Формула счастья. Часть 36. Раздел территории

Продолжение.
 
Начало: Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6, Часть 7, Часть 8, Часть 9, Часть 10, Часть 11, Часть 12. Часть 13 Часть 14 Часть 15, Часть 16, Часть 17, Часть 18, Часть 19, Часть 20, Часть 21, Часть 22, Часть 23, Часть 24, Часть 25, Часть 26, Часть 27, Часть 28, Часть 29, Часть 30, Часть 31, Часть 32, Часть 33, Часть 34, Часть 35
 
К маю я рассчитался с долгами и сделал еще одну операцию. Последний "рывок" назначили на октябрь. Провожали меня чуть ли не с оркестром! Еще бы, ведь с медперсоналом установились уже чуть ли не родственные отношения... Это не удивительно, когда находишься с людьми в одном помещении круглые сутки. После себя я оставил два починенных кресла (ну, мне же еще самому здесь жить!), новые матрасы для перевязочной (надо же чем-то заниматься, когда лежишь!) и несколько красочных наглядных пособий. Мне прощали гитару и курение в палате. Хотя врачи, конечно, ворчали... но больше для проформы.
 
Мамин муж, уйдя из конструкторского бюро и открыв собственное дело, "пошел в гору". У них появились деньги, и мама с головой ушла в ремонт квартиры... Разочек зашла Руфь, оставив Машу на полдня на попечение Георгия Исааковича. Вкратце рассказала последние новости. состояние Маши характеризуют как стабильное. Резких обострений нет, но под действием лекарств у нее появилась заторможенность - иногда делает что-то, не осознавая своих действий... Например, может вымыть чашку, поставить в сушилку, а потом взять оттуда другую, чистую - и тоже начать мыть... Может одеться, собираясь на прогулку, и снова начать переодевать обувь, думая, что уже вернулась... В общем, рассудок периодически отключается. Но несмотря на это, Маша даже пытается учиться. Конечно, она не может посещать занятия, сидит с учебниками дома... Врач разрешил ей читать по полчаса в день. Говорит, учебники - это даже лучше, чем развлекательное чтиво... А то все эти романы или детективы - они эмоционально возбуждают. Но зубрить латынь - самое то. И мозг работает, и никаких лишних стрессов... Сима очень за нее переживает. Видит, как Маше трудно. Сама-то она учится с легкостью! Восьмой класс на одни пятерки окончила... Надеется идти на золотую медаль, а потом собралась в первый мед поступать. На психиатрию. Чтобы Машу вылечить.
 
- Она еще не знает, что Маша неизлечима?
 
- Знает, - вздыхает Руфь. - Она надеется, что... медицина ведь движется вперед... Вон, то, что тебе делают, тоже несколько лет назад было невозможно. В общем, Сима полна решимости... А еще она сказала...
 
Руфь смущенно умолкла.
 
- Что?
 
- Она сказала: "Теперь ведь, наверное, я смогу за Витю замуж выйти? Ну, раз у них с Машей... не получилось?
 
- Что за глупости! Какое "замуж"?! Ей четырнадцать лет! Она что, спятила?
 
- Вот и я ей сказала... А она: "Мне ведь тоже через пару лет шестнадцать будет. Если Витя подождет..."
 
- Скажи ей, что не подожду! И вообще, пусть выкинет это из головы! Впрочем... Сима - девочка умная. Надеюсь, с возрастом у нее это и само пройдет.
 
