Формула счастья. Часть 15. В гостях.

Продолжение.
 
Начало: Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6, Часть 7, Часть 8, Часть 9, Часть 10, Часть 11, Часть 12. Часть 13 Часть 14
 
В общем, все понятно. Надо этой Анечке как-то аккуратно внушить, что, мол, все у нее получится, но не сразу. И что если хочет поступать, то надо усиленно заниматься, а не только "творить". А еще надо пойти туда вместе с Машей - чтобы, типа, Маша с этой Анечкой подружилась. Потому что когда-то они в песочнице играли. И, мол, будет у Машеньки подружка. Я согласен, что подружки Машеньке, конечно, нужны. Правда, не всякие, а только такие, что не будут ее "сбивать с пути истинного". Потому что влиянию Маша, конечно, поддается хорошо, но влиянию любому, каковое окажется в доступной близости... И все же, не совсем уяснил, почему заниматься вразумлением Анечки должен именно я?
 
Когда я задаю этот вопрос вслух, на лице Руфи Моисеевны появляется та неподражаемая стыдливая улыбочка, которую замечательно подметили мультипликаторы, изобразив лица персонажей, заполняющиеся снизу малиновым цветом и "ковыряние пальчиком в ладошке". На языке Руфи Моисеевны данная эмоция означает: "Об этом говорить не принято, но я же все понимаю... я - старая опытная лиса". После чего непременно начинает разговор "на неудобную тему", но не открытым текстом, а всякими намеками и обиняками, чистосердечно полагая, что смысл этих оговорок и многозначительных взглядов понятен кому-то, кроме нее самой! Вот и теперь:
 
- Я не знаю... Почему-то они так все тебя слушают...
 
- Кто "они"?
 
- Девушки...
 
- Вы много, что ли, видели, как я с девушками разговариваю?
 
- Да нет, я не о том... Вот, даже Сима чуть что, все тебя вспоминает. "А Витя то сказал, а Витя это сказал"... Витя у нас главный авторитет!
 
- Ну, сравнили... Сима - маленькая, ей любой взрослый - авторитет. А я с ней иногда общаюсь, играю, вот она ко мне и тянется.
 
Руфь Моисеевна безнадежно махает рукой.
 
- Ничего ты не понимаешь!
 
- Так Вы объясните. Может, пойму.
 
- На комплимент напрашиваешься, да?
 
- Всего лишь хочу лучше понять свою миссию в разговоре с Анечкой и... с ее мамой, так?
 
Руфь Моисеевна отводит взгляд.
 
- Иногда ты столько понимаешь, что мне страшно становится.
 
Я пожимаю плечами.
 
- А мне хотелось бы понимать побольше... Только что в этом страшного? Лучше ведь, когда люди друг друга понимают, чем когда наоборот.
 
- Иногда мне кажется, что очень уж у тебя большая власть над Машей... и не только над Машей. Как-то это опасно.
 
- А мне иногда кажется, Руфь Моисеевна, что Вы специально говорите загадками, чтобы посмотреть, как далеко распространяется проницательность, которую Вы мне приписываете. Но меня ничто так не раздражает, как намеки и недосказанности. Я от этих "игр в прятки" устаю. Правда. Хотите что-то сказать - говорите прямо. Не хотите - тогда не обижайтесь, если неправильно пойму... идет?
 
- Ну, ладно, ладно, - пробурчала она с таким видом, будто я с ней в чем-то не соглашаюсь, а она, так уж и быть, уступает... Ладно, ее проблемы.
 

 
Аня оказывается довольно крупной в сравнении с Машей и жизнерадостной девахой. О таких обычно говорят: "ничего девочка". То есть, не красавица, но миловидная. С возрастом ее, наверное, разнесет, как ее маму. А сейчас - примерно то, что привлекает лет в четырнадцать. С самооценкой у Ани , сразу видно, все в порядке. По крайней мере, в своей неотразимости она уверена на все сто! В моем присутствии она ни на секунду не забывает о том, как выглядит со стороны. А как она выглядит - ей очень нравится. Как говорил Константин Райкин в одном юмористическом монологе: "Эта абитуриентка знает все свои достоинства... ими она и входит!" Меня ее манера поведения немного смешит, но не напрягает. Когда мы с Машей входим, и Софья Михайловна, и Аня всячески подчеркивают, как рады видеть именно меня. Такое пренебрежение к Маше мне не нравится . Некрасиво, прямо скажем. Понятно, что они как бы давно знакомы, но все равно... Как же это так выходит, что Маша везде "не ко двору"? Прямо злой рок какой-то! Но могли бы хоть из вежливости уделить ей побольше внимания. Еще меня неприятно удивляет, что Софья Михайловна сразу представляется: "Соня" и переходит на "ты". Нет, в артистической богеме, где я вырос, в порядке вещей, что люди очень разного возраста могут общаться между собой на "ты" и по имени. Но это если они хорошо знакомы. А тут... впервые видит. И сразу - "Соня"!
 
