Навзрыд ( "Жизнь" - пародоксальная фантазия)

Полгооода плохая погоооода…Полгооода совсем в некуда..
Полгоооода плохая погоо

- Привеееет!!!! я тебя уже полчаса жду. Между прочим, дождь противный моросит, да и ветер еще к тому же, и вообще, я же тебе сказал, буду на главной , через 20 минут. Стою, уже полчаса, как дурак, без праздника, высматриваю тебя из толпы. Уже ночь, практически, а все, что-то забыли в этом долбаном центре, толпятся, бегут куда-то, суетятся…
Так ну ладно. Ну что ты смотришь, на меня… тааакс решаем быстренько, а то я уже продрог до ниточки. Вот же погодка, весь день небо ноет.
Так о чем это , а ну да, так вот… дело было вечером, делать было нечего.
Такс- такс, табс туда-бс табс.
Куда же, куда же двинуть, нам с тобой, а детка…
Слууушай, а давай-ка рванем ,в бар, ну тот, который на улице Ангелов, а нет-нет, туда плестись долго, ладно, все! фиг с ним идем в Скай бар
Муня, ты сегодня тормоз полный, чего ты ниче толком сказать не можешь, че это я один пыжусь над тем, куда бы нам отправиться . Мусик, ты меня убиваешь. Мусь ты чего это..,??? эй эеей!!!! Муся стой!!! Маруся, ты чего, ты куда???!!! Марин, не валяй дурака, ну, что я как мальчишка, за тобой бежать должен!! ?? !! Марина, что за фокусы вернись немедленно.!!!! Маарииин.. стой, Мааарин, да пошла ты! Вот дурра!! коззааааа фигова!!!!!!

Ветер, пришедший с юга - запада, принес с собой унылое небо. Оно и так ничем не радовало этой весной, а еще и этот мелкий противный дождь. Толи снег, толи капли – не понятная субстанция извергалась из, совершенно, обессиленного пространства, над головой. Асфальт, же жадно сглатывал, подаренное небом, ни оставляя ни следа, ни лужицы, лишь самодовольно поблескивал влагой, отражая бесконечные, разноцветные огни этого не понятного города, в этом не понятном мире.

Ветер не щадил, ни её волос, которые растрепал, как только мог, ни ее ушей. Он злобно выл, кричал и наушничал, да с такой силой, что в ушах у нее чувствовалась нестерпимая боль.
Бежала, она, что было мочи. Куда, сама не знала, да и как знать, еще ни в одной книге или модном журнале не описали маршрут, по которому можно скрыться от себя самого.
Вдруг, все это оборвал мощный удар. Это предательский, мокрый асфальт, игравший всеми цветами радуги, под витринами модных бутиков, не пожалел ей отвалить смачный хлопок, по молодому и продрогшему телу.
Она – злая, растрепанная, обессиленная, распласталась на ночном, мартовском бордюре, по среди города, под взглядами проходящих туристов и просто зевак. Она подтянула к себе свою лиловую сумку, села, сетуя на скользкий асфальт и на то, что метеорологи прозвали дождем. Села и заорала. Как можно сильнее, крик исходил из самого дна ее души, боли, разума, сущности, так, что острая боль в грудной клетке, могла сравниться, лишь, с операцией без анестезии, но при этом её уста не проронили, ни звука.

****

-Надо же, что творится за окном, гадость, какая. Бррр!
За окном, и в правду, было не очень. По-крайней мере, этот город знал погоду и получше. Ветер тщетно пытался из всех сил протаранить стойкое пластиковое окно, поскуливая от бессилия, а иной раз и ревя от негодования, но все, же все попытки были безрезультатны. Маленькая комната, под самой крышей. Была до удивления проста и не замысловата, но наполнена, таким уютом и мягкостью. Потолок с наклоном белого цвета, того же окраса и стены. Маленькая лампа с бежевым торшером, придающим комнате мягкий и рассеянный свет, ковер цветом песка, аккуратненькая тумбочка, под лампу, стоящая в углу, над которым сверху, на улице заканчивалась крыша. Диван-кровать у стенки, на ней обняв колени руками, и склонив на них голову, сидел, парень. Студент, медицинского факультета, в местном университете, смотрел в окно, не отрывая глаз, от мелкой измороси, жадно впивающейся в стекло. Он слушал своего, так сказать, духовного учителя и одновременно друга, спорящего со своим коллегой с отделения ядерной физики и с их общей знакомой начинающей, джазовой – вокалисткой; Сарой.

