Формула счастья. Часть 7. Операция "Принцесса" начинается.

Продолжение.
Предыдущие части: Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6.

 
Дома разбираем сумку с машиными вещами "на первое время". Второй заход планируется в следующие выходные. Шмоток у Маши не так много, но главное, все они... детские! Возможно, Коганы таким образом надеялись уберечь дочку от посягательств... Вот чудаки! Как будто дело в одежде! Разумеется, Маше все это не нравится. Нет, она не жалуется! Просто кривит физиономию каждый раз, как я достаю очередное платье или рубашечку и вешаю в шкаф. Да, согласен, негоже замужней женщине одеваться, как ребенку... То есть, я бы счел это забавной изюминкой - при таком типаже так и просится амплуа "Лолиты". Причем лет до сорока! Но понятно, что у Маши все эти плиссированные юбочки, клетчатые шортики, вязаные кофточки и маечки с картинками уже в печенках сидят... Решено! Сейчас же отправляемся в магазин! Для начала - купим нормальное женское белье вместо детсадовских трусов в горошек и трикотажных топиков... Затем... нет, вечернее платье я ей сам сошью! Туфли на каблуках... М-да... на шпильках она не то что ходить - стоять не может! Ладно, пусть будут небольшие плоские "лодочки". Пока. И босоножки на невысоких "рюмочках" - ничего, дома будет тренироваться... надо же когда-то начинать! Летние платья Маша игнорирует, но вцепляется мертвой хваткой в бежевый костюм делового стиля. По-моему, дико скучный... но зато ВЗРОСЛЫЙ!
 
Чувствую себя Пигмалионом, Калиостро и волшебником из "Обыкновенного чуда" в одном лице!
 
Операция по преображению золушки в принцессу начинается!
 
Первые дни нашей семейной жизни напоминают лубочную картинку. Все идет по плану. Работа у меня сейчас - не бей лежачего. Заказ на скульптуры "А-ля Летний сад" в упрощенном виде для дачи одного "нового русского". Приезжаю на объект к девяти, варю формопласт, покуривая на крылечке... Затем заливаю формы, пока смесь застывает - загораю часов до трех. Затем - набивка формы, и... можно идти домой! Раствор к завтрашнему дню застынет и без меня. По дороге успеваю зайти в магазины и в пять - уже дома. Готовлю немудрящий обед (но после стряпни Руфи Моисеевны моя весьма примитивная кулинария кажется Маше ресторанными блюдами), затем иду стирать, а Маша моет посуду. И вечером - культурная программа. Кино, театр, музеи... Прожив всю жизнь в Питере, Маша в последний раз была в музее в шестом классе - со школьной экскурсией!
 
А потом Маша увлеченно постигала "науку обольщения". Уж не знаю, в каких идиотских дамских журналах она это вычитала (журналы эти, как и гороскопы, всяческие пособия по магии и гаданиям, валяются теперь по всему дому), но ближе к ночи меня теперь ждет то стриптиз, то "романтический вечер при свечах", то "одалиска в эротическом костюме", то еще какая хрень... Осторожно пытаюсь объяснять, что вот это все - лишнее, что оно только отнимает время, силы, и что если она может полночи кувыркаться, а потом полдня дрыхнуть, мне же с утра на работу, и если сейчас есть возможность похалявить, то скоро эта лафа закончится, и тогда мне надо будет высыпаться. Чтобы заработать ей на эти самые "эротические костюмы", коли уж они ей так нужны. Лично мне - нет. Специально "заводить" меня не нужно. Если я после десятиминутного секса засыпаю, отвернувшись к стенке - это не потому, что она мне не нравится, а потому что устал и хочу спать. Если перед этим полчаса танцевать стриптиз, я захочу спать еще больше. Если она не успевает получить оргазм - то это потому, что во время "прелюдии" надо расслабляться, слушать, что я ей говорю на ухо и думать о приятном - о том, как она сказочно прекрасна, соблазнительна и вообще лучше всех, а не о том, что у нее прыщик на носу, которого, кроме нее самой, все равно никто не заметит... Идут ей эти сеточки и кружавчики - как корове седло. Шестнадцатилетней симпатичной девчонке вообще не нужны ни наряды, ни косметика, ни прическа, чтобы вызвать желание. Зато все эти вульгарные штучки в стиле порножурналов у меня ничего, кроме смеха, не вызывают... Этого я, конечно, не сказал. Фраза звучала примерно так: "Ты и так хороша, зачем тебе эта мишура?"
 