Руфь Моисеевна не предупредила, как она меня представила Софье - как машиного мужа, парня, просто приятеля? Или как своего родственника? Поэтому стараюсь вести себя очень нейтрально, чтобы не акцентировать внимание на наших с Машей отношениях, и не касаюсь в разговоре тем, степень секретности которых мне неизвестна. Не спрашивают - и хорошо! Пьем чай на кухне. Разговор идет в основном об условиях поступления, о преимуществах и недостатках разных факультетов, о сложных моментах на экзаменах. Мне эти люди не нравятся, кроме того я начинаю скучать в их обществе. Что Софья, что ее дочка... какие-то они НЕ ЖИВЫЕ. Но раз уж я согласился сюда придти, надо вести себя прилично. В конце концов, они ничего плохого мне не сделали, приняли радушно, нечего их обижать недовольным видом... Мало ли кто и почему мне не нравится! Они ж не виноваты. Потом Аня приглашает меня в комнату - посмотреть ее рисунки. Я оборачиваюсь к Маше:
 
- Пойдем?
 
Маша нерешительно плетется следом. Она явно не в своей тарелке. Но что с этим делать в данной ситуации - не совсем представляю.
 
В комнате сажусь на середину небольшого дивана. Маша присаживается туда же, но вжимаясь в уголочек возле подлокотника.
 
- Я сейчас! - Подставив табуретку, Аня влезает на нее и начинает рыться в рулонах ватмана, закинутых на шкаф. Рассеянно наблюдаю за ее движениями. Ну, когда уже? За это время можно вторую Трою раскопать! Вообще, надо будет ей объяснить, что работы держат в папке, в расправленном виде, а не скрученными в мятые трубочки... Иначе их на коллоквиуме и смотреть не станут.
 
В маленькой комнатушке душновато. Ох уж эти современные низкие потолки в малогабаритных квартирах! Отрава жизни! Недосыпание и переутомление на работе дает себя знать. Голова потихонечку наливается свинцом. Как-то заставить включиться мыслительный процесс... Надо ведь еще что-то сказать по поводу работ. Когда я плохо себя чувствую, мне начинает казаться, что всем вокруг тоже плохо, все устали и хотят отключиться. Во время затянувшейся паузы поглядываю на Машу и ободряюще улыбаюсь: мол, потерпи, недолго осталось. А Маша все больше грустнеет и погружается в себя. В другое время я бы и словами ее как-то поддержал, попытался бы оживить обстановку. Но сейчас как раз такой момент, когда самый оптимальный выход - это экономить энергию, чтобы не было никаких недоразумений. Если дозировать силы разумно, можно спокойно продержаться до конца визита и даже не вызвать никаких вопросов типа: "Что-то не так?" Или "Ты устал?" Еще хуже, когда люди начинают делать выводы, что твой ... хм... не совсем живенький вид - ни что иное как реакция на какую-то сказанную ими мелочь. Начинают пытаться выяснить, на какую именно. И эти выяснения и уверения, что "все прекрасно, просто задумался!" - отнимают еще больше сил.
 

Наконец, Аня слезает с табуретки, прихватив несколько заляпанных рулонов и садится с ними... между мной и Машей! Буквально втискивается. Хотя с другой стороны на диване полно места. Пытается развернуть весь свиток своих "папирусов" сразу, но он, конечно, скручивается обратно. Тогда мы берем рисунки по-одному и разворачиваем их вместе, держа с двух сторон за края. После первых двух-трех работ мне становится все ясно. Да, художественная школа есть, это видно. Уровень средненький. Муха - это они, конечно, погорячились. Но Серовское... вполне может быть, если еще три-четыре месяца походить на курсы, или месяцок покорячиться с репетитором. Но плотненько, не халявя. А в общем, все не так уж плохо. Порываюсь закончить просмотр, но Аня просит посмотреть остальные работы, аргументируя тем, что "есть еще совсем другие". Какая разница? То, что мы уже видели, датировано нынешней неделей. Уровень техники понятен. Чем еще она хочет меня поразить? Не хватало только какого-нибудь "психоделического импрессионизма"... Раскручиваю очередные акварельки. Ничего нового. Держать листы ватмана на коленях и так неудобно, а девочка еще и мешает мне. Привстает и все загораживает, чуть ли не утыкась в них лицом, при этом налегая на мое плечо жесткими чашечками бюстгальтера "на косточках". А выбившиеся из-под заколки локоны лезут мне в нос. Несет какой-то бред о художественной интуиции, ассоциативном воплощении тайных чувств... И вдруг каким-то краем затуманенного напряжением, с помощью которого держу себя в вертикальном положении, мозга, лениво начинаю осознавать, что идет процесс обольщения меня... Пожалуй, это должно взбесить. Ненавижу любые попытки манипуляции. Еще отвратительнее, что она делает это не стесняясь Маши. Даже если она не в курсе наших отношений, это просто отвратительно. Особенно ненавижу вот такие попытки воздействия на физиологию. Любые "удары ниже пояса" вызывают такое возмущение своим коварством, что пропадает всякое желание, даже если и возникало что-то. Причем, если атаки соблазнительницы все же имели какой-то отзыв, то моральное отторжение к таким методам быстро уводило в минус отношение к человеку в целом.
 