-Ян, оторвись от окна, давай я тебе чай налью. Зеленый, он очищает и тело, и дух.
И комната, не взирая, на скверность погоды этой ночью, стала тонуть в дурманящих ароматах зеленного чая и ванильных сигар. В тот момент, уже никто не обращал внимание, а ни на ярость ветра, а ни на, что другое. Между собеседниками завязалась жаркая дискуссия. В прочем, как и всегда, это бывает здесь. В этой, до удивления простой и незамысловатой комнате, наполненной таким уютом и мягкостью.

Каждый из них говорил, основываясь на разные доводы, на разные вероисповедания, книжные ресурсы, музыкальные истоки, говорили, в конце концов, разным голосовым тоном, использовали разные слова, задействовав и книжно – научный диалект и разговорный ,но все они говорили в ту ночь об одном и том же. О том, отчего сегодня и кричала, не проронив ни звука, эта странная девушка.


Ян был, на той улице, в тот момент, как какой-то американец, приехавший по глазеть на местные достопримечательности, глазел, тыкая пальцем и вульгарно, смеясь на весь бульвар, в девушку, упавшую на землю и странно, корчившуюся, в безмолвном крике, от физической боли, то ли от чего-то иного. Пока его путь проходил через центральный бульвар, он видел, лишь, как спустя некоторое время она поднялась, гордо вздернув свой курносый носик к суровому небу, подняла свою сумку, безумного цвета, и зашагала, вырисовывая, того же безумно-лилового оттенка ботиночками, напоминающие что-то среднее между сапогами и кроссовками, большие и решительные шаги. Через минуту, она уже потерялась в пространстве, за углом маленького переулка, который никогда не познает, такой роскоши, как уличные фонари. Ян, же пошел своей дорогой, но вскоре странное стечение обстоятельств вновь столкнуло его с ней. В тот же поздний час, на этот раз она не отличалась ничем таким, не сидела посреди туристического центра посреди дороги. Она, просто стояла в магазине самообслуживания. Яркие лампы, дали ему возможность рассмотреть, её. Каждую детальку ее одежды, каждую черточку ее лица.
Она бала красива, по-своему красива. Черные джинсы, черное пальто с большими фиолетовыми пуговицами, ботинки в тон сумке, шарф ярко желтого цвета, фиолетовые клипсы в ушах, не смотря на то, что они давно устарели и вышли из моды, рыжеватые, растрепанные волосы, личико, лет на 19, естественное без яркого намека на макияж, только легкая подводка на глазах.
Глаза, вот, что было странное в ней, ее глаза – такого взгляда ему еще не приходилось видеть, нигде и никогда. Такого отстраненного, и не присутствующего взгляда, он не видел даже в морге, на практике. Он не вольно отвернулся, по его жилам растекся холодок страха, сразу же вспомнились выдвижные, стальные столы с телами. Ян поспешил оплатить свою покупку и двинулся к выходу, напоследок, он все, же обернулся. Она стояла на кассе, покупая пачку «Мальборо» и большую бутылку черного «Джека Дэйнелса»

Воспоминания о ней, от чего-то, всплыли у него, посреди разговора, когда на какой-то очень эмоциональной ноте, все вдруг за молчали, а за окном раздался пронзительный крик – это ветер преподал в истерике, всего лишь ветер, ветер….. Но Яну, во мгле ночи, на минутку, почудилось, что-то странное, словно Ангел, одевший черное, сорвался, именно с их крыши.
Дождь захлестал струями, выказывая всю силу и мощь, казалось, еще немного и окно на улице Ангелов, сдаст свои позиции, поддавшись безумному потоку слез неба.

****
О чем, в ту ночь кричала, та девчонка, о чем, так горячо дискутировала, та компания и каким страданиям вторила природа? Да все, тому же, что каждому из нас, в один прекрасный миг, и само приходило в голову. Но кто-то боялся, этих мыслей и прогонял их прочь, кто-то находил для себя удобное объяснение и дальше смирившись, жил, а кто-то не мог справиться с ними и сходил с сума, кто-то плакал и засыпал, кто-то просто старался не думать, не предавал значение всему, а кто-то и не думал….

