Мечты иногда сбываются

Конец осени - не самое худшее время. Листва в парках становится желто-зеленой, а местами – багряной. Пора листопада всегда сопровождается романтическими настроениями и, отчасти, ностальгией по прошедшему лету. Природа напоследок устраивает свою последнюю вечеринку и готовится ко сну, сбрасывая листья с деревьев, как не нужное вечернее платье. Дни становятся все короче, и людьми овладевает то странное чувство апатии и снижения тонуса, которое свойственно медведям, готовящимся к длительной зимней спячке. Жизнь в городах замирает, а время становится тягучим, как желе, медленно отсчитывая свои секунды–минуты и часы-дни. Впрочем, никто не жалуется, понимая неизбежность и безусловность природного цикла. Артисты приезжают с гастролей, чтобы открыть новый театральный сезон, музыканты репетируют свежий репертуар. Время напряженной работы после летних отпусков довольно тягостно сказывается на людях, еще не отвыкших отдыхать. Мозг требует снятия нервного напряжения, следствием чего развлекательные мероприятия осенью, как правило, носят отчаянно-расслабляющий характер. Именно на осень приходится наибольшее количество разводов после «удачных» вечеринок. Потому что в дождь и слякоть съемные квартиры никогда не пустуют, ведь октябрь - горячая пора «корпоративов».
 
Стоянка возле развлекательного центра «Атлантис» была запружена дорогими машинами. Складывалось впечатление, будто каждый владелец считал долгом выставить свой «кич» на всеобщее обозрение. Сверкающий высокими никелированными колоннами вход в это грандиозное сооружение был вполне в духе нового пост - модернизма. Многоярусные лестничные пролеты у входа были готовы вместить несколько сотен человек одновременно. Яркие лампы и светильники, в изобилии расположенные на гигантском козырьке и боковых пилонах, создавали ощущение яркого дневного света. Хромированные поручни и ограждения сияли, заботливо начищенные до зеркального блеска. Автоматические зеркальные двери почти не закрывались: каждую минуту по лестнице поднимались все новые и новые посетители. Некоторые стояли на площадке у ограждения. Кто–то курил, кто-то разговаривал, кто-то просто ждал. Строгие костюмы и смокинги соседствовали с легкими и вызывающими «fashion» моделями. Женщин почти не было: прохладный осенний вечер не позволял дефилировать на свежем воздухе в открытых вечерних нарядах.
 
Гилберт взглянул на часы: стрелки показывали без четверти семь. Слишком рано для волнений и слишком поздно, чтобы все отменить. Он не хотел идти на этот «корпоратив», но его импресарио, Леонид Ицькович Коберман, был не в меру настойчив и категоричен: именно здесь и сегодня музыканту просто необходимо было выступить с небольшим часовым концертом. Один из крупных столичных банков помпезно праздновал свой юбилей.
Спонсоры выделяли «кругленькую» сумму на подготовку мероприятия, и Коберман, как всегда, пекся о своих процентах. Был он небольшого роста, несколько полноват, лысоват и предупредительно вежлив. Все, что касалось финансовых дел, было его «коньком». В бизнесе же он был похож, скорее, на старфордширского терьера: обманчивая, располагающая к себе внешность и обходительность была лишь маской успешного дельца. А дела он вел весьма неплохо: счет Гилберта регулярно пополнялся крупными поступлениями, впрочем, счет самого Кобермана был (а в этом музыкант не сомневался) ничуть не меньше, а, пожалуй, раза в два больше. Такой симбиоз устраивал их обоих, хотя дружеских отношений у них за все время их сотрудничества так и не сложилось. Александр давно подозревал, что его импресарио проворачивает втихую «темные» делишки, однако, предпочитал не соваться в финансовые сферы.
 
