Старуха...

В семье Сытиных хоронили сестру хозяйки дома, Алису Савельевну. Сама хозяйка Жизель Савельевна с потухшим взглядом бродила возле родственников, сидящих и стоящих во всех комнатах, принимая со скорбным вниманием слова знакомых и совсем незнакомых ей, людей.
 
Жизель родилась в семье первой. Ее папа, русский офицер женился на матери, из семьи немецкого переводчика, приехавшего в Россию с целью поучаствовать в переиздании некоторых современных изданий. Но уже через пять лет деду Жизель Савельевны отказали в работе. Умер он через несколько дней после этого. Жизель с детства всегда вписывала в графу происхождение: русская и фамилию отца. Этого требовала ее строгая мама, которая работала в разных организациях в поисках где-нибудь найти себе постоянное место. Наконец, она, не выдержав испытаний и невзгод от собственного происхождения, которым всегда подвергали ее окружающие, стала давать уроки на фортепьяно.
 
Жизнь в России была непереносима для бабушки, которая когда –то жила в Германии, где у них был большой дом, а сама она слыла баронессой. Но тогда… перед войной это никого не интересовало. Когда Жизель исполнилось тринадцать лет, она нашла у бабушки тонкий чулок, набитый золотыми монетами. Когда наступали в семье «черные» дни, бабушка доставала монету и отдавала ее маме. Та шла в соседний комиссионный магазин, где работал знакомый их продавец - немец, с рыжими усами и въедливым взглядом. В такие дни мама покупала разные продукты. И устраивала домашний праздник. Жизель помнила, как пил отец, который целыми днями сидел в комнате и передвигал шахматы. Странно, что он, найдя работу трамвайного машиниста, попал под трамвай и скончался, не приходя в сознание. Но это было потом. А до этого…. Сколько было радости и удивления в семье, когда родилась Алиса. Только Жизель равнодушно проходила мимо маленького красного и сморщенного существа, орущего на всю квартиру. Жизель тогда готовилась к экзаменам в десятый класс… Девушка не могла понять, как можно любить эту некрасивую и лысую сестру, которая принесла в их дом столько кутерьмы и шума…
 
Жизель Савельевна вернулась в настоящее.
 
Вокруг слышалось: «Совсем молодая. Могла бы еще жить. И какая красавица. Она всегда жила так легко и просто. Кто бы мог подумать?» Жизель ловила эти мнения и слезливо прятала лицо за платочек, который почти не отнимала от него. Ее слезы лились за воротник черной кофты с кружевами, которую она так любила и берегла все эти годы. Жизель Савельевна вдруг подумала, что правильно сделала, надев на кофту теплый жилет и плотный клетчатый темный пиджак, который не доставала из гардероба лет десять. Так она выглядела солиднее и скромнее.
 
Жизель Савельевна поискала глазами мужа, Ивана Дмитриевича, но его нигде не было видно. «Видно хлопочет о машине, - решила она, - сейчас надо ехать на кладбище. Как бы ничего не забыть». В этой толпе людей она нашла глазами вытянутое вперед суховатое лицо Нины Вениаминовны и тут же направилась к ней. У той на лице застыла тоска и выжидающее внимание. «Ниночка, - приглушенным голосом произнесла Жизель Савельевна, - я не могу найти мужа.
Узнайте, что там с машиной? Пришла ли? Когда выходить? Да, и проверьте, кто останется дома. Я просила дочь». Нина Вениаминовна закивала головой, будто давно ждала этих указаний. У нее все получалось ловко. Она быстро нашла мужа Жизель Савельевны. Потом прошла на кухню, к дочери хозяйки. У Весты было невеселое лицо и печальный вид. Она никогда не дружила с сестрой матери, но уважала. За прямоту, находчивость и умение быть полезной.
 
Веста специально не выходила в большую комнату, чтобы не видеть восковое лицо Алисы Савельевны. Она вспомнила, как накануне приходили две старухи-соседки, которые обряжали покойную. И мать, напрягшись всем телом, рылась в шкафу сестры, пытаясь найти там что-нибудь неяркое. Но все попадались какие-то газетные свертки, рулоны бумаг, неглаженные брюки и свитера, в которых она любила ходить. Наконец Жизель Савельевна пошла в соседний магазин и купила там темное платье с кружевным воротником и туфли. Все то, что так не любила при жизни Алиса. Всегда пышные и крашенные волосы Алисы Савельевны теперь были прижаты под косынкой, нос заострился, а губы вытянулись в ниточку. Бровей не было видно. И представить в этой старухе молодую сорока пятилетнюю женщину, любившую смеяться и шутить, было невозможно. Это угнетало Весту. А Жизель Савельевна все бродила по комнатам и бормотала: «Что же делать? Что же делать? Смерть не выбирает». И окружающие с виноватым видом опускали глаза, чтобы не выдать себя, свое настроение, которое всех утомило за долгое утро. Нина Вениаминовна выпархивала из комнаты в комнату, вызывая у Весты мелкий смешок, который она прятала ото всех. «Боже, - мелькнуло в голове девушки, - интересно, сколько ей лет? Какой она могла быть подругой Алисы Савельевны? »
 
На кладбище Жизель Савельевне стало плохо. У нее закружилась голова, подкосились ноги.
Она почти повисла на руках мужа. От университета подъехали шесть человек. Говорил мужчина в строгом костюме, с сочувствующим взглядом. Возле него все время крутилась маленькая и вертлявая женщина с некрасивым лицом. Говорили, что его жена. Кто-то шепнул рядом с Жизель Савельевной: «А ведь, это тот самый Попов. Да, тот самый. Он любил Алису Савельевну. Даже просил ее руки. А потом ушел к жене». Жизель Савельевна провела платочком по глазам. Рядом раздался посторонний женский голос: «Когда она была хороша и молода, он обещал ей любовь. Но она сама отказала ему. Он не стал с ней на одной кафедре работать. Жена ее затерзала своими письмами и звонками. Алиса мне сама говорила. Вы же знаете, как была ранима умершая».
 
Жизель Савельевна вздрогнула…. Умершая. Так ей еще не приходилось говорить о сестре. Она и мысленно ее пока представляла живой. Она вспомнила, как Алиса впервые стала ходить. Отец хохотал, как безумный, от радости. А Жизель завидовала сестре, несмышленой и боязливой. Алиса всегда держалась за подол матери. Наверное, лет до трех. Они были очень привязаны друг к другу.
 