- Мысли, о том, что мы сами, сходим с ума. О том, что в реальности мы не существуем, а все это всего лишь плод подсознания – всего лишь фантазия, ты и я и Кенеди, и Черчель, Достоевский, Бах, твой и мой сосед, родные, родителе – всё фантазия, плод твоего больного воображения. Ничего нет, никто и ничто не существует, но и в то же время - наоборот ещё, как есть и существует. От этих мыслей, чувствуешь дрожь в коленях и подступающий ком к горлу. Хочется бежать-бежать, и верить, что все, как всегда, что есть, и дом, и работа, и серые будни. Обманываем себя, придумываем, для упрощения свой жизни, теории, что ходим мы под небом, и оно отвественно за наши жизни. Вот только кто, ответсвенен за небо? От сознания,того, что мир - прост, как уровнениес одной переменной, становится страшно. Потому как в том уравнини, есть переменная-ты и всеголишь одно слогаемое Жизнь, а ровняется, все это Пустоте, которой нет, в которой и тебя нет....
Как жить, осознав и прочувствовав это? Решает, каждый, как может
А ведь самое парадоксальное и интересное, что мы всё создали, все жизненные механизмы, собственными руками; политика, экономика, мораль, культура, религия, деньги – все, те не видимые пирамиды, которым могут позавидовать любые фараоны,оздали и сами же в них себя хороним . До коликов, в животе смешно, сами придумали себя, сами разметили границы допустимого, сами установили правила - сами же в это и поверили, да так, поверили, что все играем без прикословно...Но это не может не вызывать подлинного восхищения - все же мы гении..
До чего же, мы сами себя опутали, незримыми сетями, которые Никто и Никогда разорвать не сможет, покуда не вымрет последний представитель человеческого рода. Мы сетуем, на отвратительность и неправильность мира материального, а сами как крысы, помещенные в специальное колесо.
Кто-то его раскрутил и нам лишь остается бежать, бежать, что бы не сорваться, и не разбиться, ускоряемся и колесо начинает, двигается быстрее. Мы, колесо за нами, мы колесо , а потом уже и не поймешь, так мы, и за нами колесо, или же колесо, а мы за ним ?! А главное остановиться ну никак нельзя, прекратишь движение и тебя закрутит, убьет, выбросив мертвое тельце вон, станешь продолжать, ускорятся все равно, рано или поздно не переускоришь колесо, и вновь исход летален!
Так, как же жить, дальше, если прочувствовал всю парадоксальность миросоздания!!! Ты знаешь? Я нет, - закончил свои мысли, духовный учитель, Яна и просто его друг, владелец, той самой квартиры.
Повисла тишина… воздух в комнате стал желейным от переизбытка сигарного дыма и приторных ароматов, становилось все сложнее дышать. Вдруг в сознание, каждого ворвался резкий грохот, оглушивший всех, заставив холодку разлиться, ядовитой жидкостью по жилам, а страху заползти в самые потаенные уголки подсознания. За громом, последовал яркий, ослепляющий белый свет поглотивший комнату.

****
Улицу Ангелов, оцепили машины правоохранительных органов, скорой помощи и других Гос. Служб, которые прибывают в таких случаях.
Ян же, от осознание, увиденного, сполз на, игриво поблескивающий асфальт под цветастыми сиренами, и кричал. Крик исходил из самого дна его души, разума, сущности, так что острая боль в грудной клетке, могла сравниться, лишь, с операцией без анестезии, но при этом, его уста не проронили, ни звука. И небо, более не проронило ни звука, лишь дождь с силой хлестал всех, кто был в том момент на улице, где даже ангелы не справляются с осознанием парадоксальности миро сего.
Машины, принадлежащие Гос. Службам разъехались, друзья увели Яна в дом, и лишь сумка безумного, лилового цвета, уже не пренадлежащая не кому, осталась лежать на асфальте наедине, с плачущим небом.


****
( в тот, же вечер, в то же время)

-Тыбс-тумс тыб-тыбс
Але, Але ..
Вован, але,( Черт побери из-за этой грозы, связь барахлит.)
Але Вован, блин..
О Ваван, слухай.!!!! Ну, че я в центре, Маринка – дурра, вообщем планы накрылись,
слухай так фиг с ней, так давай сейчас организуем тусу. Зови девченок, зови Юльку там,
и махом двигайте в центр, я вас жду. Пойдем в бар, на улицу этуу , ну ангелов этих, вообщем.