Лица Бельмез

Здравствуйте, уважаемые читательницы и читатели. Начнем нашу «экскурсию» в мир непознанного?
Мне бы хотелось начать с рассказа об одном известном в Испании феномене, получившем название «Лики Бельмез». Впервые о нем я услышала от мужа, который, зная о моем интересе к различным легендам, преданиям, феноменам, поделился со мной историей, случившейся на юге Испании 40 лет назад. История одновременно и напугала меня, и заинтересовала. Она могла бы послужить основой для одной из книг. Так и случилось. Спустя какое-то время эту легенду я использовала при написании романа «Загадка старого альбома», правда, оригинальная история была перенесена в российские реалии.
23 августа 1971 года сеньора Мария Гомес, жительница одной из деревень на юге Испании Бельмез де ла Мораледа, готовила на кухне, когда некая странная вещь привлекла ее внимание. На плиточном полу проступили очертания человеческого лица.
 

 
После того как сеньора Мария вымыла пол, очертания не исчезли. Тогда хозяйка дома попросила мужа и сына разбить киркой плитку и сделать новое покрытие. Каково же было удивление, когда спустя несколько дней «лицо» проявилось вновь на том же месте. Более того, на полу стали появляться и другие «лики», более четкие.
 

 
Семья обратилась в городской совет с просьбой расследовать происходящее. Плитку с выступившими на ней лицами аккуратно скололи и заключили под стекло. Когда весь пол был снят, на глубине нескольких метров обнаружили человеческие кости. Так появилась версия о том, что раньше на месте дома находилось кладбище. В одном из «ликов» старейшины деревни признали односельчанина, умершего много лет назад.
 
Выдвигались различные версии вплоть до того, что лики были нарисованы краской, проявляющейся под действием света. Но тщательный анализ показал, что изображения появлялись в самом цементе, а не наносились как рисунок на поверхность. Постепенно феномен получил известность. Любопытные приезжали издалека. Лики привлекли и ученых, в том числе профессора де Аргумоза, преподавателя Мадридского университета. Профессор решил провести простой эксперимент. Он разделил пол на квадраты и сфотографировал каждый из них. Затем накрыл пол фольгой, закрепив её по краям так, чтобы лица было невозможно подправить, не убирая фольгу. По прошествии некоторого времени он сам снял фольгу и обнаружил, что лица продолжают изменяться под ней. Если никто не трогал фольгу, значит, изменения вносила отнюдь не человеческая рука.
Эксперименты с записью на магнитофонную пленку тоже выявили любопытное: когда делалась запись, в комнате не слышалось посторонних шумов, но при воспроизведении отчётливо раздались крики ужаса и стоны вперемежку с бормотанием. Жители Бельмез не сомневаются в существовании загробной жизни и считают, что духи умерших выбрали в качестве «проводника» сеньору Марию. И хоть на протяжении не одного десятка лет в дом приезжали ученые, проводились различные исследования, научного объяснения явлению так и не было дано. «Лики Бельмез» так и остались неразгаданным феноменом прошлого столетия.
 
Отрывок из книги:
…– Илья, не сердись, – вдруг мягко сказала Варя, поворачиваясь к нему и трогая его за руку, лежащую на рычаге переключения скоростей.
Пальцы у нее оказались теплыми. И это мимолетное касание погасило раздражение, будто выплеснувшаяся в огонь вода – быстро и неожиданно. Он мотнул головой, показывая, что не сердится. Варя расслабленно улыбнулась.
– Что ты думаешь об этих пятнах? – спросил Илья, чтобы что-то сказать. Не молчать, не гонять в голове мысли о Варьке.
– А что я могу о них думать? Сделаю анализ, будет видно. А пока ничего не могу сказать.
– А если думать без «пробирок»? Если допустить, что появление этих пятен нельзя объяснить с научной точки зрения?
– Илья, я всему стараюсь найти именно рациональное, материальное объяснение, – усмехнулась Варвара. – Ты, наверное, забыл, какая я зануда. Мне все явления нужно подвести под химическую формулу. А если они не подводятся, то это не значит, что у них «ненаучная» природа. Для меня это означает, что моих знаний, а может, и не только моих, еще недостаточно для таких объяснений. Не открыт элемент, не выведена формула, не проведена реакция. Прости уж, мыслю узко, но я не могу по-другому.
– А я хочу испробовать все возможности.
– И что собираешься делать?
Варя глянула на него чуть насмешливо и сделала брови домиком, как всегда, когда чему-то не верила, хотя честно пыталась поверить. При этом ее лицо принимало такое забавное выражение, что Илья не мог сердиться на девушку.
– Помнишь, я тебе рассказывал, что читал о подобном случае в Испании?
– Помню. Той истории, кажется, так и не смогли дать объяснения и все свели к тому, что виновато старое кладбище, на месте которого построили дом. Якобы духи умерших захотели что-то сказать, а в качестве проводника выбрали владелицу дома. Я, если честно, считаю, что в той истории много чего не хватает. Может быть, оборудования для того, чтобы провести более тонкое и детальное исследование...
– Исследования проводились в доме на протяжении тридцати лет, – устало напомнил Илья, – и, поверь, не только на любительском уровне.
Ему вдруг сделалось кисло и тоскливо: не удастся заинтриговать Варьку ни той, испанской, историей, ни тем более этой, в которую он втягивает ее сейчас. «Пятна» ей интересны ровно до того момента, как она проведет свои опыты и получит результат. Неважно, положительный или отрицательный, главное, результат. И все, на этом ее интерес иссякнет. Всякие там духи, старые кладбища, медиумы, загадки могли бы заинтересовать любую девушку (большинство из них и любят «чертовщинку», мистику), но не Варвару. Варе любое мало-мальское событие нужно расщепить на атомы, слепить в молекулу, провести реакцию и получить результат… Варька однажды даже примчалась к нему довольная с лекций и заявила, что любовь – это чистая химия! И в доказательство нарисовала на обложке тетради какую-то замысловатую формулу, которая и была той самой любовью – гормоном или чем там еще? Который к тому же еще и имел несчастье распадаться со временем.
Ох, Варька!
Как жаль, как жаль, что Шахов не может придумать больше ничего, что могло бы заинтересовать ее. Все нужные пробы Варя уже взяла. Завтра она что-то там нальет, что-то насыплет, подогреет, взболтает и удовлетворенно поднесет пробирку к свету, разглядывая. Потом позвонит ему и деловым тоном отчитается о результатах. И все. На этом их пути вновь разойдутся, потому что у него больше не найдется предлога, чтобы позвонить ей. А Варваре будет неинтересно ему звонить, потому что ее интерес уже выпал в осадок в пробирке или, наоборот, растворился, или разделился на фазы, или улетучился газом. Все.
Все. Ее жизнь – периодическая таблица Менделеева, белый халат, круглые колбы, горелки, фильтры, чашки Петри и бюретки. Любовь можно выразить формулой, это соединение, которое распадается. Не распадалась только Варькина страсть к химии. Она и замуж вышла ради того, чтобы обвенчаться с этой наукой.
Черт! Опять он думает не о том.
Не о том.
– Илья... – тихо позвала Варя.
– Да, – глухо откликнулся он.
– Ты сейчас думаешь обо мне... плохо.
– Не строй из себя ясновидящую. – Он остановился на светофоре и повернулся к Варе: – Ты ведь в них не веришь, в этих ясновидящих... А угадывать не любишь. С чего ты взяла, что я думаю именно о тебе, да еще плохо?..»