Сестры никогда не жили дружно. У Алисы Савельевны всегда не складывалась семейная жизнь. Впервые она полюбила в школе, когда была учителем русского языка и литературы. Влюбилась в своего ученика, десятиклассника. Ростислав был красивым и робким. Они тайно встречались на квартире сестры, пока не было дома Ивана Дмитриевича. Жизель Савельевна всегда вздрагивала при этом, каждый звук ее пугал и настораживал. Когда довольная Алиса выходила из своей комнаты, Жизель Савельевна уходила на кухню. Она слышала, как сестра целует своего Ростика. Как мальчик шепчет громко: «Хватит, Алиса Савельевна. Мама ждет». Та смеялась: «Подождет. Не забывай, что ты мужик! Мама тебе не учебник по физике. Обойдешься». «Ну, что вы, - чуть не плача, говорил Ростислав, - не кричите. Ваша сестра услышит». Но голос у Алисы Савельевны был хриплый и нежный, как натруженная струна. Жизель прятала сестру полгода, пока Ростик не уехал учиться в другой город. Тогда Алиса Савельевна ходила с некрашеными волосами, растрепанной, с рассеянным взглядом. Было заметно, что она тяжело переживает этот отъезд. Жизель наблюдала за тем, как плохо ее сестре. Она в душе страдала, но боялась обидеть Алису. Любить мальчика? Зачем? Ведь он был уже не грани их разрыва. Она не могла не понимать этого. Она, взрослая женщина. Но Алиса Савельевна, как угорелая, металась из школы домой, из дома в школу. Летом вдруг слегла. Надолго.
 
-Ты, что же любишь его? – спросила Жизель сестру и приготовилась ее слушать.
-Нет, - поджала губы Алиса, - что в нем хорошего? Кто он?
-Ну, если так, к чему ты нервничаешь? Да, и температура у тебя.
-Странно все это, странно… - Алиса что-то бормотала, впадая в забытье.
Жизель Савельевна собиралась с детьми на юг. И упросила сестру помочь ей. Та нехотя согласилась.
На юге было ветрено, сыро и тепло.
 
И было много молодых и красивых людей. Жизель Савельевна сидела с двумя детьми под навесом, загораживая их от солнца. Мимо Жизель Савельевны молодые люди проходили, как мимо большой скалы, которую нельзя было обойти . Она особенно располнела после рождения Весты. Даже Иван Дмитриевич ей как-то сказал: «Матушка моя, пора приводить себя в порядок. Ты не умещаешься в моей «ладони». Жизель Савельевна начинала плакать. И муж целовал ее в мокрые щеки, пока она не успокаивалась. Алиса при этом говорила, наблюдая за этой сценой: «Ах-х»! Какие мы нежные! Просто ужас! Сядь, наконец, на диету. Пей кефир». Полнота была не по нутру самой Жизель Савельевне. Но, что она могла сделать? Не есть, не пить! На такие жертвы она не шла. В конце концов, она родила двоих детей. Она имеет право быть такой! Жизель Савельевна изредка брала в руки пыльный альбом с фотографиями. Находила себя. Оттуда на нее смотрела пухленькое подтянутое милое лицо. Она видела себя со стороны. Свою фигуру, ноги… И ей становилось приятно. Иван Дмитриевич полюбил ее именно в эти годы. Жизель Савельевна работала в библиотеке областного общества знаний. Она знала два языка, чудесно пела, могла преподавать, но была слишком пуглива и застенчива.
 
Новый возлюбленный Алисы Савельевны был невысок, но по –мужски хорошо сложен. Это был Виталий Греков.
-Я не верю в любовь, - говорила ему Алиса, поднимая красивое лицо вверх, заметив его ухаживания и восхищенный взгляд.
-Вас не любили?
-Думаю, что нет… Я не привыкла верить словам.
-Со мной все будет иначе, - голос у Грекова был твердым и уверенным, будто он знал, что скажет она.
-Вы зазнайка!
-Я просто умею любить женщину. Как, вы, думаете, что движет жизнью? Любовь….
-Вы правы, - Алиса искала ямочку на его подбородке, которая ей особенно нравилась, - любовь может все.
 
У Алисы неожиданно навернулись слезы от горькой правды, но она не подала вида.
Жизель Савельевна, слушая их разговор, усмехалась и опускала глаза. Она после замужества никогда не думала о том, любит ли супруга. Ей казалось это нескромным. Даже замуж она выходила после того, как ее мать привела Ивана Дмитриевича в их дом. Он был кряжист, лысоват, с большими удивленными глазами. Он сразу ее покорил. Еще никогда ей не подавали стул, когда она садилась. Иван Дмитриевич сделал это первым. Он к ее смущению всегда распахивал дверь перед тем, как ей надо было войти в дом.
 
Не садился за стол, прежде чем жена не села. Он не умел повышать голос. Иван Дмитриевич даже в первую брачную ночь был так осторожен с женой, что потом, потупив глаза, все время ее спрашивал: «Жизель, ты, не обижена на меня?» Она тоже опускала взгляд, стараясь скрыть радость, которая разливалась у нее в душе.
 
Когда через десять лет после их совместной жизни раздался звонок по телефону и женский голос произнес: «Иван тебе изменяет. Со мной. А, ты, как думала? Думала, что навсегда «приклеила» его к себе? Нет! Так не бывает». Жизель Савельевна рыдала, забившись в своей комнате. Сестра, узнав об этом разговоре, с минуту помолчала, будто что-то обдумывала, потом брякнула: «Ну, изменяют нам мужики! Изменяют! Ну, и что? А мы их любим! Может, потому и любим. Да, не реви. Не уйдет Иван от тебя. Он за семью держится, как за хвост кометы. Не улетит никуда. Успокойся. Хочешь, прижми его. Мол, все знаю. Пусть, расколется».
 
Но Жизель Савельевна не стала спрашивать мужа ни о чем. С перепугу еще больше вертелась возле него, приносила то рубашку, то брюки, то галстук, заглядывая в глаза. Ей хотелось доказать ему свою преданность и любовь. Она худела, делая физические упражнения. Ходила регулярно в парикмахерскую, состригая жесткие черные волосы, которые плохо лежали на голове. Даже Веста заметила: «Мам, ты, чего? Начала балдеть?» Жизель Савельевна сводила строго брови и говорила: «Что за лексикон? В какой школе ты училась? Как тебя учили? Книги тебе читать надо, а не по дискотекам прыгать, как стрекоза». Сестра только ойкала, да хихикала в сторону…
 
«Пойми, - внушала Алиса сестре, - зачем столько мужу твоей любви. Он виноват, а ты его обхаживаешь!» Жизель краснела, как девушка. «Разве кто-то доказал, что он мне изменил!» Жизель Савельевна смотрела долгим взглядом на красивое лицо сестры и удивлялась тому, что та так простодушна. Она не ценила свой внешний вид, не дорожила чудным блеском глаз, чуть припухлыми губами, по которым сходили с ума многие мужчины. Алиса все это принимала, как естественное состояние. Она любила нравиться. Завоевывать. Она все принимала так, будто не могло быть иначе.
 
Виталий Греков любил красиво. Фрукты, вино, цветы….
 
Алиса Савельевна таяла на глазах. Она открывала свои загорелые тонкие ноги, смотрела на него с нежностью и обожанием. Она умела отвечать взаимностью. Ей нравилась эта игра. Они пели под гитару, сидели вечерами у костра вместе с местными парнями. Когда начинались танцы, Алиса всегда выходила первой и танцевала в центре. Она ловила на себе ликующие взгляды. Ей нравилось дразнить Виталия. И он легко поддавался ее настроению. В трико, открыв загорелую грудь, Виталий ходил вокруг танцующей Алисы. А она, смеялась, блестя белыми зубами.
 
