Формула счастья. Часть 22. Капельницы и помидоры

Продолжение.
 
Начало: Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6, Часть 7, Часть 8, Часть 9, Часть 10, Часть 11, Часть 12. Часть 13 Часть 14 Часть 15, Часть 16, Часть 17, Часть 18, Часть 19, Часть 20, Часть 21
 
Георгий Исаакович выслушал меня молча, потом задал только один вопрос:
 
- Деньги нужны? Сколько?
 
Я был тронут до глубины души. Поблагодарил за предложение и объяснил, что деньги у меня есть - я копил на это несколько лет, и теперь наконец набрал нужную сумму.
 
Руфь Моисеевна, окончательно переварив информацию, пришла к потрясающему с моей точки зрения выводу:
 
- Все-таки, у тебя только один недостаток... ты - не еврей!
 
- Руфочка! Ну перестань! - Укоризненно взглянул на нее муж, - Что за глупости ты говоришь?
 
Но тут Руфь вообще меня "убила наповал":
 
- А... нельзя ли попросить врачей... ну, ты ведь все равно будешь под наркозом, верно? Так что бы заодно из тебя... еврея сделали, а? Ну, ты понимаешь...
 
Вот тут я не выдержал и разоржался!
 
- Наверное, можно за дополнительную плату! Но... а это принципиально? Если это для Ваших родственников, так каким местом Вы меня им предъявлять собираетесь?
 
Руфь не поняла юмора, и пришлось ей объяснять, что, конечно, мне-то по-барабану, и некоторые врачи даже считают, что обрезание полезно, но любое лишнее вмешательство в организм в дополнение к и без того сложным операциям - не есть хорошо. И если она боится русских потому что они "все бандиты и пьяницы", то обрезание не решит вопроса - мозги-то у меня на еврейские не поменяются! Так что уж коли решила отдать дочку русскому - придется смириться, что он не превратится в еврея!
 
Маша полна решимости быть со мной рядом "и в здравии и в болезни, покуда смерть не разлучит". Я понимаю, что это ей кажется очень красивым и романтичным. И что до нее не совсем пока доходит, что "смерть разлучить" может несколько раньше, чем она планирует. Впрочем, мысль о свадьбе мне и самому кажется весьма заманчивой. В самом деле! Что будет потом - фиг знает. Но несколько месяцев у меня точно есть (ну, если не произойдет что-то непредвиденное на первом этапе - типа случайной передозировка наркоза, внезапной остановки сердца и одновременного отключения электричества во всем районе - но это маловероятно). И в эти оставшиеся несколько месяцев хочется испробовать то, чего в моей жизни еще не было - официально жениться и побыть женихом на свадьбе.
 
Мы решаем подать заявление, как только я слегка оклемаюсь после первой операции.
 
Тут уж увильнуть от знакомства с моей мамой не получится... По крайней мере, на свадьбе-то они встретятся!
 
Когда мама и Коганы созваниваются и сообщают мне, что берутся организовать свадьбу полностью своими силами, а от нас с Машей требуется только присутствие, я почувствовал себя именинником! С одиннадцати лет я даже дни рождения сам себе отмечал - изыскивал средства, покупал продукты, готовил стол и приглашал друзей. А чаще всего мы просто устраивали пикник где-нибудь на речке - благо лето. Потому что летом, когда у меня день рождения, мама обычно была в командировках, на гастролях или просто загружена работой по никуда... Поэтому я просто получал свой подарок или заранее или постфактум... И тут вдруг не я организую для кого-то праздник, а его устраивают для меня! Это было неслыханно, непривычно и... приятно!
 
И операция, которая может стать началом "второго рождения", и свадьба - все сразу! Я пребывал в состоянии радостно-возбужденного предвкушения, о котором давно забыл. Это несомненно было новое чувство. Я как будто перестал быть сторонним наблюдателем жизни, зависшим в виде привидения где-то между этажами, а почувствовал себя наконец материализовавшимся в конкретном времени в конкретной точке пространства. Это состояние мне нравилось.
 