Впрочем, радовало, что Маша потихоньку расцветала. Появился румянец, блеск в глазах. Она перестала затравленно косить исподлобья, стала более живой, веселой... Мы вместе строили планы, как она закончит учебу, а потом можно окончить курсы на косметолога... косметолог с медицинским образованием - это же круто! будет работать в салоне красоты... Маша уже верила, что у нее все получится и наладится. Вот пойдет с осени в училище - там будут новые подружки, которые не знают "гадкого утенка Машу". А она придет туда - совсем другим человеком, с новыми установками, они узнают только "Машу-принцессу", и отношения с людьми будут складываться совсем иначе, чем раньше.
 
По выходным мы приезжали к Коганам на дачу, и мои взгляды на их семью изменились. Я понял, что Руфь Моисеевна - в принципе, такая же наивная мечтательница, как и Маша. Только в силу возраста сдерживает свои фантазии в допустимых рамках... считает себя "старой лисой, познавшей жизнь". И, кажется, основательно в этой жизни разочаровавшейся. Она страдает от "ненужности" своих талантов, чувствует себя неудачницей, несмотря на действительно заслуженные регалии. Подходя к плите, мученически вздыхает: "Что ж, кому-то надо и борщ варить! А ведь я - художник..."
 
Вскоре я понял: готовить Руфь Моисеевна УМЕЕТ! Но только сложные праздничные блюда. И только в особом настроении. Фаршированная щука, тортик с клубничным кремом или утка с грецкими орехами - все это в ее исполнении бесподобно! Вероятно, делается по вдохновению и с творческим энтузиазмом. Но как только наступают повседневные обязанности, она начинает ощущать себя принцессой, разжалованной в свинопасы... И тут у нее все начинает валиться из рук, пригорать, убегать и рассыпаться... Руфь - просто очень импульсивный человек. Ей трудно сосредоточиться на обыденных делах. Вот у себя на кафедре - там она была востребована. Студенты ее обожали! Каждую лекцию она превращала в феерическое действо. Такой казалось бы сухой и пропахший нафталином предмет, как история архитектуры, умудрялась вести так, что студенты смеялись и плакали, шаг за шагом шли за ее рассказом, как первооткрыватели великих тайн древности... Там она чувствовала себя учителем, сказочницей, почти волшебницей! Здесь - плохой хозяйкой, только и годной на то, чтобы варить кашу и подтирать детишкам сопли... да и с этим она справляется плохо. На вопрос, что же заставило ее оставить преподавательскую деятельность, Руфь укоризненно глянула в сторону мужа:
 
- Да вот... Гоша когда чуть-чуть поднялся (слово "поднялся" она произносит с неподражаемо-брезгливо-ироничной интонацией, лучше всяких слов передающей отношение интеллигентки до мозга костей, почти аристократки духа, к ценностям мира сего), как-то и говорит мне: "Что ты маешься на этой работе? Устаешь, дома тебя не бывает... Бросай ты все это! Кому нужны твои копейки? Занимайся лучше домом, детьми". Так что вот... теперь я - домработница и содержанка...
 
