Битва за Прагу

Накануне
 
Мы встретились с ним в магнитогорской тридцать девятой средней школе, где Степан Пантелевич работает слесарем. Всё водопроводное хозяйство среднего учебного заведения на нём.
-Не в тягость, всё-таки возраст?
-Взялся за гуж, не говори, что не дюж, справляюсь, - отвечает он.
Узнав о цели моего визита, заметил, что всё меньше и меньше остаётся тех, кто более шестидесяти лет назад отстоял нынешнему и будущему поколениям свободу. Он тоже сделал это. Но до того, как это произошло, было ещё детство. Прошло оно в селе Варзарешты Ниспоренского района Кишинёвской области. Степан был старшим в семье Пантелея Давыдовича и Аргиры Сидоровны Улинич. С него и спрашивали больше. Степан ни в чём не подводил отца и мать. Окончил десятилетку, добавив к молдавскому, русскому языкам ещё один - румынский. Кстати, Варзарешты находилось в восьми километрах от румынской границы. Так что знание дополнительного языка было как нельзя кстати - румыны часто наведывались в село то к родственникам, то по другим делам. Всё чаще приносили они тревожные вести: у западной границы Советского Союза скапливаются германские войска, которые к тому времени оккупировали уже пол-Европы.
-А что если война?! - беспокоились варзарешцы. - Тогда всё, что нажили - коту под хвост.
Было за что волноваться и Улиничам: в добротное хозяйство, которое кормило, вложено немало сил и средств. И всё это может разом уйти под корень. Так думал Степан, лёжа на чердаке домика, расположенного на приусадебном участке. Он приехал сюда с отцом и матерью, которые управившись по хозяйству, уехали на базар, посоветовав Степану не задерживаться, мол, ещё дома дел хватает.
Степан и не думал задерживаться, он просто решил немного отдохнуть от работы на участке. Лежал, прислушиваясь к вечерним лесным звукам. Стрекотали кузнечики, выводили что-то на понятном только им языке сверчки. Прилетел воробей. Попробовал пролезть в угловую щель, не получилось. Улетел. Снова наступила тишина, изредка нарушаемая криком совы да шорохами лесных обитателей. Степан уснул. Проснулся от топота - брат Фёдор приехзл на лошади.
-Стёпа, давай домой, быстрей. Папка с мамкой зовут. Ты что это вчера следом за ними не возвернулся?
-Хотел только немного отдохнуть, да разморило. А что случилось-то?
-Что. Говорят, война началась. - Фёдор опустил кнут на спину лощади:
-Но! Родная!
Родная понесла изо всех сил к селу. Остановились только у дома Улиничей. Соскочив с повозки, ребята вбежали в дом. Остановились, как вкопанные.
-Что, сыночки? - обращаясь к ним, сказал Пантелей Давыдович. - Война. Вот ведь как всё складывается нехорошо. Но что ж, к трудностям Улиничам не привыкать. Прорвёмся.
Отец сказал это с такой убедительной твёрдостью, что сыновья успокоились. каждый подумав про себя, что они действительно прорвутся через это военное лихолетье. Они ещё не знают, как, но внутренне уже подготовились ко всем трудностям.
 
Трудности навалились разом. Но Улиничей не согнули. Их только беспокоило другое - отход советских воинских частей, отступавших практически без боя. Всего на несколько дней задержали они в районе реки Прут вражеские румынские части и оставили варзарешцев один на один с неприятелем. Что они могли противопоставить вооружённому до зубов врагу? Топоры да вилы? Несерьёзно. Хотя и это могло помочь первое время. В какой-то степени помогало тем, кто партизанил, но кто остался в селе, тому браться за это - значит заведомо обречь себя на неудачу. Кто-то обрекал, но большинство решило не искушать свою судьбу,надеясь, что может всё и обойдётся.
Не обошлось. Румынские части, войдя в село, мародёрствовали. А в один из дней объявили, чтобы все евреи собрались на площади. Указали, в какое время. В назначенный срок площадь пустовала. Тогда пошли по дворам - кто-то выдал. Почти всех евреев, а в селе их проживало восемьдесят человек, согнали в близлежащий овраг и расстреляли.
Был выдан врагам и один из сельских активистов, содействующий советской власти. Забрали его на глазах жены и детей, сказав, что отведут его в штаб, а там, мол, с ним разберутся. Если невиновен, отпустят. Не отпустили. Вывели за село и зверски убили, распоров ему штыком живот. Всё это произошло в Варзареште после того, как последний батальон советских солдат покинул село. Отступил недалеко, надеясь всё же взять реванш. Разведчики докладывали о перемещениях противника, о том, как зверствуют, лютуют румыны. Но не пришлось им долго глумиться над мирными жителями. Тщательно подготовленная операция увенчалась успехом - ночью румынская дивизия была разгромлена в пух и прах.
 