Маша продолжала обследование у Иванова. Он находил какие-то расстройства характера, пороки воспитания, посоветовал параллельно обратиться к невропатологу, но пока не видел серьезных поводов для беспокойства. Я вместе с Руфью увлеченно подбирал сорта овощей для выведения рассады (все-таки, у нее это - первый в жизни огород, а я в детстве на каникулах всегда ездил на дачу к бабушке, и копаться в земле мне было интересно). С Георгием Исааковичем мы обсуждали подробности строительства. Он лучше понимал, как это сделать выгодно, я - как, чтобы не рухнуло. Ездили на стройбазу выбирать цемент и арматуру... Жизнь приобрела какую-то наполненность, я впервые почувствовал себя действительно "по эту сторону экрана".
 
И вот наконец наступил этот день...
 
Странно, все-таки, устроен человек... Когда то, чего ждешь годами, что кажется каким-то заоблачным, малореальным чудом, вдруг начинает сбываться - куда девается острота ощущений? Почему-то кажется, что все как-то буднично... Чего я ждал? Что чудо будет сопровождаться вспышками молний или таинственной музыкой? Конечно, нет! Или это просто что-то настолько большое, что не может сразу уместиться в сознании?
 
Был обычный прохладный весенний день. Утром я позвонил Руфи Моисеевне, напомнил, что послезавтра она должна воткнуть в горшочки семена помидоров, которые мы с ней замачивали. Потом сел в обычный троллейбус и поехал по обычному маршруту, давно знакомому. Медсестра проводила меня в палату и указала мою койку. И как-то не верилось, что совсем скоро в моей жизни будет проведена черта, которая навсегда разделит ее на "до" и "после". Когда операцию по каким-то причинам отложили на двое суток, я уже даже не волновался. Легче поверить в то, что чудес в жизни не бывает, что все в последний момент сорвется, чем в то, что просто "вылет в новую жизнь временно откладывается из-за нелетной погоды". В операционную меня позвали ближе к вечеру, прервав нашу беседу с соседом по палате. Наскоро попрощавшись:
 
- Ну ладно, я этот анекдот тебе потом, когда вернусь, доскажу! - я отправился за сестричкой в зеленой форме.
 
Несмотря на холод в операционной, от которого кожа покрывалась мурашками, и слабость (все-таки, три дня не жрал ничего!), укладываясь на длинную узкую неудобную поверхность и морщась от неприятного ощущения вводимого в вену катетера, я наконец испытал то радостное волнение первого шага по "финишной прямой", когда наконец понимаешь, что основная дистанция пройдена, и от яркой ленточки отделяют каких-то сто метров. И когда осознаешь, что это - не сон, не пустые мечты. Когда зажмуриваешь глаза, а когда открываешь их - ленточка не исчезает. С улыбкой проваливаюсь в небытие...
 
Никаких снов и видений под наркозом у меня никогда не было. Постепенно приходя в сознание, слышу откуда-то издалека голоса врачей.
 
- Отходит наркоз. Осторожнее, лихорадит.
 
- Уже заканчиваю.
 
Начинаю чувствовать какие-то ковыряния в коже. Но не больно. Тело - как чужое, онемевшее. Понимаю, что вот сейчас закончили накладывать швы и будут перевязывать... Снова ухожу в черную пустоту. Через какое-то время - полное впечатление тяжелого похмелья. Тяжело дышать и горло саднит, голова в тумане. Окончательно очнувшись через какое-то время, показавшееся несколькими часами, пытаюсь сесть. Руки не слушаются. Ребра и живот стянуты тугой повязкой. Пот поэтому и трудно дышать. Наконец, сделав отмашку ногами, принимаю вертикальное положение. Дышать становится легче. Встаю с койки и даже умудряюсь надеть казенный халат. Вот только нормально завязать кушак не получается. Халат, кажется, женский. Там какая-то сложная система продергивания сквозь дырочки. В конце концов, наматываю как-то на себя эту выцветшую бесформенную тряпку и скрепляю на уровне пояса обрывками завязочек через край... Наверное, выгляжу, как раненый пленный немец... Я вдруг понимаю: это произошло! На самом деле!! Ура!!!
 
На циферблате над дверью - шесть утра. Все спят. Мне не с кем поделиться радостью! Нет, не будить же людей... Блин, скорее бы утро наступило и все проснулись! Подхожу к большому зеркалу возле умывальника. Ну и видок! Бинты, кровища, трубки всякие торчат... При взгляде со стороны трудно поверить, что этот человек прекрасно себя чувствует и радуется жизни! И тем не менее, это так... Мне становится смешно, но хохотать все же не рискую, и только слегка улыбаюсь. Откуда-то со стороны коридора доносятся негромкие женские голоса. Иду на этот звук. Из-под двери сестринской падает на линолеум полоска желтого света. Тихонечко стучусь.
 