Рисунки свои она тоже периодически "собирает и сжигает", потому что "никому не нужно". Я прошу подарить мне одну из понравившихся работ. Не потому, что она такая офигенная (хотя, симпатичное произведение прикладного искусства, в необычном для меня стиле, поэтому приглянулась), а скорее чтобы Руфь лишний раз убедилась, что ее произведения заслуживают внимания, и что она в моих глазах - художник, а не только теща, сжигающая блины. Ну, есть у меня с некоторых пор такой бзик - старательно поднимать самооценку всем "творцам и творчихам"... Пусть думает, что ее искусство может повергать в восторженный трепет. К тому же, Руфь Моисеевна мне нравится. С ней легко и хорошо. Мы говорим на одном языке. Я чувствую себя ее ровесником, иногда даже кажется, что она - чуть младше. Стараюсь поближе сойтись с Руфью и получше к ней приглядеться еще и по другой причине - чтобы лучше понять Машу и как-то прогнозировать перспективы ее развития с поправкой на мои воспитательные методы... Говорят же: "хочешь знать, во что превратится дочь - посмотри на ее мать".
 
С Георгием Исааковичем я держу некоторую дистанцию, хотя он сам постоянно пытается ее сократить, подчеркивая, что мы - родственники и "свои люди". Но я предпочитаю общаться с ним более официально и почтительно. Я таких людей уважаю, но не совсем понимаю, о чем с ними разговаривать. У нас только работать вместе получается хорошо. Правда, Георгий Исаакович каждый раз пытается отказаться от предлагаемой помощи: "Вы же отдыхать приехали, ну что ты будешь корячиться?" Похоже, он стойко убежден, что вся молодежь нынче хлипкая и болезненная, и что надо их беречь, а то иначе пополам переломятся... Но я все равно всегда лезу помогать. Во-первых, не могу сидеть без дела - скучно. Во-вторых, не могу смотреть, как эти идиоты - бригада шабашников с пафосным названием "Еврострой" - собирают канализацию задом наперед.
 
Еще больше начинаю уважать Георгия Исааковича, когда понимаю, что никакой он не "самоуверенный новый русский", из мужского шовинизма заперший жену в четырех стенах и лишивший ее любимой работы, а совсем наоборот - заботливый муж и отец. Уйти с работы он предложил жене исключительно из заботы о ее здоровье - кардиолог категорически запретил ей волноваться, а преподавательская работа - такая нервная... Да, он понимает, что Руфь скучает - особенно теперь, когда Маша выросла, Сима тоже уже большая и целыми днями где-то бегает, и даже Цезарь из беспомощного больного щенка (его после чумки кололи анаболиками, поэтому он и вымахал ростом с дога) превратился в страшного зверя... Но зато она стала спокойнее, намного лучше себя чувствует, и за последние пять лет ни разу не было приступов! А ведь приходилось переживать очень страшные времена, когда Руфь, забирая Симу из садика, падала прямо на улице, и шестилетняя Сима (умненькая девочка уже научилась распознавать мамины приступы и понимать, что происходит) бежала за "Скорой" с криком: "Мамочка, только не умирай!" Разве стОит эта дурацкая кафедра таких переживаний? А творчеством заниматься ведь никто не мешает. Вот, рисует чего-то... Что сам он не может оценить - так кто виноват? Ну, не понимает он ничего в этом искусстве... Так ведь есть у нее подруги - художницы! Кто мешает позвать их в гости?
 
Я не пытаюсь объяснить Георгию Исааковичу, что Руфи нужны не подруги-художницы, не папка с акварельками и стопочка расписных тарелок... Она чувствует себя неполноценной, ей кажется, что ее выбросило на обочину жизни, она не умеет радоваться тому, о чем многие женщины мечтают... Я этого всего не говорю. Он не поймет и расстроится. Да и, положа руку на сердце, я с ним согласен - лучше живая недовольная жена, чем довольная, но мертвая.
 