У людей появилась надежда, что беда отступила. Но произошло это на какое-то время. Румын-то разбили, но пришли немцы, под натиском которых нашим воинским частям пришлось отступить. Фашисты утвердили свой порядок, не менее жестокий. Степан Улинич, которому уже шёл семнадцатый год, только сжимал зубы при виде зверств и клялся мысленно, что отомстит за боль и горе односельчан. Дайте только срок. Пока же он не лез на рожон, дабы без толку не пропасть. Правда, один раз с другом Семёном чуть не пропал. Но всё обошлось: добыли у немцев два автомата и переправили их партизанам. В другой раз сам, без Семёна, Степан чуть не попал к немцам в лапы. Только вышел за калитку, они тут как тут идут, что-то балакают на своём языке. Увидели Степана, подозвали его к себе. Тычут пальцем в грудь, дескать, партизанен.
-Да нет, что вы, какой я партизан, - развёл руками Улинич, - партизаны в лесу, - и показал в сторону темнеющих густых деревьев. Немцев это не убедило. Толкнув Степана в спину, они повели его в сторону оврага, в котором ещё в начале войны румыны расстреляли евреев-Неужели конец7! - подумал Степан. - Так глупо.
Он шёл и смотрел по сторонам. Высокие плетёные заборы не перепрыгнешь. Что же делать? До оврага оставалось с полкилометра, когда немцы остановились. Улыбаясь, они показывали в сторону стоявшего в метрах пятидесяти колодца, возле которого находилась женщина. Их это так увлекло, что они ослабили за Степаном внимание. Он и воспользовался этим, сиганув в сторону виноградника. Просвистевшие над головой пули не остановили его. напротив, заставили бежать во всю прыть. Когда ввалился в дом, мать всплеснула руками:
-Стёпушка, да ты что, как угорелый, никак кто-то гнался за тобой?!
-Еле ушёл, маманя. Чуть не пристрелили фрицы. Дай воды испить.
Степан залпом опрокинул ковш холодной воды и успокоился. Подошёл к окну. Вроде всё тихо, а ведь несколько минут назад он был на волосок от смерти. Но она уже который раз обошла его стороной. Как и тогда, когда его усиленно искали, чтобы заставить рыть траншеи и блиндажи. А он скрывался, чтобы не пособничать врагу. А враг нервничал - заканчивалось лето 1944 года. Советские войска наступали фашистам на пятки. Вскоре враг оставил Варзарешты, отступив к Яссам, к городу в Восточной Румынии. А советских солдат варзарешцы встретили как овободителей. А через несколько дней после этого Степан с другими своими сверстниками ушёл в армию. Время пришло.
 
На украинском фронте
 
Это военное время бросило его сначала в Харьков. Обучался в стрелковой части месяц. Затем отправился с такими, как и он, молодыми да необстрелянными на фронт, под Кросно, что в предгорьях Карпат.Здесь солдат высадили, и они сделали марш-бросок в двадцать пять километров. На новом месте снова учения. Степан сильно натёр ногу в объёмных американских ботинках, и его на время освободили от практических занятий.Оставался один день до того, как Улинич должен был войти в строй, как его вызвали в штаб роты. Предложили стать артиллеристом - набрали уже семь человек, не хватало одного для укомплектования расчёта. Степан согласился, став заряжающим 122-миллиметровой гаубицы. На одном из участков фронта враг направлял свой главный удар с севера на юг, вдоль железной дороги на станцию. Это было как раз то направление, на котором советские солдаты строили наиболее прочную оборону. Артподготовку начали внезапно. Враг расстреливался из всех орудий: миномётов, бронебойных ружей, самоходок, поражался авиацией. Вражеская пехота отсекалась от танков и гибла под градом снарядов, мин и пуль. Вскоре ещё один рубеж был взят.
 
Наступила ночь. Солдаты, офицеры и генералы - все имели возможность отдохнуть после боя, привести себя в порядок. Тем более, что впереди намечалось генеральное наступление по всему фронту. Пищевое довольствие было выделено по усиленной норме. Оставалось время поспать, набраться сил не только для завтрашнего боя, но, может быть, и для боя на несколько суток. Перед атакой, в предчувствии ожесточённого боя не спится ни солдату, ни генералу. Это, как перед прыжком в неизвестность, хотя, казалось бы, всё привычно, не один уже бой за плечами солдат. Есть что вспомнить, но некогда. Оказалось, что привезённые снаряды в солидоле, надо очистить их, приготовить к предстоящему бою. Через несколько часов всё было готово. Но до рассвета ещё оставалось время. Ни одного костра, ни одного огонька, даже вспышки спички и огнива не заметишь. Тишина передовой - это особенная тишина. Взлетают над позициями немцев осветительные ракеты. И снова ночь. Прекратилось всякое движение. Войска уже на исходных. Умолкли разговоры, а если где и собрались бойцы пошутить или поговорить по душам перед боем, то разговор идёт вполголоса, шёпотом - словом, всё затаилось. Занимался поздний зимний рассвет. В лощинах ещё плавал редкий туман, когда заалело на востоке небо. В назначенное время заработал "Катюши". Команда:
-По местам!
Степан бросился к своему орудию. И закрутилась военная "карусель". Заполыхала земля, накрытая залпами, земля перед небольшим польским городком Вадовице. Огонь,дым, клубы пыли, раскаты разрывов. Заговорила тяжёлая артиллерия. Сорок минут огня. Тонны стали на позиции противника. Всё глохнет. И ещё гремели залпы, ещё не спал чёрный дым, а наши гвардейцы поднялись в атаку. Первый их рывок артиллерийский расчёт, в котором находился Улинич, сумел надёжно прикрыть. Медленными, очень медленными на таком дальнем расстоянии кажутся перебежки, хотя солдаты бегут, как только позволяют силы. Бегут, уменьшаются на глазах фигурки. Вот они исчезают.
-Залегли? - подумал Степан, вглядываясь вдаль. - Нет! Не залегли! Они в первых траншеях. Но что там, в первых траншеях? Рукопашная схватка? Если уже дошли до первых траншей, то зацепятся, иного быть не может. В рукопашной схватке пехотинцы не знают себе равных. Мастерство, помноженное на вдохновение атаки.
-Улинич, снаряд! - услышал Степан сквозь грохот разрывов. Прямой наводкой артиллеристы разрушили ожившие огневые точки противника. Из первых траншей бойцы сделали рывок в глубину обороны. Польский городок взяли. Наступление продолжалось. Впереди был Лодзь, за который фашисты тоже дрались ожесточённо, яростно. Здесь Степана ранило в правую ногу. Осколок пробил валенок. В медсанбате вернули в строй за восемнадцать дней. И снова в родную часть, которая подошла уже к чехословацкой границе. Вместе со своими боевыми товарищами Улинич перешёл её. Встречали их хорошо - советских освободителей. До Праги оставалось пятнадцать километров.
 