Жизнь складывалась, в общем-то, хорошо и Гилберту не на что было жаловаться. Судьба подарила ему Алину, а большего он пока и не желал. Четыре месяца после свадьбы пролетели, как один. Александр был счастлив. Эмоциональный подъем сделал его еще более работоспособным: он плодотворно трудился на репетициях, творчески подходил к обработке нового материала, легко и виртуозно играл на концертах. У него появилась новая цель в жизни, и он планомерно шел к ней, уверенно преодолевая все препятствия. Жена стала его музой и вдохновением, а их медовый месяц растянулся на все лето. Алина после переезда в столицу устроилась менеджером в рекламное агентство. Ей нравилась эта работа, она часто и помногу делилась с мужем своими впечатлениями. Александр загадочно улыбался и радовался ее успехам. Лишь одному богу, да Леониду Ицьковичу, было известно, как сложно было устроиться туда, и если бы не связи Кобермана… К сожалению, Гилберту часто приходилось репетировать в студии вечерами, и тогда они перезванивались с Алиной, говоря друг другу в короткие минуты перерыва теплые и ласковые слова. Он записывал новый альбом своих джазовых импровизаций, и эта работа занимала почти все его время.
 
Алина пыталась как-то заполнить вечера, когда Александр был на репетициях, ей совсем не хотелось проводить их в одиночестве. Она завела на работе новых подруг и поначалу с удовольствием посещала вместе с ними шейпинг-клуб. Однако, женское общество не могло заменить ей мужа, по которому она часто скучала. Ей так необходимы были его внимание, его забота и ласка, его нежные поцелуи и крепкие объятия. Обретя счастье с ним, она приобрела себе и соперницу в лице его страстной привязанности к музыке. День ото дня эти невеселые настроения скапливались в неосознанную раздражительность, которую она пока сдерживала в себе, но которая готова была прорваться наружу темным и бурным потоком. За то время, что они были в браке, она почти привыкла к столичному образу жизни. Большой город, множество людей, пробки на дорогах. Первоначальный восторг от многочисленных удовольствий и соблазнов мегаполиса улетучился довольно быстро. Конечно, ей нравилось ходить по модным бутикам за покупками, посещать шикарные spa-салоны, бывать на концертах известных звезд, «отрываться» на «limited party». Она бывала несколько раз в студии у Александра, видела, как он работает и как устает. Однако в будние дни она тосковала по нему, ей не хватало взгляда его добрых глаз и прикосновений его теплых и таких родных ладоней.
 
Гилберт это понимал и старался по возможности больше бывать вместе с ней. Однако были и такие мероприятия, на которые брать с собой Алину было просто неразумно. Посещение закрытых «богемных» вечеринок было одной из обязанностей известного музыканта. Это было полезно для «промоушена». Как говорил Коберман, «нужно всегда быть на виду, на гребне волны». Он называл это еще «периодически засветиться на публике». Александр осознавал необходимость подобных мероприятий, и до встречи с Алиной они ему даже нравились: масса красивых девушек-моделей, внимание к своей персоне, известность, тешившая самолюбие, да и просто, веселое времяпрепровождение. Впрочем, после свадьбы с Алиной необходимость присутствия на подобного рода «тусовках» его тяготила. Слишком много старых связей и знакомств он хотел бы позабыть, однако не всегда это удавалось: прошлое иногда напоминало о себе довольно ощутимо. Вот и сейчас, стоя на ступеньках «Атлантиса» он ожидал бывшую «хорошую знакомую» Маргариту Балентайн, администратора и распорядителя подобного рода мероприятий. Они должны были вместе с ней еще раз обсудить порядок и время сегодняшнего выступления.
 