Но сейчас мой физический тонус и без того снижен, и Анечкины потуги отзываются во мне лишь легкой досадой. Как же это все утомительно! Сейчас бы придумать какую-нибудь отговорку и уйти... Но думается плохо. Даже подвинуться лень. Наконец, все работы досмотрены.
 
- Ну, что ты скажешь? У меня есть шансы?
 
Аня произносит это "нежно и вкрадчиво", что придает фразе некую двусмысленность. Больше всего мне хочется оказаться где-нибудь, где побольше воздуха. А еще лучше - дома в кровати. Но до дома еще доехать надо.
 
Предлагаю выйти и поговорить вместе с мамой.
 
В большой комнате значительно лучше. Из-под двери лоджии сочится холодный поток. Мне становится намного комфортнее, и я понимаю, что часа на полтора-два меня еще вполне хватит.
 
Софья приносит крепкий кофе и шоколадные конфеты. Ух, ты! Совсем хорошо. Прорвемся! Слухи о моей смерти несколько преувеличены... Я снова улыбаюсь Маше - и мягко, но настойчиво отодвигаю от нее чашку (врачи не рекомендовали ей кофе и крепкий чай). На вопросительный взгляд Софьи поясняю:
 
- Маша не любит черный кофе.
 
- А с молоком?
 
- А с молоком, пожалуй, можно!
 
Для Маши месят персональный коктейль с немного кофе и много молока. К счастью, она сегодня ничего не комментирует в своем обычном стиле "детский сад на прогулке", и я ей за это искренне благодарен.
 
Три чашки кофе окончательно "возвращают в строй", и я закатываю небольшую речь на тему шансов Ани. Софья Михайловна неожиданно спрашивает, что сейчас может стоить зачисление на первый курс, если оценки по специальности - не очень... и к кому из ныне работающих преподавателей и деканов лучше обратиться за содействием... Ах, вот оно что! Вот о чем я должен был поговорить, чего так стеснялась щепетильная Руфь Моисеевна! У меня предполагается выяснить, кто из нынешнего поколения администрации и преподов берет взятки и реально может помочь! Мне и смешно, и противно... К чему был весь этот спектакль? Могли просто спросить, я бы назвал фамилии - и дело с концом... но нет, мы же все до ужаса честные и порядочные! Взятки даем не иначе, как закрыв глаза и отвернувшись! Вот умора... Но пусть Руфь Моисеевна и Софья прибьют меня тапком, а я не считаю, что есть смысл за деньги поступать туда, откуда с первого же семестра вылетишь за неуспеваемость. Ну, поступит... а как она там учиться то будет? Все сессии за взятки сдавать? Так во-первых, на этом далеко не уедешь, а во-вторых, проще тогда уж сразу диплом купить! Да, я считаю, что лучше всего поступать в Серова. Рука у девочки твердая, пропорции улавливает, но построение кривовато, штрих лохматый... Да и в цвете работает не очень уверенно. И "Муху", конечно, никто не отменял насовсем! Более того, после среднего художественного образования шансы поступления увеличатся. Так что, чем думать о взятках (выразительно смотрю на Софью), не лучше ли пойти более длинным, но более надежным путем? А впрочем, дело хозяйское, конечно... Быстренько пишу на бумажке имена и названия факультетов. И называю примерные цены, предупредив, однако, что цифры эти - минимум пятилетней давности, а сейчас пусть помножат их на общее соотношение цен... ну, где-то так. Да и аппетиты могли у людей вырасти. Посоветовав еще раз подумать (ведь могут обмануть, а кому потом жаловаться?), собираюсь откланяться. Но Софья и слышать не хочет:
 
- А как же торт? Я спекла замечательный тортик! Неужели, даже не попробуете?
 
Нет, лишить Машу заслуженного тортика - это слишком жестоко! Конечно, мы останемся и попробуем и тортик, и апельсиновое желе, и коктейль с коньяком...
 
Аня снимает со стены гитару, что-то начинает тренькать, сбиваясь и начиная новый отрывок мелодии... Софья обрывает ее:
 
- Дай-ка сюда гитару... Витя, Руфь говорила, что ты потрясающие песни пишешь! Может, споешь нам что-нибудь?
 