Жизель Савельевна была спокойна. Кажется, сестра забыла о Ростиславе. Давно пора. Влюбилась в мальчика, как девчонка. Чуть сердце не потеряла. Еще немного, и был бы скандал с родителями Ростислава.
-Ты, можешь без конца пробивать головой стенку, но она не пробивается, - не зная, как найти подход к сестре, говорила Жизель Савельевна.
-Ты это говоришь потому, что сама никогда не любила.
-Зато, я живу спокойно. У меня муж и дети.
-Нашла чем хвастаться. А я вот не хочу жить семьей. Мне не нужен муж и дети. Мне нравиться наслаждаться жизнью. Без всяких обязательств.
-Ради бога, - замахала на нее руками Жизель, - живи, как хочешь. Только не наполняй мою жизнь своими чувствами.
-Это мне и не удастся, - усмехнулась Алиса, - ты, ведь, бесчувственная…
… Если бы сейчас вернуть это время. Может, был шанс остановить ее. Теперь эти мысли путались в голове Жизель Савельевны, не давая покоя и никакой надежды, словно с уходом сестры в ее жизни что-то оборвалось важное и главное, то самое привычное, без чего не может жить ни один человек.
 
К Виталию Грекову Жизель Савельевна относилась снисходительно. Еще один «объект», решила она. И он не заметил этого. Он видел только ее, Алису. Только однажды она спросила его, желая пристыдить его: «Вы женаты?» Он поморщился, словно съел кислое яблоко и отважно кивнул головой. При этом сказал: «В моем возрасте, согласитесь, быть неженатым сомнительно». Но Алису это не останавливало. Даже тогда, когда приехала его жена, Нина Вениаминовна Дроздова. Она вошла в их компанию, как своя. Легко и просто. Будто знала всех давно. Она протянула свою узкую руку вперед и сказала просто: «Скоро пойдет дождь». И хотя на небе не было тучки, дождь пошел через полчаса. Жизель Савельевна с благоговением осматривала ее тонкую фигуру, красивые руки. Длинные волосы жена Виталия Грекова, когда шла в воду, прятала под шапочку. Потом долго их сушила на ветру, улыбаясь. Алиса Савельевна сразу поняла, что Нина Вениаминовна Дроздова супружеских сцен устраивать не будет.
 
-Вы доверяете мужу? – поинтересовалась отважно Алиса Савельевна.
-Нет, - улыбнулась та в ответ, - но какое это имеет значение. От этого меньше он мне изменять не будет. И потом, я тоже, иногда ему бываю неверна. Вот, так, милочка….
-Но, вы, так красивы…
-Вы тоже.
-Тогда друзья, - сказала Алиса Савельевна. Она была оптимистка. Ей всегда хотелось иметь верных друзей.
-Я не люблю дружить, - ответила Нина Вениаминовна, щуря от солнца глаза, - давайте не будем клясться друг другу в любви. Между женщинами это нелепо. Я просто уважаю выбор своего мужа.
-Спасибо, - пролепетала Алиса, наблюдая за тем, как Нина Вениаминовна смазывает свое лицо кремом от загара.
 
Погода стала портиться. Шел дождь. Пляж опустел…
И Жизель Савельевна сказала сестре, что пора уезжать. Сестра хмыкнула. Ответила: «Ты уезжай, а я остаюсь. Да, да остаюсь. Мне хорошо с Виталиком. И Нина не против. Она милая и без ханжеских глупостей». Жизель Савельевна всплеснула руками: «Она его жена! Это понимать надо. Что ты собираешься делать здесь? Ходить с ними рядом? Пойми, это глупо! Поедем домой. Повеселилась и хватит. Я думаю, что ты поступаешь неправильно. Мне неудобно перед его женой. Что она может о нас подумать?». Но Алиса Савельевна молча ушла в свою комнату. Она никогда не жила так, как хотела того ее сестра. Алиса помнила ее толстой, наивной и вечно что-то жующей. И то, как бабушка хвалила ее за ум. Она всегда говорила: «Жизель сможет продлить наш род. Она обязательно выйдет замуж и родит нам внуков. Посмотри на ее фигуру». Мама с удовлетворением осматривала Жизель. Они с мужем обожали балерину Галину Уланову. Отсюда это имя: «Жизель». Впоследствии в школе Жизель не раз пришлось потихоньку выругаться за это имя. «Какая, ты, лебедь? – кричали мальчишки, - ты же толстая!»
 
Алиса осталась на юге, несмотря на уговоры сестры.
 
Нина Вениаминовна была старше Алисы Савельевны на десять лет. Но выглядели они почти, как ровесницы. Это их сблизило, как и один Виталик на двоих. Глаза Виталика светились, Алиса была счастлива. Она была кому-то нужна. Нина изучала характер Алисы, ее заносчивость, нежность, чувственность, покорность и благородство. Тогда она думала, что Алиса «заберет» у нее Виталика. И даже радовалась этому обстоятельству. Думала, что муж попадет в хорошие руки. Но Алиса не торопилась. Она не была так проста, как казалось.
 
В город они приехали все вместе. Нина Вениаминовна жила у матери, когда Виталик принимал Алису у себя. Иногда приезжала к Жизель Савельевне. Играла с ее детьми, делала с ними уроки. Участвовала в праздниках. И постепенно, когда Жизель Савельевна обзванивала по своему справочнику друзей к очередному празднику, обязательно звала Нину Вениаминовну. Как – то за чаем спросила: «Почему, у вас нет хорошего мужа? Мне кажется, что вы очень достойная женщина». Нина Вениаминовна спокойно ответила: «Это вопрос, на который сложно ответить просто. Но если хотите, то не встретила….
»
С годами Нина Вениаминовна почти не менялась. Она была также суха, тонка и прелестна той красотой, которая со временем только становится еще выразительней.
 
Похоронила она родителей при еще совместном проживании с Виталиком. Но, как только их не стало, она оставила его, словно ждала, когда перейдет этот барьер. И Алиса Савельевна тотчас охладела к нему, перестала встречаться с ним. Сказала об этом просто Жизель Савельевне: «Этот роман долго длился. Он мне надоел. Мне осталось немного. Молодость на исходе. Я еще хочу любви. Обыденность не по мне».
 
А Нина Вениаминовна ни на чем не настаивала.
 
Родители Нины Вениаминовны работали в театре. Мать была актрисой. Отец директором театра. Едва Ниночка окончила институт, тут же стала трудиться администратором. Она не любила перенапрягаться. Нина считала, что жизнь должна приносить радость и удовольствие. Ее устраивала своя профессия. И статус устраивал. В молодости она была необыкновенно хороша собой. От любовников не было отбоя. Иногда ее мать говорила дочери: «Внешность – это лишь шаг к счастью. Дорожи собой. Ищи себе пару. Такую, чтобы душу грел». Ниночка усмехнулась.
Виталика она привела в дом к матери, чтобы сделать ей приятно. Он понравился родителям.
 
