«Клякса и Шампуня»

«Клякса и Шампуня»
(о дружбе, похожей на сказку).

Происхождения они были «дворянжского». Жили в привилегированной части города. Но по той причине, что в воспитании они были предоставлены сами себе, Клякса и Шампуня называли себя не «дворянжками», а дворняжками. Но даже человеку простому, как первый советский трактор, было ясно, что в них течет голубая кровь благородных и мужественных предков.
Они увлекались поэзией Вийона и Рембо, перед скульптурами Родена становились на задние лапки, часами могли Клякса и Шампуня, высунувши языки, бегать по музеям и театрам. А когда слушали «Лунную сонату» Людвига Ван Бетховена, можно было спокойно выносить социалистическую собственность с тех объектов, которые они охраняли.
Возвращаясь бывало далеко за полночь в свою конуру, они зажигали свечи, тихонько музицировали, порою в четыре лапы, и воя в два голоса, нежно бросали ласковые взгляды на полки с книгами, которые как и пианино, достались им в приданое.
Под утро они засыпали, вытягивая в полудреме свои умные морды.
Несмотря на их уличное воспитание, они часто приглашались в приличные дома, где вели себя с присущей им непосредственностью, позволяли себе маленькие собачьи проделки, которые им прощались наверное потому, что они никогда ни перед кем не виляли хвостом и своей собачьей головой решали важные государственные и личные проблемы хозяев дома.
За столом им подавались лучшие куски, чисто из хороших побуждений, потому что те, кто их знал хорошо, понимали, что купить их этим нельзя. Ведь даже в свои самые голодные дни они не брали кость из рук недоброго и глупого человека.
Если они к кому-нибудь привязывались, то преданность их была воистину собачьей.
Они не любили тявкать из-за угла, предпочитая лаять во всю ширину своих собачьих легких, если в этом была необходимость.
Кляксу и Шампуню объединяло не только их «дворянжское» происхождение, а их единый собачий нюх на восприятие жизни.
Их приятельницы-собаки постепенно обзаводились трехкомнатными и более конурами, щенками, не слишком задумываясь над тем, кто рядом с ними – дог или бульдог, постепенно забывая о том, что на небе есть звезды, и на одной из них живет маленький Принц, и что когда опускается над городом ночь, оживают сказочные герои, что в толпе бродят добрые и злые волшебники, а в трубах живут домовые. Они продолжали заниматься своими домашними делами, укоризненно глядели на Кляксу и Шампуню, но порою ночью их охватывала необъяснимая тоска. И тогда они завидовали этим двум дворняжкам, у которых хватало сил ожидать Алые Паруса, в свое время возможные и для них, но безвозвратно ушедшие.
Это очень не просто, это трудно совсем,
Для кого это остро, для кого не совсем,
А кому-то на это и вообще наплевать,
В темном царстве луч света,
Чувство светлое – ждать.
К тем, кто ждет, ждет отважно,
Пусть метель, пусть гроза,
Все ж приходят однажды наяву Паруса.
Клякса и Шампуня любили среди людей искать Людей.
Первое, на что обратила внимание Шампуня, это что ОН отличался от других какой-то своей непохожестью. Она не поняла сразу, в чем же эта непохожесть. Независимо от себя Шампуня попала под влияние его магнитных волн. А магнит, как известно, притягивает.
Да, да, Клякса это прекрасно понимала. В свое время она тоже пыталась уйти из подобного магнитного поля других глаз, но получалось все как в сказке, она убегала, но в обратную сторону – к Нему, а не от Него.
Какой ты – еще я не знаю,
И вместе ли быть суждено.
Быть может и я не такая,
Какую ты ищешь давно.
Друг другу в глаза посмотрели,
И сразу пропали слова,
И Бахом откликнулись ели,
И кругом пошла голова,
И сказка как будто проснулась,
И Гриновский ветер подул,
И морем внезапно дохнуло,
И Алый вдруг Парус мелькнул.
От неожиданности они зажмурили глаза. «Клякса, Клякса, что это? Неужели это мираж?»
Они широко раскрыли глаза, потом опять зажмурили и снова открыли. Паруса все равно оставались Алыми.
Вдруг небо неожиданно стало опускаться на землю, и море стало метаться в отчаянии, выплескиваясь на берег все с большей силой. Алые Паруса то исчезали, то появлялись на гребнях волн. И так было страшно – неужели они исчезнут совсем.
Но Клякса и Шампуня чувствовали и знали одно, если эти паруса действительно Алые, то они достигнут берега. И как им хотелось, чтобы паруса были на самом деле Алыми. Ведь сколько раз к этому самому берегу причаливали Паруса, которые оказывались серыми или их бледно-розовая окраска смывалась с первым дождем, и которые с первой грозой или штормом прятались в ближайшей бухте.
Да, приближение к прекрасному в человеческих отношениях, искусстве, в жизни вообще, дается не каждому. И только тот, кто найдет в себе силы и мужество пройти через все испытания, может познать настоящее счастье.
Волосы твои чуть пахнут дымом,
В ночь уносит песня наши голоса,
Над иными тучи проходят мимо,
Ну, а надо мною, как всегда гроза.
Можно было б жить конечно проще,
Острые углы оставив для других,
Только бы тогда леса, поля и рощи,
Никогда бы песен не пели мне своих.
Желтыми коврами осень землю греет,
А потом на смену белый снег придет,
Тот, кто о других думать не умеет,
Этот мир огромный сердцем не поймет.
Не поймет печальный дождь осенний,
Не поймет что пишут облака,
Мне не надо счастья по щучьему веленью,
Жизнь, если жизнь, - значит нелегка.
Волосы твои чуть пахнут дымом,
В ночь уносит песня наши голоса,
Над иными тучи проходят мимо,
Ну, а надо мною, как всегда гроза.
Несмотря на то, что море не утихало, паруса приближались к берегу, оставаясь Алыми. Чувство волнения охватило Кляксу и Шампуню. Они, как в сказке, зажмурили глаза в ожидании чуда.
«На раз, два, три открываем глаза» - сказала Шампуня.
«Хорошо…»
«Раз, два…..»
«…Три, сказал Буратино,
И ключик в замке повернул,
Театра предстала картина,
И папа Карло счастливо вздохнул.
…Три, Золушка сказала смелей,
В своих находясь вся мечтах,
И Принц вдруг прекрасный предстал перед ней,
С хрустальной туфелькой в руках.
… Три, в полный голос крикнул Чиполлино,
Сеньора-Помидора развалился дворец,
И жизнь наступила, ну просто малина,
И сказке пришел счастливый конец.
… Три, Королевич губами к Прицессы губам припал,
Любовь – колдовская сила,
Пришла и сон сразу пропал.
… Три, сказала Шампуня…
… Три, сказала Клякса…