Осенью я в последний раз "заселился" в родную пятую палату. "Почикать" меня планировали через две недели. И это время я намеревался провести "ни в чем себе не отказывая". Состав у нас нынче подобрался исключительно молодежный. Но большинство были или женаты, или при постоянных девушках. Холостых было двое - я и знакомый еще с прошлой "ходки" тридцати двухлетний дальнобойщик Арнольд. По прозвищу Шварценеггер. Правда, сходство со знаменитым актером заключалось лишь в том, что они тезки. А в остальном наш Шварценеггер скорее походил на Карслона - маленький, коренастый, с брюшком и такой же непоколебимо самоуверенный веселый эгоист. Узнав, что я нынче тоже "участвую в охоте", Арни хотел было предложить честное спортивное состязание, но я сразу отмел этот вариант - не хочу конфликтов, ревности и вообще всей этой нервотрепки. Легкие отношения должны быть легкими во всем. И приносить всем сторонам только удовольствие, а не напряг. Хотя, Арнольду любые отношения все равно приносили напряг: флиртуя со всеми подряд от восемнадцати до сорока восьми, он влюблялся в каждую и потом, как буриданов осел, не мог выбрать. Вернее, не совсем как буриданов осел... тот-то околел с голоду, так и не съев ни кусочка, Арни - напротив, хватал то от одного, то от другого "стога", понимал, что уже назревает скандал, но так и не мог определиться, какая же из дам ему больше нравится. А поскольку дамы на нем висли пачками (чему немало способствовал харизматично-хрипатый, как у Высоцкого, голос, манеры "уставшего от жизни" циника с налетом сентиментальности, бесконечные рассказы о дорожных приключениях и показное равнодушие к знакам внимания), Арнольду и делать-то ничего особенно было не надо - достаточно не прогонять. Я совсем не хотел оказаться втянутым в этот "мексиканский сериал", поэтому предложил Арнольду с самого начала просто четко разделить "сферы влияния" по... буквам алфавита! На гласные и согласные. То есть, все Ольги, Ирины, Анны, Елены, Анфисы, Елизаветы, Анастасии - его. Я даже подходить к ним близко не буду. А Светланы, Марины, Кристины, Татьяны, Тамары, Зинаиды, Вероники и т.д. - мои. Так мы заранее избегали всяческих столкновений между собой в случае случайного совпадения интересов к одной и той же барышне.
 
Небольшое недоразумение вышло лишь однажды - когда Арни случайно узнал, что у очередной его зазнобы Кати в паспорте написано не "Екатерина", а "Катарина". Обнаружив эту "ужасную ошибку", Арни тут же честно поставил меня в известность и начал оправдываться, что коварного умысла с его стороны нет, просто имя-то редкое, думал - Катя и Катя... И, мол, готов немедленно уступить мне "законную территорию". Но так далеко мой цинизм не простирался. Я заверил Арнольда, что на данную конкретную Катю не претендую, потому что видел, что на спинке его койки уже появился очередной ярлычок от чайного пакетика, что означало "стыковка состоялась". А передавать девушку "по кругу" - совсем уже некрасиво. Даже если для нее это тоже - разовое развлечение.
 
Марго мне сразу не понравилась. Она выглядела... "дорого". Начиная от природных данных и заканчивая антуражем. Вела себя так, как будто оказалась тут вообще случайно - так, транзитный пассажир вынужденный пересидеть пару часов на задрипанном вокзале провинциального городка. Два дня назад ее доставили на "скорой" с внезапным приступом, который вскоре "сам прошел", а диагноз так и не поставили. И теперь она не понимала, зачем ее тут держат, снисходительно посмеиваясь над "кудахтаньем" врачей. Про себя я ее назвал "девочка из службы эскорта". Таких богатые дяди возят на шикарных машинах на всякие выездные мероприятия. Не столько для собственного удовольствия, сколько для престижу. Как выяснилось позже, антипатия была взаимной: "Выползает такой, блин, "хозяин жизни" полусонный в половине первого дня, на роже - презрение ко всему миру, как будто люди для него - букашки". В общем, мы друг друга оценили и решили, что "вот это то, что мне надо - поразвлекаться и бросить, чтобы потом не жалко было и не стыдно за нанесенную травму".
 
Для меняя это было особенно актуально после поступка, за который мне стыдно до сих пор: одна из практиканток, смешливая рыженькая Лариса, которую я принял за особу ну о-очень свободного поведения (судя по промежутку времени от первого знакомства до кушетки в санитарной комнате), оказалась романтичной и серьезной девушкой. После окончания "стыковки" она не закурила и не стала первым делом поправлять прическу, как все прочие, а покраснела, и, трогательно шмыгая носом, призналась мне в высокой и чистой любви с первого взгляда, которая и подвигла ее на это безумство - она вдруг испугалась, что едва встретив, потеряет меня навсегда, и решилась на этот отчаянный для нее шаг, потому что полностью мне доверяет:
 
- Меня уже один раз обманули. Я это с трудом пережила... Но я знаю, что ты - не такой! И что у нас теперь все будет хорошо, правда? Не знаю, что на меня нашло... Ты ведь не перестанешь после этого меня уважать? Не будешь думать, что я с каждым... вот так? Мне все говорили, что мужчинам верить нельзя, что вы все одинаковые , добьетесь своего - и до свидания. Но я верила, что настоящая любовь существует! Девчонки говорят, что, мол, ты спишь со всей больницей. Не знаю, зачем они это говорят. Завидуют, наверное... Я же вижу, что ты - совсем другой!
 
Я растерялся.
 
- А если девчонки правы?
 
- Тогда... Тогда я вообще перестану верить в людей.
 