За широкими столами всем хватило места. На стол подавали официанты из соседнего ресторана, с которым договаривалась Нина Вениаминовна. Все ели сосредоточенно. Изредка звучали речи. Жизель Савельевна сидела в центре стола, прятала глаза, лишь иногда поднимая взгляд на гостей. Ей стало жарко от выпитого бокала вина, кружилась голова. Кто бы мог подумать? Сестра никогда ни на что не жаловалась. Она терпеть не могла лечиться. Не ходила в поликлинику. А вот, надо же, обширный инфаркт.
 
У доброй и радостной Алисы Савельевны инфаркт. Казалось, что в ее жизни все было хорошо.
Когда Жизель Савельевне позвонили с работы сестры, она не поверила. В это время она вытирала пыль с мебели. У нее сразу закололо сердце. Взяв зубами валидол, Жизель Савельевна поехала в больницу. Но врач, шедший ей навстречу, развел руками: «Поздно. Поздно. Все неожиданно. Так бывает. Крепитесь». Жизель Савельевна хотела заплакать. Но вместо этого прорычала что-то непонятное. Сестричка принесла ей валерьянку. Приехал Иван Дмитриевич. Он гладил жену по голове, твердил, как урок: «Держись. Жизель, ты не одна. У тебя есть дети, я». Эти слова показались ей не к месту, кощунственными, жестокими. Конечно, они есть. Но сестры –то нет. Единственной и родной души. Теперь ей казалось ужасным собственное поведение, когда она ненавидела Алису.
 
Дама, которая почему –то запомнилась Жизель Савельевне на кладбище, видимо, из театра, громко сказала, надеясь, что ее услышат: «Она умела любить. И ее любили. Она взяла от жизни все». И Жизель Савельевна с трудом удержалась от слез. Она почувствовала на своем плече крепкую руку Нины Вениаминовны. Та стояла над ней с каплями. Жизель Савельевна выпила капли и склонила голову набок. Нина Вениаминовна робко сказала: «Идите к себе в комнату. Мы все уберем. Лягте. Вам надо полежать».
 
В глазах у Жизель Савельевны все еще стояли яркие губы дамы из театра. Как она сказала: «Она взяла от жизни все».
Удивительно! Но это так. Она права.
 
В сознании Жизель Савельевны поплыли картинки взрослой жизни сестер. Когда Жизель привела в дом к матери Ивана Дмитриевича, молодая и любознательная Алиса сказала: «Он кто? Жених? Но он же лысый!» Жизель Савельевна покраснела. А мать выпроводила сестру в другую комнату. Бабушки уже не было в живых. Не было золотых монет. Но это была другая жизнь, когда надо было успеть сделать карьеру, быть на виду. А Иван Дмитриевич работал в обкоме партии, заведующий организационным отделом. У него были большие перспективы на будущее, и Жизель это льстило. Когда у них родился первенец Анатолий, Алиса не подходила к нему. Она его ненавидела.
 
А однажды даже положила на голову подушку и села. Но вовремя вошла Жизель Савельевна. Она хотела ударить сестру, но вспомнила себя и только сказала, переходя на шепот: «Ты можешь его не любить. Но он мой сын. Никогда не делай так!» Алиса тяжело переживала смерть матери. Мать умерла внезапно, во время разговора, вечером. Она вдруг откинула голову и замерла. Алиса сидела, как каменная, ни на что и ни на кого не реагировала. Когда мать опускали в землю, Алиса вдруг крикнула: «Мама, прости!»
 
Жизель Савельевна вытерла заплаканные глаза…
Нина Вениаминовна сказала Весте, что ее муж Сергей пьян и спит в коридоре. «Скоро будут гости выходить, - проговорила она сухо, - уведите его». Дочь Жизель Савельевны скривила лицо, отчего ее тушь упала на щеки. Она ответила, не обернувшись: «Мне это надо? Возьмите и уведите». Нина Вениаминовна прошла в коридор и, взвалив на одну руку Сергея, втащила его в кабинет Ивана Дмитриевича. Тот уставший, отдыхал на диване. «Милая вы наша, хлопотунья, - шепнул опьяневший хозяин, - не троньте его. Пусть лежит на полу. Очухается он только к утру».
Когда люди стали покидать дом, кроме Нины Вениаминовны их никто не провожал.
 
Она всем говорила одни и те же слова: «Спасибо, что пришли». У нее до сих пор в глазах стояло кроткое и еще красивое лицо Алисы. Неужели? Неужели ее нет? Она подумала о том, как они вместе любили Виталика. И улыбка тронула ее ненакрашенные серые губы. Потом Алисе понравился Попов. Ради него она перешла работать в университет, которого увидела на областном педагогическом совете. Она только и твердила всем: «Этот Попов! Он такой уникальный. У него столько всего в голове. Он – энциклопедия!» Нина Вениаминовна увидела его впервые, когда они вместе с Алисой пришли в театр. У Попова была маленькая рыжая бородка и круглые синие, как у ребенка, глаза. Состояние удивления на его лице никогда не исчезало. Нина Вениаминовна заметила Алисе: «Я всегда вздрагиваю, когда вижу твоего Попова. Мне кажется, что он непременно попросит купить какую-нибудь игрушку». Алиса закидывала голову и хохотала, как это умела делать только она одна. Красиво и элегантно. И не обидевшись, ответила: «А я вздрагиваю от его поцелуев. Боже, пошли мне еще счастье!» Нине всегда казалось, что Алиса постоянно пребывает в состоянии любви. Без этого состояния она умрет….
Нина Вениаминовна обожала Алису. Ценила ее ум и талант.
 
Подруга покойной матери, тоже актриса, но уже бывшая как-то призналась Нине, что к ним приходит Веста. Она встречается с ее сыном, Ангелом Иосифовичем. «Вы сказали, что у него есть жена, - спросила Нина, - что она сейчас живет с дочерью в Англии». Подруга с обиженным лицом ответила: «Нина Вениаминовна, как я могу вникать в личную жизнь сына? Он – взрослый человек. Я не знаю, что между ними. А если это просто дружба?» У Ангела были торчащие большие уши и длинные волосы, которые висели вдоль узкого лица. Он играл на трубе в одном знаменитом ансамбле. Их всюду встречала на «Ура!». Они много ездили по стране. Веста считала Ангела гениальным и безмерно талантливым. Сергея она не ценила никогда. Кто? Мелкий «школяр!» Учитель в обычной школе. Без перспектив.
 
Нина Вениаминовна не вникала в жизнь Весты. Она видела, как с первого дня у них не заладились отношения.
 