Коганы обожают меня. Все. Даже маленькая Сима. Я - единственный взрослый, которому интересно обсуждать с ней траекторию полета пластмассовой стрелы, играть в "десятку" каучуковым мячиком (Маша уже "слишком взрослая" для таких забав, считает такое времяпрепровождение "несолидным"). И меня всегда можно попросить кинуть через забор сухое платье, чтобы не являться пред родительские очи в мокром и грязном (после влетания по-горлышко в Зеленую Канаву, к которой даже близко подходить запрещается). Я тоже привязываюсь к ним все сильнее. Мне хорошо, уютно с ними. Это - почти счастье. Не вписывается в эту райскую жизнь только... Маша. Но ее я воспринимаю как вынужденные "издержки". В конце концов, нет в мире совершенства. Да и... не все сразу! Ничего, я ей со временем привью свои собственные понятия - объясню, что не надо ей больше всем и каждому доказывать, что она "взрослая", я ей и так верю. Можно расслабиться. Будем потихоньку избавлять девочку от комплексов. К тому же, Маша очень старается. Она даже готовить что-то пытается! И получается у нее иногда вполне приемлемо... Правда, она начала с того, что грохнула все оставленные ей деньги на один праздничный обед из неоправданно дорогих и не самых лучших продуктов (хотя холодильник был забит свежей "добычей"), но нельзя ее за это осуждать. Машу никогда не допускали до хозяйства, тем более до экономических расчетов. Она искренне хочет сделать "как лучше", но у нее же совершенно нет опыта! И она так пугается и раскаивается каждый раз, когда понимает, что сделала что-то не то... Ничего, научим.
 
И все же к концу недели, когда накопившаяся усталость враз улетучивается от приветливой улыбки и надежного рукопожатия Георгия Исааковича, восторженных визгов и объятий Руфи Моисеевны (теперь она и мне на шею виснет) и радостного смеха Симы, мелькает "крамольная мысль": ну почему в придачу к семье надо брать еще и невесту? Но я списываю это на усталость. Все-таки, воспитание девушки-подростка - трудная работа. Особенно когда становишься ее единственным "опекуном" и по совместительству - мужем.
 
К концу лета мне удается немного сбавить машину эйфорию по поводу "отстегивания поводка", и все у нас как-то входит в колею. Даже с Лехой (после того памятного выступления Маши: "Уходи, дверь закрой, у меня теперь другой!" он не звонил и не появлялся) мы помирились. Однажды, когда я вышел на лестницу покурить, он сидел на площадке и ждал меня. Я обрадовался - значит, обида прошла. И начал разговор первым.
 
- Она бы все равно тебе не подошла. Маша - это большая ответственность. Это действительно девочка из приличной семьи... но со сложностями. У тебя терпения не хватило бы, правда. Так что не жалей.
 
- Да ладно, - усмехнулся Леха. - Что мне, в самом деле, из-за бабы друга потерять? Фигня это все...
 
Мы посидели, покурили. В дом Леха заходить не стал. Но это для него в порядке вещей. Он вообще гораздо лучше чувствует себя на открытом пространстве... Больше всего огорчала Леху не потеря Маши, а то, что я женился и теперь "забуду всех друзей", "как это обычно бывает". Я его заверил, что друзей я не забуду, хотя свободного времени и денег, конечно, станет меньше. Например, болтаться с ним часами, когда он ищет приключений, а я слежу, чтобы эти приключения не привели к трагической развязке, выкупать его из ментуры и организовывать ему свидетельские показания в суде я больше не смогу. Но... такова жизнь. А друзьями мы, конечно, останемся. И мы с Машей будем рады видеть его в гостях, если, конечно, ему не трудно после той истории видеть Машу. Леха заверил, что совсем не трудно, что все прошло и сейчас у него другая девушка "клевая и... такая, ГОТИЧНАЯ БРУНГИЛЬДА". По блеску в его глазах я понял, что новый "шедевр искусства" затмил хрупкую застенчивую Машу.
 
На прощание Леха как бы между делом заметил:
 
- Кстати, а она знает про тебя?
- Да, конечно.
- И как отнеслась?
- Без проблем. Ей все равно.
- А если родителям проболтается?
- Не проболтается!
- С чего так уверен?
- Во-первых, из нее клещами не вытянуть и гораздо более безобидные вещи. Во-вторых, она дико боится меня потерять.
- Ну, смотри... - Леха скептически покачивает головой и исчезает в темноте.
 
(Продолжение: http://www.myjulia.ru/article/426522/)