Вот тут я почувствовал "вилы" - что бы я ей ни ответил, это будет по-свински. Поступить порядочно уже не получится. Придется выбирать из двух зол. Понимая, как цинично и ханжески звучит это в моем исполнении (если бы то же самое сказал ей кто-то другой, а не тот, кто только что бессовестно воспользовался ее искренностью и доверием для удовлетворения похоти, все было бы иначе. Но... я же не мог раздвоиться!), я сказал Ларисе:
 
- Нет, у нас ничего не будет. Я тебя не люблю. Я действительно просто развлекался, и я действительно сплю со всей больницей. Я думал, что для тебя это - тоже просто одноразовая связь, развлекуха, как и для меня. Конечно, это не оправдание. Прости меня, если сможешь... А если не сможешь - не прощай. Только не переставай совсем верить в людей, пожалуйста! Не знаю, почему тебе так не повезло... Но поверь, на свете очень много честных, порядочных людей, которые и сами способны на настоящие чувства, и умеют беречь чувства других... не все - такие подонки, как я.
 
Я понимал, как отвратительно это выглядит - соблазнил, воспользовался, а теперь еще и мораль читает, и жизни учит! Тьфу, мерзость... Но ничего другого я сказать не мог. Все остальное было бы ложью. А я не хотел еще и унижать эту замечательную девушку ложью и фальшивыми обещаниями.
 
Лариса выслушала все это молча. Она достойно выдержала удар. Только напряженно сказала:
 
- Иди. Мне надо привести себя в порядок.
 
На утреннем обходе вместо нее уже была новая практикантка. Медсестры сказали, что Лариса попросила перевести ее на другое отделение.
 
После этого случая я твердо решил - заводить интрижки только с теми, кого не жалко и не страшно ранить.
 
Вот Марго - как раз такой случай. Сразу видно - пробу ставить негде... Да она этого и не скрывает. То она с одним мужиком в курилке целуется, не стесняясь присутствия посторонних, то у другого в отдельной палате ночует... а третий ее еще и навещает периодически - встает и сигналит под окнами, потому что боится тачку свою драгоценную без присмотра оставить. Этого мужика все дружно жалеют - он-то, в отличие от местного народа, не видит, как тут ведет себя его "Кармен"... Вот ведь прилипчивый стереотип - любая красивая брюнетка в красном, отличающаяся бурным темпераментом, независимым нравом и вызывающим поведением, неизбежно ассоциируется именно с этим персонажем. Впрочем, меня вполне устраивает, если она и в остальном соответствует вышеуказанной героине... Если у нас сладится, значит, прекрасно проведем время и получим массу незабываемых впечатлений. Если нет - ничего страшного. Такие высокомерные стервозные фифы опасны только для тех, кто в них влюбляется. Просто они не предназначены для серьезных отношений. Это - атрибут праздничного карнавала. Гетера, гейша, "красотка кабаре". Я сразу решил, что если с первого раза не получится, если Марго начнет ломаться, "набивать цену", то добиваться ее я не стану. Такие обычно кайф ловят от того, что мужики за ними на карачках ползают. Они кокетничают, играют, как кошка с мышкой, чтобы только насладиться своей властью. Ну, свет клином на ней не сошелся, да - да, а нет - значит нет. Вечером намекну ей на своей особый к ней интерес - посмотрим.
 
Пока я об этом раздумываю, в палату вошла медсестричка Инна (одна из нынешних пассий Шварценеггера, чуть вчера не выдравшая волосы другой симпатичной блондинке - Алисе, узнав по "сарафанному радио" о ее шурах-мурах с Арни) и... Марго!
 
Мы даже еще не знакомились. Только в курилке обменялись парочкой язвительных реплик, не ведущих к войне, но что-то вроде "демонстрации оружия". Так, на всякий случай. Со стороны это выглядело просто весьма смелыми, выходящими за рамки тактичности шуточками. Странно, с чего она решила придти?
 
- Привет! А мы пришли слушать песни! - с порога заявила Марго.
 
- Ну, если только ты подпоешь! - Усмехнулся я и взял гитару. "Подпоешь" - это, конечно, насмешка. Не может она знать текста моих новых песен. Тоже мне, слушать она пришла! Билет, что ли, купила? Или она думает, что ей тут сейчас будут про "белую березу" завывать?
 
Первый куплет Марго просто внимательно слушала. А при первом же повторении уверенно взяла в терцию, да еще и с вариациями:
 
"А даль небесная чиста,
Ей страсти неизвестны,
И лишь немногим высота
Звучит свободы песней.
И, словно пламя на золе,
Назло всемирной силе
У тех, кто ползал по земле,
Вдруг вырастают крылья..."
 