Жизель Савельевна разделась и легла в кровать. Голова у нее перестала болеть.
Она перед сном убрала со стола портрет Алисы. На нем у нее было улыбающееся лицо, красивые загадочные глаза. Она была, как живая. Этот портрет сделал Иван Дмитриевич, когда снимал сестер накануне нового года. Тогда еще ничего не предвещало беды. Кто бы мог подумать? Кто? Жизель Савельевна закрыла глаза, но сна не было. Ей мерещилось, что она слышит в соседней комнате голос Алисы. Она всегда ложилась поздно. Приходила часто под утро. Кралась едва слышно по коридору. Иногда ее ловила Жизель, если ей не спалось. И Алиса падала в ее кровать в своей одежде, прижимаясь к лицу сестры мокрым холодным лицом, шепча: «Как он целуется! Ты бы знала, как это бывает! Измени своему Ивану, хоть раз! И ты поймешь, как это удивительно прекрасно». Жизель Савельевна закрывала ей рукой рот и говорила холодеющими губами: «Что ты болтаешь? Я люблю Ивана. Как я могу ему изменить?» Алиса свертывалась в комочек и, положив по – детски две руки под щеку, засыпая, шептала: «Ты никогда не узнаешь, что такое любить! Спи, Жизель. Спи. Твой Иван на месте».
 
Жизель Савельевна поднялась и прошлась по квартире. Муж спал. Сергей тоже спал, на полу, в кабинете мужа.
Веста лежала на диване в большой комнате. Ее рот был раскрыт. Мать прикрыла ее острые колени.
На кухне в одиночестве сидела Нина Вениаминовна.
«Почему Сергей спит на полу?» - она зевнула. Нина, поведя зябко плечами, произнесла: «Пьян. По-моему, у них с Вестой что-то не так». Жизель Савельевна поискала непослушной рукой флакон с содой, потом стакан с водой. Сказала: «Я ей говорила, что он не пара для нее. Но она никого не слушает. Нигде не работает. Избалованная и ленивая. А, что делать? Когда растили первенца Анатолия, то воспитывали по книгам, боялись навредить. Теперь он дипломат. А она? Ей никто не занимался. Я все оберегала Ивана, за ним ухаживала. Вот, и получилось неизвестно что из нее!» Нина Вениаминовна налила крепкий кофе. Предложила Жизель. Та отказалась. Сказала: «У меня больное сердце». Нина Вениаминовна усмехнулась: «Алиса никогда не говорила о своем сердце, как будто его у нее не было. Она всегда была влюблена, как дитя». Жизель Савельевна наклонила голову и зарыдала. Ее рыдания напоминали урчания. Прорыдав, Жизель Савельевна безрадостно проговорила: «Мне ее не хватает. Мне кажется, что я не смогу без Алисы жить. Скажи, ведь, ты, не уйдешь от нас? Не уйдешь? Не бросишь? Алиса очень ценила тебя».
 
Нина Вениаминовна промолчала.
Теперь, когда не было Алисы, ее не тянуло сюда. В один из дней, когда вся семья Сытиных была на отдыхе, они с Алисой пригласили в дом мужчин. Один из них приглянулся Алисе. В это время она уже встречалась с Поповым. «Алисонька, - говорил мужчина, поглаживая подбородок, - вы можете из жизни сделать праздник. Как у вас это получается?» Алиса, надев узкую юбочку в «облипочку» и такую же кофту, на брительках, щеголяя тонкими ногами, весело ответила: «Праздник мы делаем сами. Надо только захотеть не жить скучно!» Все мужчины рассмеялись. Их забавляла эта красивая женщина с темными глазами в густых ресницах.
 
На ночь Нина Вениаминовна осталась ночевать у Алисы. Алиса легла спать голой.
Они лежали на разных кроватях и переговаривались.
 
-Что у тебя с Поповым, Алиса?
-Любовь…
-Ты, его любишь?
-Мне так кажется, - хохотнула Алиса, - я хожу устроиться к нему на кафедру. Но мне не дают. Его жена там всем заправляет. Она некрасивая, крикливая, она не понимает шуток. Я ей сказала, что она дурно воспитана. Ты, знаешь, что она ответила? Она сказала: «Это от вас дурно пахнет». Ну, не дура ли? Но она имеет на мужа влияние. Все в ее руках…
-Переходи ко мне в театр, - предложила Нина.
-Кем? Что я могу? Нет, нет…. А, как же Попов?
-Попов? Он всегда будет при тебе. Зато ты не будешь больше воспитывать его жену, - заявила Нина Вениаминовна, - в театре тебя будут любить и уважать. Ты начитана, филолог, много знаешь, красива. Что тебе делать в университете? Защищаться от нападок жены Попова?
-Я подумаю, Нина…
 
Жизель Савельевна, узнав о предложении Нины Вениаминовны, радостно всплеснула руками: «Это просто чудо! Уходи. Это выход. Зачем тебе все это?» Алиса метнула в нее недовольный взгляд: «Что «все это?» Жизель смешалась: «Эти страдания. Попов женат. И потом, ты никогда не станешь с ним счастливой. Поверь мне! Я сама замужем, и знаю, как страдает его жена». Алиса закрыла лицо руками. Она раскачивалась из стороны в сторону, пока это Жизель не надоело. И она сказала: «Это, наконец, невыносимо!»
 
Алиса спокойно ответила: «Какое мне дело до его жены? Как, ты, не можешь этого понять. Нет! Я думаю только о себе и о нем. Только об этом! Зачем мне его жена?» Жизель Савельевна, которая мыла в раковине чашки, обернулась к сестре: «Ты жестока! Ради бога, пойми, что жена тоже человек!» Алиса посмотрела в окно. Падал первый снег. Мягкий, пушистый и сразу таял, не долетев до земли.
 
«Ты, бы лучше занялась своей дочерью, - произнесла Алиса, - она совсем отбилась от рук. Домой не приходит ночевать. Сергей пьет. Что это за семья?» Жизель Савельевна опустила на колени мыльные руки и заплакала. «Господи, - простонала Алиса, - не реви! Она гуляет. Все ночи подряд. У нее нет детей. Сергей чудесный человек. Но она доконала его. Он спился по ее вине. И все это видели. И ты. И Иван Дмитриевич». Жизель Савельевна понимала, что сестра права. И ей нечего сказать в свое оправдание. Она виновата, что Веста у нее выросла именно такой. Ее всегда удивляло, что муж не принимал участия в воспитании детей, считая это делом женским.
Этот разговор у них возникал случай от случая. И, как правило, ничем не заканчивался.
Жизель Савельевна начинала плакать. А Алиса успокаивала ее, чувствуя, как у нее в душе все восстает против поведения безвольной сестры.
… Директор театра принял Алису с улыбкой. Ему сразу понравилась эта обаятельная женщина.
 
-Я могу вам предложить работу помощника заведующей литературной частью. Как, вы, к этому относитесь?
-Положительно, - пожала плечами Алиса, - но, смогу ли я?
-Вы не будете принимать самостоятельные решения. В вашу задачу будет входить подготовка текстов ролей для актеров. Это несложно. Вам помогут. Соглашайтесь. Вы не будете раскаиваться. Уверяю вас. Мы любим красивых женщин.
-Спасибо…
-Не стоит благодарности. Идите и оформляйтесь.
 