- Девчонки, у вас тут есть городской телефон? Позвонить можно?
 
Сестрички тихонько охают, и одна из них роняет на пол авторучку.
 
- Что Вы тут делаете? Вам же надо лежать!
 
- Да ну, ерунда какая! (Я уже обожаю этих медсестер, как людей, встреченных через много дней блужданий по пустынной планете). Я уже належался! И выспался под наркозом. Так можно позвонить?
 
- Вообще-то не положено... - неуверенно начинает одна из девушек.
 
Нагнуться я не могу, но присев на корточки, поднимаю авторучку и подаю ей с "очаровательно-смущенной улыбкой":
 
- Вот... это, кажется, Ваше...
 
- Ну... разве только если не межгород...
 
- Нет-нет! Что Вы! Мне только теще позвонить - я обещал, понимаете?
 
Тронутые такой заботой о теще, девушки подпускают меня к белому пузатому аппарату с круглым диском...
 
- Алло! Руфь Моисеевна? Да, это я... Вы помидоры посадили?
 
Руфь на том конце провода начинает "истерить":
 
- Какие помидоры! Витенька! Ты живой! Да я всю ночь не спала, всякие ужасы уже передумала!
 
- Ну, и зачем ужасы думать? Я же сказал - позвоню, когда сделают... думаете, тут переговорный пункт прямо в палате установлен? Так как там наши помидоры?
 
- Ой, ты что! Конечно, я про них и думать забыла, до того ли... Машенька тоже места себе не находит... За вчерашний день раз десять звонила. Хотела уже к нам сюда ехать, но я ей велела ждать у вас дома - вдруг ты туда позвонишь. А к тебе, она говорит, нельзя...
 
- Правильно говорит! Нечего ей по больницам таскаться! Да и зачем? У меня тут все есть, что нужно. Вот сейчас врача дождусь, перевязку сделают - и домой поеду... Вы мне лучше скажите, почему Я ПОСЛЕ НАРКОЗА должен помнить о том, что ВЫ должны ВЧЕРА посадить помидоры?
 
Руфь замолкает. И я чувствую, что она молчит "виновато".
 
- Ладно... только сейчас-то их вторните в горшок... А то зря мы с ними возились, что ли?
 
- Может... - лепечет Руфь, - Может, подождешь до вечера, пока Гоша тебя на машине заберет?
 
- Вот еще! И даже не вздумайте беспокоить Георгия Исааковича... Делать ему больше нечего - после всех дел катить на другой конец города! Надо будет - вызову такси... И нечего там дергаться. Скажите Маше: все в порядке, скоро приеду.
 
Про такси это я так ляпнул, чтобы отвязаться. А врачу, который не хотел меня сразу выписывать, нагрузил, что, мол, за мной на машине приедут... Но каждый,, кто пытался на чем-то ехать сразу после операции, прекрасно знает, что лучший способ передвижения - пешком или в общественном транспорте. Причем стоя. Ага. Потому что когда сидишь, каждый толчок машины имеет весьма неприятные последствия. А так - пружинишь себе ногами, и все в порядке. Главное, чтобы давление не упало и не толкнул кто случайно. С утра народу в троллейбусе почти нет, а кровопотерю я переношу хорошо, даже легкость какая-то появляется приятная. Так что уже через двадцать минут после выписки я сижу дома и набираю номер маминого телефона.
 
- Ну, я уже дома, все нормально!
 
- Удачно сделали? Без осложнений?
 
- Ага, все путем. Можешь теперь бабушке рассказывать.
 
- Хорошо, спасибо, что позвонил! Ну, давай, поправляйся. Если что нужно будет - звякни.
 
- Ага. Спасибо, надеюсь, ничего не понадобится. Ну, пока.
 
Вот маму у меня - молодчина. Никогда не паникует, не падает в обморок, не бьется в истерике... может, поэтому слишком эмоциональная реакция других людей приводит меня в недоумение и даже немного раздражают все эти "охи-ахи". Бабушка знала, что мне предстоит операция, но о точной дате мы с мамой решили ее не информировать, пока все не будет позади. Бабушка, конечно, не из слабонервных, войну и блокаду пережила. Но, все-таки, возраст...
 

(Продолжение следует)