Балентайн опоздала на три минуты. Слегка раскрасневшаяся, она выскользнула из черного «лексуса» прямо на ступеньки, на ходу поправляя свою высокую прическу.
- Ты, как всегда, прекрасно выглядишь, Сашенька, - она мило улыбнулась.
- Ты тоже на высоте, - отвесил Александр дежурный комплимент.
- С тех пор, как ты женился, мы ни разу не встречались. Что, она так хороша в постели? – Маргарита выдала язвительную улыбку, беря Гилберта под руку.
- Может быть, ты и не веришь, но я счастлив с ней.
- О, котик, помнится, ты и про меня говорил такое.
- Не припоминаю.
- Конечно, помнишь, ну, да ладно. Ты ведь у нас теперь отрезанный ломоть, а? – она озорно засмеялась и ущипнула его за бок.
- Рита, прекрати. Все в прошлом, и возврата нет.
- Ну, как знаешь, как знаешь... – сразу посерьезнела Балентайн. – Твой выход сегодня после фигуристов, перед выступлением управляющего. Смотри не облажайся, как в прошлый раз.
- Что?!
- Будь повнимательнее и смотри под ноги. До сих пор вспоминаю, как ты облил вином Пермякову, - ехидно улыбнулась Маргарита.
- Она была пьяна и подкралась ко мне со спины. И потом, кто кого облил? Это она опрокинула бокал на мой смокинг. Кто вообще выпустил ее на сцену? Кстати, «секьюрити» - это твоя епархия.
- Саша, но это же ПЕРМЯКОВА. Кого она спрашивает?
- Так вот, советую ТЕБЕ сегодня не облажаться, - с нажимом ответил Гилберт.
- Ты такой же вспыльчивый и импульсивный, как тогда, в машине… - женщина кокетливо улыбнулась, игриво наклонив голову.
- Прости, мне пора, - ответил Александр, высвобождая свою руку.
- Пока, пока.
- До свидания.
 
Эта короткая встреча, словно мутный водоворот, подняла в нем воспоминания о прошлом. Он не хотел об этом вспоминать, однако память услужливо рисовала ему фривольные картинки из былой жизни. Он потер виски, словно пытаясь избавиться от наваждения, и зашагал в сторону служебных помещений.
В небольшой комнатке гримерки было по-спартански чисто и пусто. Небольшой столик с зеркалом, деревянный стул и светильник. Шкаф для одежды был встроенным и совершенно неудобным. Александр поставил футляр с саксофоном на столик, бережно открыл и вынул инструмент. Заботливо протерев его бархатной тряпочкой, он привычным движением пристегнул шейный шнурок и вставил мундштук. Приложив его к губам, он взял первую ноту, а затем мелодия понесла его по своим волнам. Блестящее чудо в его руках затрепетало, словно живое, пальцы музыканта бережно заскользили по клавишам. Гилберт полуприкрыл глаза и вдруг замер: в дверь осторожно постучали.
- Александр, разрешите войти… Пожалуйста, - донесся настойчивый, и в тоже время жалобно-просящий, шепот из-за двери.
- Да, входите, прошу вас, - отозвался Александр, развернувшись в кресле.
 
В комнату протиснулась молодая девчушка лет двадцати, в короткой юбке и маленьком белом топике.
- Простите, вы кто? – удивился Гилберт.
- Вы только не кричите, пожалуйста, а то меня выгонят, - так же шепотом произнесла посетительница, умоляюще приложив палец к губам.
- Вам что–то нужно от меня? – догадался музыкант.
- Автограф. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, - шепотом затараторила девушка. – Мне не для себя, для мамы.
- Давайте, что там у вас.
Девушка вытащила из сумочки стопку фотографий и подала Гилберту.
- Но здесь же пять штук!?
- А вам жалко, да? – брови девушки вопросительно взметнулись вверх.
- Хорошо, - он вздохнул и, достав ручку из кармана, стал подписывать фотографии.
- Спасибо! Вы такой красивый и такой …добрый! – она порывисто подбежала к нему и поцеловала в щеку, одновременно забрав подписанные фото.
- Пожалуйста, - растерялся Александр.
 
Девушка радостно взвизгнула и выскочила из комнаты. Гилберт улыбнулся и стал готовиться к выходу.
Концерт прошел на «ура», его дважды вызывали на бис. Нагруженные «до бровей», банкиры жаждали еще живой музыки. Он вздохнул свободно лишь тогда, когда инициативу взял на себя ведущий программы, переключая внимание публики. Усталый и немного взмокший, он, наконец, дошел до гримерки, где переодел свой смокинг, сменив его на темно-серый в искорку пиджак и удобные брюки.
Проверив свой телефон, он обнаружил два пропущенных звонка от Алины и один от Комбермана. Он набрал номер и, услышав в трубке родной голос, улыбнулся.
- Саша, ты уже закончил? Приезжай скорее, я плов сделала, как ты любишь! И борщ свежий, только с плиты сняла! – радостно ворковала в трубку Алина.
- Я уже еду, золотко мое. Что тебе купить?
- Да у меня все есть. Может быть, немного зелени?
- Хорошо. Постараюсь через полчаса приехать, если пробки не задержат.
- Жду тебя, любимый!
- Я тебя люблю!
- Я тоже. Я так соскучилась! Приезжай скорее.
- Целую тебя, зайка моя. Жди! – он закончил вызов и тут же перезвонил Коберману.
 