Нина Вениаминовна ласково обняла рукой Алису и провела ее к себе в кабинет. «Как видишь, все очень просто. Никаких церемоний. Скажи, ты, довольна?» Алиса, блестя глазами, улыбнулась: «Это не университет. Все так не похоже на то, чем я занималась. И тихо». Нина расхохоталась: «Тихо здесь бывает не всегда. Просто сейчас еще рано. Актеры не пришли. Но люди, замечу сразу, разные. И не все будут тебя любить». Алиса вздохнула. Нина провела по ее плечу и произнесла: «Заведующая у тебя чудесная дама. Умная и начитанная. Немного странноватая, но разве это плохо? Главное, ты вырвешься из рук жены Попова». Алиса снова вздохнула: «Ах, да, жена Попова!» Нина Вениаминовна передвинула бумаги на своем столе. И немного взволнованно сказала: «Мне жаль тебя, радость моя. Я не хочу, чтобы кто-то терзал твое сердце». Алиса подумала, но не ответила: «Если мое сердце не будет терзаться, я перестану жить».
 
Алиса осталась в театре.
Веста вечером сказала тетке: «Билеты в театр принеси». В ответ получила: «Обойдешься!» Веста хихикнула.
Жизель Савельевна молча ушла в свою комнату. Веста сказала: «Опять будет плакать!» Алиса, взглянув на правильный профиль племянницы, ответила: «А ты не доводи мать до слез. Она же из-за тебя плачет. Когда, ты, только за ум возьмешься?» Веста обернулась и весело произнесла: «А ты?» Алиса улыбнулась.
Алиса припомнила, как в дом Жизель принесла маленькую Весту. Она даже маленькая была необычайно красивой, хорошо сложенной, с длинными темными волосиками. Она требовательно терлась о грудь матери. И Жизель Савельевна, располневшая и белая, счастливая и радостная, кормила дочь, посматривая на сестру, не отходившую от нее. «Молока много, - сказала Жизель, - прямо не знаю, что делать? Маленькая, сил у нее нет. Мало сосет. Придется сцеживать». Алиса, никогда не имевшая детей, смотрела, как завороженная, на сестру и вместе с ней радовалась. Ее не смущала полнота Жизель, ее окрики принести теплую воду или освободить ванную комнату.
С этого дня Жизель была в семье главной.
 
И это состояние, давно забытое, вдруг обрадовало ее. Все вокруг приобрело особый смысл.
Все крутились вокруг маленькой Весты. Строили планы на будущее, смеялись. И были счастливы.
Кажется, это было совсем недавно…
 
Когда Попов клал на руку Алисы свою массивную ладонь с перстнем, она всегда вздрагивала.
В нем была такая мощь и сила, которая поражала ее. Она прятала свою голову у него на груди, и он, перебирая ее пушистые волосы, шутил: «Ночевала тучка золотая на груди утеса- великана». Алиса никогда старалась не говорить с Поповым о его жене, семье, детях. Она хотела быть для него только одной и любимой. Но в душе понимала, что это не так. Что его сердце вмещает других людей, дорогих ему и близких.
С годами она смирилась с этими людьми. Что делать? Они – это и он. С любовницей ей смириться было бы сложней.
Нина Вениаминовна могла бы скрыть, но она не стала щадить Алису. Она сказала это просто, как говорят об обычных вещах: «Попов был в театре с женщиной. Очень красивая. С белыми волосами. Не знаю, кто. Но очень обхаживал». Алиса долго «вычисляла», кто это могла быть? Она думала несколько дней. Решила, что новая женщина из университета, принятая на его кафедру. Да, да…. Как она сразу это не поняла. Кажется, ее зовут Людмила Ивановна. У нее белые волосы, неуверенная улыбка и стройные ноги. Она хорошенькая. Такая женщина может произвести впечатление. И Попов мог не устоять. Его жена давно привыкла к этим изменам. Все на виду. У нее на глазах. Так ей легче контролировать супруга.
 
Алису она ненавидела. Не только за красоту. За ум. За умение постоять за себя. Попова отдавать Алисе его жена не хотела.
Не хотела и все тут… Она ей не пришлась по вкусу. Наконец, выжила. И тут же у него появилась новая любовница. Конечно, это ее рук дело. Это удар по Алисе. Жена Попова, неглупая женщина понимала, что такой удар перенести Алисе будет сложно.
 
Людмилу Ивановну Алиса увидела во дворе, когда та выходила из дома. На ней была легкая дубленка и маленькая красная шапочка. Из-под нее смотрели глаза-«сливы». Алиса вздохнула. Впервые она решилась на такой шаг. Как начать? Во время волнения Алисе хотелось бежать, ходить, кричать. Она спрыгнула с детской качалки и строго спросила: «Он вам нравится?» Людмила Ивановна поморгала глазами и заносчиво ответила: «А что?» Алисе не нравились ее губы. Они были невыразительные. Как это раньше она не заметила. И брови. Людмила Ивановна «нарисовала» их плохо. Видимо, торопилась на работу. Что Попов в ней нашел? Может, она сама к нему «клеится»? Алиса облизнула губы и прошептала: «Дело в том, что я люблю этого человека. Понимаете, люблю. И люблю, как никто другой. Это не блажь! Это любовь. Ни на день, ни на час. Это навсегда!» Людмила Ивановна запрокинула голову, и шапочка у нее упала с головы. Но она это не заметила. Наверное, еще никто не говорил ей таких честных слов. Алиса взяла ее за рукав: «Вы что-нибудь поняли?» Людмила Ивановна смешно чихнула, потом увидела, что топчет свою шапочку, вскрикнула: «Ой!» Потом, не сводя с Алисы глаз, громко сказала: «Вы с ним об этом поговорите. Он сам настаивает. Как мне быть?»
 
У Алисы началась депрессия. Она ложилась на свой диван к стене. Закрывала глаза и просила, чтобы ее не трогали.
 
Но в ее комнату то и дело кто-нибудь заходил. Жизель Савельевна протирала пыль с книг, а потом брала тряпку и надевала ее на швабру. Тряпка «ходила» взад-вперед, натыкаясь на углы. Алиса судорожно сжимала губы. Но Жизель Савельевна успевала сказать, прежде, чем закрыть дверь: «Нельзя же так убиваться? Это, ты, сама мне говорила. Ты учила меня не лить слезы по мужчинам». Алиса демонстративно затыкала уши, чтобы не слышать сестру. Потом Иван Дмитриевич искал в ее комнате нужную книгу. Искал долго и много курил, пока Алиса не вставала с дивана. «Ну, прости, прости, ради бога! – шептал он, - я не специально. Мне нужна книга». Заходила Веста. Глаза у нее были в слезах. Она падала на диван, содрогаясь всем телом, обидчиво говорила: «Хоть, ты, меня понимаешь? Я люблю Ангела. Люблю! Мне не нужен Сергей. Но он любит меня. Я устала жить в этом замкнутом круге. Это невыносимо! Помоги!» Алиса прижимала к себе худое тело Весты и тоже плакала. Так они плакали вместе, пока не появлялась Жизель Савельевна. Но Алиса выпроваживала ее, со вздохом заявляя: «Нельзя быть такими бесчувственными! Понимаете, нельзя! Дайте девочке любить того, кого она хочет».
 
