Железнодорожный переезд

Унылая пора очей очарование!
Приятна мне твоя прощальная краса –

Осень – самая красивая пора года, и это отмечено не только Пушкиным в своем творчестве, но и многими другими классическими и современными поэтами, драматургами.

Безгранично голубое небо, окутанное кое-где белым пухом, граничит с верхушками деревьев в нарядном убранстве. Листопад не прекращается, дуновение нежного ветерка, заставляет листву танцевать. Зеленые, красные, желтые, оранжевые, коричневые кружатся в калейдоскопе вальса, лишь на минутку дотронутся они до земли и вновь взлетят вверх. Наблюдать за этим торжеством одно удовольствие.

И сидя дома, в своей комнатушке, ты понимаешь, как же хочется выехать на природу, в лес, вздохнуть полной грудью чистый воздух и насладиться природной красотой.

В один из таких дней, собравшись вместе с подругой, мы решили выехать за город, и походить по хвойному лесу, послушать пение птиц, в общем, захотелось слиться с природой. Выбранный нами хвойный лес находился в тридцати километрах от города, что в двух часах езды на автомобиле. Благо у Лидки, моей подруги, на тот момент была яркая красная Toyota, отлично подходящая для нашего автопохода, только вот принадлежала она её отцу, довольно строгому, по сути человеку, консервативному во взглядах и категорически непримиримому с фактом – женщина за рулем. Рано утром Лидке пришлось незаметно взять ключи и документы, с отцовского стола, и не раздумывая о сделанном, мы с музыкой направили ярко краснуюToyotу вперед к приключениям.

Где-то через час мы застряли на железнодорожном переезде. Просидев в машине, осматривая старый ветхий шлагбаум с деревянной стрелой со времен СССР минут десять, мы решили вылезти, осмотреться, тем более, что многие люди на своих авто, стоявшие за нами, уже так и поступили. Выйдя из машины, первый, кто мне попался на глаза, был черный, словно ворон, мотоциклист. Черный лаковый шлем, кожаный костюм, вызывали определенный страх и восхищение. Он находился сразу же перед шлагбаумом и нервно перекидывал мотоцикл с ноги на ногу. За ним стояла обыкновенная повозка, запряженная серой кобылой, которая отбивалась от надоедливых мух хвостом, цепляя при этом руки старика-извозчика (и чем приводила его в явное негодование). На таком фоне наша, купающаяся в осеннем солнце, ярко красная Toyta, стоявшая за повозкой, смотрелась как Ферари последней модели. Даже те десятки машин-иномарок, что стояли за нами, не производили такого ошеломляющего эффекта.

Довольные и улыбающиеся, мы снисходительно наблюдали за поведением толпы. Кто курил, кто мыл машину, кто просто болтал, но вдруг мой взгляд привлек старичок, небольшого роста, с длинной до колен белой бородой, растрепанными волосами, и впалыми, какими-то чудными, глазами. Было видно, что он из местного селенья, сзади за веревку он тащил козу, которая все время сопротивлялась, брыкалась и звенела колокольчиком. Дед остановился у переезда, видать в диковинку в селе такие пробки, и привязав козу к шлагбауму, подошёл поближе к лошади. И тут началось. Кобыла, то ли от жажды, то ли по какой-то своей неизвестной мне причине, стала лизать своим шершавым языком, черный шлем мотоциклиста. Никогда не видев прежде такой картины, народ начал плакать от смеха. Мотоциклист, кстати молодой парень, отпрянул и сняв шлем начал отмахиваться от надоедливой лошадки. Та от испуга, резко дала задний ход, повозку понесло, и она со скрипом въехала в нашу ярко красную восхитительную машину. И как уже не старался старичок-извозчик удержать лошадку, все тщетно.

Смех прекратился, тишина, я медленно обернулась к Лидке, та резко побледнев, стояла в оцепенении. Никто не ожидал такого поворота событий. Смятый красный капот, теперь больше походил на походную палатку, чем на новый кузов Феррари, снизу растекалась мутновато-синяя жидкость. И тут все оживились, начали бегать, кричать, что-то советовать, просить Лидку открыть капот , что бы чем-то помочь, но та не реагировала, смотря огромными от ужаса глазами на Папину машину. В этой суете и разборе полетов, кто виноват, а кто нет, проехал злосчастный поезд, шлагбаум подняли, переезд открылся.
В ту же секунду, за своей спиной, я услышала истерический смех. Скрепя душой и понимая, кто это, я обернулась. Лидка как сумасшедшая прыгала на месте, смеялась, плакала и указывала пальцем куда-то в сторону переезда, затем громко крикнула: «А коза то повесилась!»

«Бедная Лидка» - подумала я, но обернулась, в ту сторону.

А ведь, правда, про козу-то все забыли. Бедняжка висела на самом конце стрелы шлагбаума и, как могла извивалась. Обезумевший дед, сломя голову побежал к ней, прыгнул на стрелу, но тщетно. А колокольчик неустанно звенел, извиваясь в ушах толпы, и разбиваясь об их гул. Все ринулись на помощь, даже Лидка, какая уж тут машина, если живое существо болтается в воздухе, и из последних сил борется с жизнью. Четверо крепких мужчин, вмести с нашим печальным мотоциклистом, отодрали старую деревянную стрелу с корнями, правда, не предусмотрев, хватит ли сил её с козой удержать. Помощь хороша в меру. Стрела со свистом рухнула вместе с козой наземь. И тишина. Коза лежит, люди, в шоке от увиденного, стоят. Только бедный дед, для которого эта коза, может быть, самый близкий друг, заплетаясь в своей бороде, рискуя упасть, ошалев, кинулся к ней.

Все замерли в ожидании развязки. Дед за козу, она не двигается, глаза закрыты, дыханья нет. Кто-то из толпы сказал про нашатырь, коза в обмороке – оригинально, но я подумала, что уже все. А старик тихонечко так сидел с ней рядом приклонив свою голову к её уху, нежно гладил по шерсти и что-то приговаривал. Выглядел он так жалко, но в то же время вся эта идиллия смотрелась так сказочно, что мне показалось будто все это не по-настоящему. И когда не подававшая никаких признаков жизни, коза вдруг ожила, и резко вскочила на свои копыта, я поверила в чудеса, которые иногда происходят с нами в жизни.

И все как бы с недоумением спокойно вздохнули, улыбнулись, и не говоря ни слова, отправились каждый свои путем. А я долго смотрела на удаляющегося седого старика и непослушную козу, вырывающуюся у него из рук. В моей душе было смятение и непонятное мне до этого чувство, как будто все так и должно было случиться.

Нам с бедной Лидкой ничего не оставалось другого, как вызвать автопомощь, и отвезти ярко красную машину к её законному хозяину. Как отреагировал отец Лидки и что сказал, до сих пор не знаю, Лидка умалчивает, но больше на этой машине мы с ней не катались.