Я посмотрел в черные глаза и понял: в отличие от остальных присутствующих только мы двое понимаем, о чем это.
 
И вдруг я увидел что-то страшное. Страшное - потому что совершенно незнакомое. Как привидение. Как отражение в зеркале, которое не повторяет твои движения. Как НЛО. Но это было на какую-то долю секунды. Какое-то глубоко спрятанное чувство самосохранения говорило о том, что на этом знакомство надо заканчивать. Но возможность прикоснуться к тайне, увидеть и узнать что-то такое, чего, возможно, больше нет нигде на земле, велела сделать шаг в неизвестность. Это не была обычная "женская загадочность". Это нечто было за пределами половых различий, за пределами человеческой жизни, может быть, вообще за пределами известных мне измерений. Это была "дверь в стене", что открывается один раз. И совершенно неизвестно, что за ней. Ясно одно - там что-то такое, чего больше не будет нигде и никогда.
 
Вечером я встретил Марго в коридоре и позвал курить на лестницу. Поднявшись на площадку выше, чтобы нас не было видно сквозь стеклянную дверь... мы перешли сразу к делу. Внизу скрипнула дверь... Видимо, кто-то сунулся на лестницу, но увидев, что он тут - явно лишний, тут же ретировался.
 
А в общем-то, ничего особенного в этом сексе не было! Все так нормально, обычно... Ни запредельного темперамента, ни каких-то изысков... как котлетой позавтракать - быстро, сытно и без претензий.
 
Марго никогда не проявляла инициативы и никогда не отказывала. Мы почти не общались. Иногда она приходила к нам в палату - петь. И тогда мне снова становилось страшновато. Особенно когда она цедила сквозь скептическую улыбку "Мою Кармен":
 
"Оружьем вечным испокон веков
Лукавых слов и глаз красивых
Нам обмануть друг друга нелегко...
Давай, не будем тратить силы!"
 
Когда я по традиции проводил Маргариту до ее палаты, она, как всегда, томно улыбнувшись, невинно спросила:
 
- А как раньше звучала строчка "Марго так ослепительно красива"?
 
- "Прекраснее зари Анастасия" - ответил я, смеясь.
 
- Классно! С ходу?
 
- Не... минуты за две.
 
- Ну, тоже нормально. Вообще, у тебя хорошие... бабоукладчики!
 
- Чего-чего?
 
- Ну, бывают ликеры-бабоукладчики, а у тебя - песенки-бабоукладчики!
 
- Точно! А как ты догадалась?
 
- Ну... птица-говорун отличается умом и сообразительностью!
 
- А твоя "боевая раскраска" - это для укладки в штабеля мужиков?
 
- Тебе не нравится? Всем нравится.
 
- Вульгарно.
 
- Знаю... А что это у вас за бумажки на койках висят?
 
- Ну... желтенькие - это блондинки, коричневые - шатенки...
 
- Типа звезд на фюзеляже?
 
- Типа того.
 
- А я там есть?
 
- А то как же!
 
- Какая? Нет, погоди, дай сама угадаю... такая черная с золотом, длинненькая?
 
- Точно!
 
- Можно, я ее на память возьму? Я завтра выписываюсь.
 
- Конечно, можно. Сейчас принесу.
 
Вот и все. Ну, и правильно. Больничные романы, как и курортные, не должны длиться долго.
 
- Да ты зайди к нам-то!
 
- А можно? Женская палата все-таки...
 
- Да брось! Было бы там на что смотреть...
 
И она настежь распахивает дверь. Ничего, никто не завизжал. Простыней не завесился. Несколько унылых теток взглянули на нас без интереса и снова занялись своими делами. Скорее всего, они нас уже видели вместе, и не раз. Это просто я их не помню - они все одинаковые, с выцветшими лицами, в выцветших обвисших халатах, неопределенного "среднестатистического" возраста.
 
Койку Марго я почему-то сразу узнаЮ... Просто это единственное, что отличается от всей этой казенной безликости: во-первых, она аккуратно застелена. Во-вторых, декорирована платком с ярко-алыми маками. А на тумбочке - никаких кружечек, кипятильничков, недоеденных пачек печенья, пакетиков, платочков и пузыречков. Только томик Достоевского "Идиот" и роза в бутылке. В склянке темного стекла. Из-под импортного пива. Выбрав подходящее по композиции место, Марго вешает черный с золотом ярлычок на спинку своей койки.
 
- Ну, пока.
 
- Пока.
 
- Я к тебе в субботу приду.
 
Не придет, конечно. И это хорошо.
 
(Продолжение следует)