Сергей ушел после того, как Веста пригрозила родителям, что бросится с балкона.
Он держал в руке недопитую бутылку водки и кричал ей вслед: «Ты, все равно не будешь с ним счастлива. Никто не будет тебя любить, как я».
«Идиот! Как я от тебя устала, - плакала в руках матери Веста, зажимая рот рукой, - уходи немедленно! Я ненавижу тебя! Ты всю жизнь мою испортил. Пьяница!» Она билась в истерике. Веки ее дрожали, как бабочки. Она царапала мать, вырываясь из ее рук. У Алисы болела голова, и она думала о том, что правильно сделала, что никого не родила. А ведь возможность была. На этом настаивал Виталик. И была бы у нее такая же истеричка –дочь! Нервная и злая… Такая же, как у Жизель. Сама не знает, что ей надо. И родители тоже ничего не знают. А могут только плакать или ходить из комнаты в комнату, вздыхая и охая.
 
Сергей несколько раз возвращался, пока сама Жизель Савельевна не вышла с ним во двор, надевая на его голову теплую шапку, вызвав такси.
Потом приезжали родители Сергея. И Иван Дмитриевич, морща лоб, пытался безуспешно защитить дочь. Но мать Сергея, маленькая, с цепким взглядом, кричала во все горло: «Она у вас шлюха! Гулящая. Такого мальчика сгубила. Когда он вам нужен был, вы расстилались перед ним. Теперь побоку. А он любит. Он никогда не врет. Вы еще поплачете!» И Жизель Савельевна ходила вокруг нее с красными глазами, пока Алиса не выдержала: «Вы поезжайте к сыну. Сергей вас ждет. Они потом сами разберутся. Может, они и будут жить. Может, быть. Но не сейчас». Мать Сергея тоже плакала, не вытирая слез.
Веста сидела в своей комнате, опустив голову. Она не знала радоваться ей, или плакать….
 
Нина Вениаминовна слушала Алису, держа прямо голову.
-Представь себе, она мне сказала, что я должна сама разобраться с Поповым. Она тут не при чем…
-Так и сказала?
-Она от него не отстанет. Это я поняла. Это выгодно жене Поповой. Она на виду. Ее можно «контролировать».
-Но он сам-то как? Ты бы его спросила?
-Я считаю это унижением, - сказала Алиса, - как я его об этом спрошу? Конечно, я могу что-нибудь сочинить, но как это будет звучать?
-Ты знаешь Попова столько лет, ты должна ему доверять…
-Легко говорить…
-Нелегко.
-Да.
-Давай я поговорю?
-А, что это идея, - Алиса встала, - возможно. Хотя я не люблю, когда кто-то вмешивается в мою личную жизнь. В личной жизни каждого человека есть какая-то девственность. Согласись?
 
Алиса бравировала своей исключительностью. Наверное, она имела на это право. Да, конечно, имела. Но в ней была какая-то болезненность. Нине Вениаминовне, подчас, казалось, что Алиса никогда уже не сможет «выбраться» из запутанных отношений с Поповым. Нина Вениаминовна сама ему назначила встречу. Недалеко от своего дома, в кафе. Представилась лучшей подругой Алисы. Ждать его долго не пришлось. Его вальяжная фигура появилась в точно назначенное время. Нина махнула ему рукой. Он направился к ее столику, в уютный уголок, у окна. Она отметила, что он одет в хорошую и дорогую одежду. Фигурой толстоват. Даже излишне. Но, когда он сел напротив Нины Вениаминовны и поцеловал ее руку, она поймала себя на мысли, что ей с ним приятно. В нем была уверенность и спокойствие. Такие мужчины попадаются нечасто. Они болтали о том, о сем, смотрели на бегущих людей за окном, Попов изредка гладил ее по руке. Она не убирала свою руку. В конце концов, она должна решиться на серьезный разговор.
 
«Дело в том, что Алиса любит вас, Марк Антонович. Пока… помолчите, - Нина Вениаминовна прикрыла своей ладонью его рот, - любит давно. Вы это знаете без меня». Попов поцеловал ее руку и произнес: «Я знаю. Ну, и что?» Нина Вениаминовна подняла брови: «Как «ну, и что? Она не спит, не ест. Она вынуждена была уйти из университета из-за вашей жены, которая третировала ее. Теперь эта Людмила Ивановна….» Попов удивленно сказал: «А, вы, обо всем осведомлены, - усмехнулся, - это неплохо. Но, почему это вас так беспокоит? Вы, ведь, только ее подруга. И не больше. А если я влюблюсь в вас? Я имею право любить? Вот, видите, вы и замолчали. Это все не так просто, милая Нина Вениаминовна. Я не могу оставить свою жену. Я с ней двадцать пять лет. У нас двое детей. У меня работа. Кафедра. Кстати, Алиса Савельевна могла спокойно работать в университете. Ей никто не мешал. Она говорит, моя жена ее измучила? Но она моя жена! Что я могу с ней сделать? Убить? Не могу. Я не кровавый человек. Я ученый. Если она хочет вернуться, пусть приходит».
 
Нина Вениаминовна тяжело вздохнула….
Мужчины все одинаковы. Они не хотят, чтобы их поучали, навязывали свои мнения и свое настроение. «Вы любите ее?» Этот вопрос Нина Вениаминовна задала для очистки совести перед Алисой. Попов молчал. Глаза у него были виноватые. «Вы, хотите этого? Если вы хотите этого, я буду ее любить. Но я уже люблю вас. Видите, я не скрываю это от вас».
Она залилась краской. Ей стало стыдно, будто она обманула Алису. Попов обнимал ее за плечи… У нее дома он был настойчив и очень торопился. Когда за Марком Антоновичем закрылась дверь, Нина Вениаминовна вздохнула. Подумала огорченно: «Что Алиса в нем нашла? Она даже глуповат. И совсем не так хорош, как она считала. Слава богу, что он так быстро исчез. Наверное, торопился домой, к жене. Вот, и чудненько. Надеюсь, что он не станет говорить об этой встрече Алисе? На дурака он не похож».
 
Людмила Ивановна сама нашла Алису.
Она теребила сумочку в руках, шмыгая носом. В ее облике была робость, будто ей предстоял серьезный экзамен.
-Алиса Савельевна, вчера жена Попова пришла ко мне домой и устроила склоку. Понимаете, ко мне домой пришла! При родителях.
-Зачем вы все это мне говорите?
-Я не знаю, к кому пойти, к кому обратиться? Не знаю, как мне быть…
-Мне, кажется, что вы встречаетесь с Поповым, а не со мной.
-Да, да…. Но я не хотела этого. Так получилось. Не знаю, как! У меня уже и жених был.
-Желаю вам счастья, - Алиса хотела уйти.
-Я прошу вас, помогите мне…
-Чем?
-Не знаю, - пожала плечами Людмила Ивановна. Лицо ее было бледным, а шея была красной.
 