- Заказывайте тему.
 
- А у тебя обо всем есть?
 
- Не обо всем, конечно, но разные. Разброс большой. Что предпочитаете в это время суток, мадам? Грустное, веселое, философское, смешное?
 
- Что-нибудь про любовь... - просит Аня.
 
- И чтобы с интересным смыслом... такое, неоднозначное, - добавляет Софья.
 
Ага, задача определена. Первое, что приходит на заданные параметры - "Встреча на дороге". Подтягиваю струны, попутно входя в образ, соответствующий песне, и начинаю:
 
"Вы шли, не поднимая головы,
Печальное молчание храня,
Но так случилось, что однажды Вы
На той дороге встретили меня...
 
А я по ней в другую сторону иду
И думаю совсем наоборот.
Вам грустно, что весна - всего лишь раз в году,
Мне радостно, что это - каждый год!"
 
Мать и дочь слушают, затаив дыхание и забыв про тортик. Только Маша невозмутимо прихлебывает кофе с молоком, уставившись в свое блюдце с раскрошенным куском. Она привыкла, не впервые слышит. А я привык к такой реакции на мои песни незнакомых людей, особенно женщин. Они обожают эти лирическо-философско-загадочные песенки, идентифицируя автора-исполнителя с тематикой произведений. Начинают искать в нем ту же романтику или храбрость или щедрость и способность к чистой самоотверженной любви, какой он наделяет своих героев и героинь... Добавьте сюда исполнение с актерской подачей и неплохую вокальную школу - и вам все станет ясно. Как любила говорить Верка, цитируя известную оперетту: "Он так произносит слово "кастрю-у-уля"... как вам слово "любовь" не произнести!" Когда-то мы с Веркой стояли на сцене рядом, и она не хуже меня знала цену всем этим дешевым приемчикам... Но мы оба считали, что имитация чувств должна быть профессиональной, и что есть та грань, за которой притворство превращается в искусство и перестает быть ложью. Вот только надо понимать, что нежные слова, которые произносит артист, глядя в глаза зрителю - это текст персонажа, а не подлинные чувства человека, исполняющего его роль.
 
"...Навряд ли выйдет что, хоть я и без ума от Вас,
Мы разные, и нам не быть вдвоем.
Вам грустно, что живем на свете только раз,
Мне радостно, что все-таки живем!"
 
В этом месте молоденькие девочки обычно начинали аплодировать, а женщины постарше - смахивать слезу. Стандартная реакция была и на этот раз. Значит, еще не потерял квалификацию... Но пора и честь знать. Нет, больше петь не буду - как-нибудь в другой раз, а сейчас нам с Машей пора. Спасибо, все очень вкусно, было очень приятно с вами познакомиться, да, конечно, надеюсь, что не в последний раз видимся, спокойной ночи!
 
Дома, коснувшись головой подушки, испытываю облегченно-умиротворенное растворение в темноте, как золушка, успевшая вернуться в свою каморку до того, как часы пробили полночь. Маша лезет с поцелуйчиками, но я поворачиваю ее на бок, укрыв одеялом.
 
- Нет, Маша. Сегодня я устал. Спи.
 
Завтра суббота, никуда не надо... Вот сделаю все и уйду, на фиг, с этой работы... Никаких перегрузок, никакой нервотрепки, никаких заворотов в криминал... Интересно, есть ли жизнь после смерти?
 
Просыпаюсь в первом часу. Маши рядом нет. В квартире тихо. Ее пальто тоже нет на вешалке. В первый момент по спине пробегает неприятный холодок: неужели, снова отправилась ловить приключений на свою задницу? Как и где ее теперь искать? Ни записки, ничего... Звонить Коганам? Может, Маша поехала туда? А если нет? Надо ли их лишний раз волновать? Может, она просто вышла в магазин... или к подружке в гости пошла. Конечно, оставить записку - рука отвалится! Решаю начать обзвон подружек, если Маша не появится в течение двух-трех часов. Но в это время звонит Руфь Моисеевна.
 
- Витя, проснулся уже? Ты Машу там не потерял, сулчайно? - вопрошает она "хитрым" голосом. Если бы не эта интонация, с головой выдающая, что местонахождение Маши ей известно, и что с Машей все в порядке, убил бы на фиг! Ничего себе шуточки... Понятно, что смешно, но не тогда, когда это касается девочки, уже однажды убегавшей "в никуда". Нет, все-таки, Руфь тоже туповата, не иначе...
 
- А Маша уже у нас! Ты, давай, тоже подъезжай, я курочку готовлю.
 
Ф-фу... все хорошо, значит... Погода прекрасная. Ночью выпал свежий снег, сверкает на солнце искорками. Небо - синее-синее! И я еду "к теще на блины". И жизнь кажется прекрасной и бесконечной.
 
(Продолжение следует)