Судя по всему, Леонид Ицькович был слегка навеселе, что, однако, никак не повлияло на его деловую хватку. Он сразу «взял быка за рога».
- Сашенька, я вас умоляю, бросьте все дела и срочно ко мне, на «Никишку». Нам нужно многое обсудить, прямо сейчас. Похоже, я поймал для вас крупную рыбку, ожидается феерический контракт, гастроли в Польше и Чехии. Вы ведь об этом давно мечтали, друг мой, не так ли?
- Что-то действительно срочное? Без меня никак не обойтись? Леонид Ицькович, я обещал Алине…
- Дружочек мой, не упорствуйте, я вас умоляю. Вы нужны мне здесь. И не делайте мне больно своим отказом. Если Коберман говорит надо, значит, он в вас остро нуждается. Я должен показать вас одному человеку.
- Опять история с зоопарком? Что на меня смотреть, я что, обезьяна в цирке? – взбеленился Александр. Слишком часто Коберман устраивал подобные смотрины, на которых клиент считал своим долгом пообщаться лично с музыкантом и оценить, так сказать, интерьер и экстерьер. Это чрезвычайно раздражало Александра, но Коберман, по каким-то своим соображениям считал эту тактику весьма действенной.
- Сашенька, ну, мы с вами взрослые люди. Бизнес есть бизнес. Скажите, я вас когда-нибудь обманывал?
- Нет…но…
- Вы недовольны своими гонорарами?
- Причем здесь гонорары!?
- Святой Иова, я вас прошу о невозможном? Может быть, я хочу, чтобы вы спрыгнули с небоскреба? Или положили голову в пасть тигру?
- Но, я обещал… - вяло попытался сопротивляться Гилберт.
- Ничего с вашей милой супругой не случиться, подождет лишних пару часиков. Хотите, я вас лично завезу домой?
- Хорошо, - с тяжелым сердцем согласился Александр.
- Вот и чудненько! Сейчас за вами приедет машина, ждите на выходе. И пожалуйста, Сашенька, не нужно привозить с собой унылую физиономию. Изобразите, по крайней мере, доброжелательную улыбку, хорошо?
- Без проблем, - упавшим голосом ответил музыкант и нажал кнопку отбоя.
 
Через пятнадцать минут он уже ехал в салоне черного «Pajero», рассеяно разглядывая в окно проезжающие мимо машины. Алина, узнав о непредвиденной встрече, тоже расстроилась, но не показала виду. Ее спокойный голос в телефонной трубке был, как бальзам на душу, и Александр немного успокоился. День выдался напряженным, но ожидание встречи с любимой женой приятно радовало. Он уже представлял себе вкусный ужин в их уютной кухне, где они, в редкие часы совместного отдыха, коротали вечера, разговаривая обо всем. Его мечтательное забытье прервал голос водителя:
- Подъезжаем. Второй подъезд, восемнадцатый этаж.
- А квартира?
- Там весь этаж одна квартира, - ухмыльнулся водитель.
Гилберт тяжело вздохнул и, ничего не ответив, вышел из машины. Огромный двадцатипятиэтажный дом находился в районе новостроек. Обнесенный вычурным ограждением из чугунного литья, он напоминал неприступный бастион. Камера у ворот повернула свой блестящий оптикой глаз, и голос из динамика произнес:
- Пожалуйста, представьтесь.
- Гилберт, Александр Владимирович.
- Проходите, вас ожидают, – калитка на воротах мягко отошла в сторону, издав характерный щелчок.
- Да знаю, знаю, - устало протянул музыкант и прошел внутрь двора, держа футляр с саксофоном под мышкой.
 
Продолжение следует...