Алиса испытывала нечто вроде симптомов гриппа, когда отправилась к жене Попова. Ее мотало из стороны в сторону, болела голова и подташнивало. Она надеялась на то, что самого хозяина не окажется дома. Третий этаж показался ей, как десятый. Шаг за шагом она преодолела эти пролеты, слушая, как стучит ее сердце. Уже у массивных дверей Алиса села на корточки, решая, как быть. Сразу постучать или подождать, пока появится его жена? Но прошло полчаса, и из нее никто не выходил. Алиса несмело постучала. Потом более уверенно. За дверью послышались шаги. И неожиданно Алиса увидела перед собой жесткое, с правильными чертами, удивленное лицо Поповой. Она хотела что-то сказать Алисе, как ее позвал молодой человек, вышедший в коридор, с таким же удивленным лицом, как у Поповой. Алиса заметила в нем черточки, которые были ей знакомы. Он был почти копией Марка Антоновича. Через минуту –две вновь забежавшая жена Попова в фартуке и с полотенцем в руке, резко сказала Алисе: «Вы все еще тут стоите? Да, проходите же! В комнату. Михаил, проводи гостью». Михаил помог ей раздеться и указал, куда надо пройти. При этом сказал приглушенным голосом: «Вы можете присесть на диван. Мать освободится нескоро. Обычный утренний моцион. У нас, знаете ли, живет больная папина бывшая жена. Хлопоты, заботы и всякое такое». Оставшись одна, Алиса огляделась. Прямо на нее смотрел Попов с большого портрета. Круглый стол был заставлен цветами. Молодой человек, решивший опекать Алису, предложил ей кофе. Она не стала отказываться. «Чем, вы, занимаетесь, молодой человек?» - спросила Алиса, скрывая улыбку. Он с ухмылкой пожал плечами: «У меня не было выбора. Университет и аспирантура. С Поповым не поспоришь. Да, вы и сами, наверное, это знаете». Алиса улыбнулась ему своей чарующей улыбкой. Михаил засмущался. И тут же покинул ее.
 
За дверью в соседней комнате послышалась негромкая возня. Алиса приоткрыла дверь.
Жена Попова протирала полотенцем рыхлое и большое тело бывшей жены Марка Антоновича, о которой никогда ничего не знала Алиса. Делала она это быстро и уверенно. Было заметно, что эта процедура для жены Попова не нова. Услышав шаги за собой, жена Попова строго сказала Алисе: «Подойдите ко мне, Алиса Савельевна. Я сейчас приподниму ее, а вы вытащите из-под нее простынь. Вытаскивайте рывком. Ну, приготовились?» Алиса ощутила слабую дрожь в ногах. Она дернула за простынь, и та порвалась. Жена Попова ловко вытащила оставшийся кусок материи, при этом проговорив: «Ее давно пора порвать на тряпки. Теперь я подниму ее, а вы подсунете новую простынь. Я расправлю сама». Алиса решительно взяла простынь. Но у нее закружилась голова, и она с минуту стояла, ничего не предпринимая. Жена Попова произнесла: «Да, это зрелище не для слабых. Но ничего. Попробуйте». Алиса наблюдала за четкими действиями жены Попова. Когда она надела на больную женщину ночную рубаху, Алиса вышла из комнаты.
«Она здесь уже семь лет. Мы ее взяли из Калуги. Вместе с дочерью. Настоял сам Марк Антонович. Сказал, что она его первая любовь. И вообще, она была чудесным человеком». Все это жена Попова сказала грустным голосом. Алиса едва слышно спросила: «Но, как это произошло? Почему она у вас?» Жена Попова поежилась, пряча тело в большую ворсистую кофту. Затем проговорила: «Он оставил ее. И она не смогла этого пережить. Нарушена психика». Алиса сказала: «Значит, в ее состоянии есть вина Марка Антоновича?» Жена Попова отвернулась к окну. Потом, словно опомнившись, как-то неестественно вытянув рот в улыбке, сказала: «Да, вы, приходили по какому делу? У вас что?» Алиса нервно ответила: «Вы, наверное, знаете, что я в театр перешла. Вот так. Думала, что у Попова ко мне были какие-то вопросы. Ну, теперь это неважно». У жены Попова выражение лица не изменилось.
 
Она не вышла проводить Алису. Так и стояла, застыв у окна.
 
Нина Вениаминовна, увидев Алису, с трудом узнала ее. Она была бледна, с остановившемся взглядом.
-У тебя проблемы? – произнесла Нина Вениаминовна, подвигая ее стул.
-Понимаешь, Нина, у Марка Попова есть бывшая жена, и она живет в его доме. Она больная. За ней ухаживает его жена.
-Тебя это расстроило? – спросила Дроздова.
-Я вообще не могу понять, как он может после этого… встречаться с кем-то. Изменять жене…
-Но он-то не болен, - усмехнулась Нина Вениаминовна, - это проблемы их семьи. Пусть о них думает его жена.
-Как, ты, не понимаешь, - посмотрела на Нину долгим взглядом Алиса.
-Ты все преувеличиваешь, - пожала плечами Нина, - зачем ты всю вину берешь на себя. Ты, ведь, не знала, что у них такое… в семье. Да, и что это могло изменить? Кстати, я недавно снова видела Попова в театре. Он был с одной из своих студенток. Высокая, плоскогрудая, с длинными волосами. Что, ты, на это скажешь? Побежишь к нему и залепишь ему пощечину? Воспринимай все, как есть, без иллюзий…
-Ты, права. Иллюзии давно опутывают меня. Удивительно, как он мог мне нравиться? Он ничтожество!
-Это, ты, слишком, - Нина ответила негромко, но внушительно и уверенно, - он ничем не хуже, и не лучше других.
-Значит, хуже я…
Но Алиса уже не слушала ее. Она бежала домой, застегиваясь на ходу, что-то шептала.
Она ехала без билета, забыв его купить. Уже дома, сняв все с себя, пробежала в ванную комнату, налила горячей воды. Жизель Савельевна нервно через полчаса постучала ей в дверь: «Открой дверь, Алиса. Что у тебя произошло? Открой, я прошу». Алиса откинула защелку. Жизель Савельевна быстро вошла и тут же спросила: «Ради бога, не скрывай от меня ничего. Расскажи, что у тебя?» Алиса не могла согреться. У нее дрожали губы. Не спасала даже горячая вода.
Увидев потухший взгляд Алисы, Жизель Савельевна произнесла: «Никого нет. Не закрывайся. Я помогу тебе выйти. Пойду постелю тебе кровать. Ничего можешь не говорить. Потом. Все скажешь потом».
 
Но этого «потом» так и не случилось. Алиса уснула. И сестра не стала ее тревожить до утра. Утром Алиса, пока сестра спала, уехала, ни с кем не простившись.
А в обед Жизель Савельевне позвонили из театра…