приподнимись, - услышал он издалека приветливый голос. Открыл глаза - так и есть, медсестра. Поправив под головой подушку, она стала кормить Щанкина, повторяя:
- Подкрепишься, наберёшься сил и снова в строй. А сейчас для тебя самое главное - сон.
- Как же спать, сестра, если только закрою глаза и вижу бой, дерусь в рукопашную. Невыносимо.
- А ты успокойся, попробуй всё-таки уснуть, - улыбнулась медсестра и, поправив сползшее с кровати одеяло, вышла.
- Хороша дивчина, - подумал про себя Щанкин. - Сколько раненых с поля боя вынесли такие девчата на своих плечах. Да и в госпитале им работы хватает.
Егор посмотрел в окно, за которым буйствовал зелёный апрель 45-го. Птичьи трели успокаивали, наводили на добрые мысли. Такие, например, как-будто и войны-то нет, рядом проходит мирная жизнь с её радостями и горестями. Но это только казалось Щанкину, что подтверждал и чёрный репродуктор в палате, который голосом Юрия Левитана сообщал о том, что советские войска ведут ожесточённые бои в самом логове фашизма - Берлине, что враг упорно сопротивляется, что бои идут за каждый дом, за каждую улицу.
Прошло некоторое время и тот же Юрий Левитан сообщил о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Победа!
Победный май выдался тёплым. На небе ни облачка. Щанкин вышел из госпиталя на костылях. Так и появился с ними в родном селе Новопшёнево. Открыл знакомую калитку, медленно поднялся на крыльцо. Дверь была заперта. Из раздумий вывел голос соседа:
- С возвращением, Егор! Мария Ивановна в Магнитогорск подалась, по вербовке.
- Давно.
-С полгода как. Посчитала, что на Магнитке ей легче будет. У нас-то в селе какая жизнь?! Одна нищета да скукота.
Сосед занялся по хозяйству, а Егор, присев на крыльцо, закурил. Он думал, напряжённо думал. Сошёлся на том, что ему тоже надо ехать в Магнитогорск, к большой семье Щанкиных. В селе действительно, как говорится, нечего "ловить". Тем более, что нормальной работой здесь не обеспечат.
- Всё, баста! Еду! - сказал себе Егор, бросив на землю недокуренную папиросу.
Через несколько дней он уже был на Магнитке. А ещё через неделю входил уже в приёмную директора Магнитогорского металлургического комбината Григория Ивановича Носова. Немного подождал, пока секретарь, соединившись с директором по телефону, сообщила ему о посетителе.
- Пусть войдёт, - сказал Носов.
Щанкин, прихрамывая (костыль оставил в приёмной, взял только палочку), вошёл. Григорий Иванович вышел из-за стола, направился навстречу:
- О, кто к нам прибыл, победитель! Проходите, проходите.
Он усадил Егора на кожаный диван и начал с вопроса, заметив, как Щанкин вытянул вперёд левую ногу:
- Ранило?
- Да, Григорий Иванович, зацепило. Разрывная пуля, будь она неладна, - ответил Егор и добавил:
-Ничего, до свадьбы заживёт.
-А ты не унываешь, солдат, и правильно делаешь. Но вот только на какой участок комбината тебя поставить? - задумался Носов. Щанкин тоже молчал, а потом подсказал директору:
- У меня знакомый в шамотно-динасовом цехе огнеупорного производства. Да и общежитие рядом, на четырнадцатом участке.
- Но там тяжело.
- Справлюсь, Григорий Иванович, фронтовая закалка.
- Ну тогда в добрый путь, солдат Щанкин.
Носов вызвал водителя:
- Довезёшь его до огнеупорного производства, - сказал Григорий Иванович и, повернувшись к Егору, протянул ему пачку "Казбека".
...-Вот таким и запомнился мне Григорий Иванович Носов, внимательным и чутким к людям руководителем, - говорит Егор Осипович. Мы беседуем с ним в его уютной двухкомнатной квартире. Спрашиваю его:
- Егор Осипович, а с Носовым больше не встречались?
- Как же, встречался. Через полгода. Обходя производственные подразделения комбината, заглянул он и к нам, в огнеупорное производство, как раз на участок выгрузки кирпича. Нас тогда четверо было. Обращаясь к начальнику цеха Крайнему, Григорий Иванович поинтересовался:
- Иван Макарович, полгода назад я направил к вам на работу бывшего фронтовика, если не ошибаюсь, Щанкина Егора. Как он, справляется?
-Начальник цеха, загородивший нас спиной, отошёл в сторону, - продолжает Егор Осипович, - и предложил директору комбината определить сначала - кто же из четверых Щанкин. Носов сразу подошёл ко мне, пожал руку. Хорошей памятью обладал Григорий Иванович, - подытожил мой собеседник.
Что же касается ответа на поставленный Носовым вопрос по поводу того, как бывший фронтовик справляется с работой, то Иван Макарович Крайний уточнил:
- Работает по-стахановски, за четверых.
О том, что это было действительно так, свидетельствуют почётные грамоты, благодарственные письма за подписью уже тогдашних директоров металлургического комбината Дмитрия Прохоровича Галкина и Леонида Владимировича Радюкевича. В них они благодарили Егора Осиповича Щанкина за честную, настоящую работу.
Супруга Евдокия Васильевна добавила здесь:
- Безотказный он у меня. Так, как работал тогда он и другие, сегодня уже не работают. Редко встретишь таких, особенно среди молодёжи. Он и ветеран труда, и победитель социалистического соревнования тех лет.Жаль, что сегодня многие тогдашние формы морального поощрения забыты. Нельзя подвергать забвению всё то хорошее, что было в жизни нашего поколения.
Егор Осипович разделил мнение своей супруги и добавил:
- Наше поколение за это всё хорошее не щадили себя на полях сражений Великой Отечественной.
Эти поля сражений нет-нет да и встанут у него перед глазами. И тогда он возвращается в прошлое.В такие минуты он как бы заново проживает свою жизнь, берёт в руки семейный альбом. На одной из фотографий он только что возвратился с войны, - двадцатилетний, на другой - постарше. А вот любимое фото - дети: Людмила. Таисия и Сергей. Нелегко им, как и многим в нынешнее время, но руки не опускают, работают, растят внуков. Ещё одна фотография: Егор Осипович с супругой Евдокией Васильевной. Снимок сделан тридцать шесть лет назад.
А как будто вчера это было...