5 мая 1945 года кто-то обнародовал радостную весть - войне конец! Что тут началось! Автоматные очереди салютов, слёзы радости на глазах. И вдруг уточнение, что для подавления разгоревшегося в Праге восстания немецкое командование бросило на помощь местному сорокатысячному гарнизону войска из состава группы армий "Центр". В Прагу устремились с севера танковая дивизия "Райх", с востока танковая дивизия СС "Викинг", с юга усиленный полк танковой дивизии "Райх". Авиация противника готовилась бомбить Прагу. В этой тяжёлой обстановке Чешский национальный совет призвал на помощь восставшей Праге население окружающих городов и сёл и одновременно обратился по радио с призывом о помощи к советским войскам.
В Пражской наступательной операции трём Украинским фронтам противостояла вражеская группировка из 65 дивизий, 3 бригад и 15 отдельных полков. Но и у нас было всего достаточно.
-Поможем чешскому народу? - брошенный вопросом клич заглушил громогласный ответ:
-Поможем, поможем!
На рассвете 6 мая сильные передовые отряды общевойсковых армий ударной группировки 1-го Украинского фронта внезапно атаковали вражескую оборону. Их наступление оказалось неожиданным для противника, и его позиции были прорваны, а сохранившиеся на участках удара подразделения гитлеровцев стали быстро отступать на юг. В этот же день, 6 мая, войска и часть сил 4-го Украинского фронта, где находился и Улинич, продолжали вести бои с Оломоуцкой группировкой противника, а остальные войска, обтекая Оломоуц с флангов, продвинулись за день к Праге на довольно близкое расстояние. В ночь на 8-е мая в Праге началась кровавая расправа озверевших фашистов над восставшими жителями. Снова и снова в эфир посылались призывы о помощи. Обстановка требовала от войск Украинских фронтов как можно скорее достичь Праги, лишить гитлеровцев возможности совершить новые злодеяния в городе и разрушить столицу Чехословакии.
Вместе с тем надо было отрезать пути отхода частям группы армий "Центр" на Запад, за установленную демаркационную линию. Рано утром, 8 мая, войска 1, 4 и 2-го Украинских фронтов устремились к Праге с большею, чем в предыдущие дни, скоростью. В этот день на всей огромной дуге от Дрездена до Дуная были введены в бой все армии трёх фронтов. И он, по существу, явился решающим днём Пражской операции. Вместе с другими отличившимися боевыми товарищами Степан Улинич получил медаль "За отвагу". А на следующий день, 9 мая, - Победа! Окончательная и бесповоротная.
 
-Домой вернулся только через пять лет, в 1950 году, - рассказывает Степан Пантелеевич, - столько лет служил в армии. Выучился на тракториста. Подался в Магнитогорск, где жил уже брат Фёдор. Устроился разнорабочим в трест "Магнитострой", поработал и в строительном управлении "Земстрой". Три года слесарил в цехе ленты холодного проката калибровочного завода. Когда в 1965 году заработал новый цех в огнеупорном производстве, то перешёл сюда слесарем-энергетиком. Чтобы повысить квалификацию, окончил школу мастеров. Отсюда и ушёл на заслуженный отдых. Но ещё какое-то время продолжал ремонтировать оборудование.
А потом сказал себе, хватит. Скоро и школу покину, - заключил он.
-Родные места-то вспоминаются?
А как же, вспоминаются. И теплее становится на душе. Молдавия, Молдавией, но прикипел я к Магнитке, как никак на пятьдесят лет примагнитился. Не оторвать.
-Что ж, Степан Пантелевич, здоровья вам. Живите долго.
-Спасибо.
На том мы с ним и расстались.