Собачья вахта

В черной бездне космоса россыпь звезд пульсировала, мигала, лучилась. Черные дыры выжидали свои жертвы. Туманности и звездная пыль раскрашивали бездну. Величие бесконечности мироздания пронимало до кости. Женя смотрел через стекло иллюминатора, он знал, что видит только ту часть звезд, спектр которых воспринимается человеческим глазом. С грустью думал, что восприятие человеком окружающего мира ограничено возможностями его органов чувств, он это прочувствовал.
 
Ноль часов пятнадцать минут, время собачьей вахты, так зовут моряки это время необъяснимой жути, которая исходит из глубины океана и охватывает людей на танкере. Происхождение ее неизвестно. Все на танкере спят, в рубке тишина, не слышно даже шума машинного отделения и рассекаемых волн. Тишина тяжелая, давящая. Вокруг серый до седины океан не спит, он дышит, живет.
 
Океан спокоен редко такое бывает в этих широтах. Линии горизонта в темноте не видно, глаз не воспринимает. Женя точно знал, что океан - это неспокойный, могучий, живой организм, имеющий свой жизненный уклад, свой разум. Человеческому разуму недоступна его логика и его сущность. Как бы здесь на палубе не шебуршились, совершая подвиги, надрывая жилы, его воля, и в секунды танкер будет растерт в порошок.
 
Против стихии не попрешь, а океан стихия. Земля тоже сущность, живой организм, но существо другого масштаба, другого вида, и в силу разности измерений, понятий, временных и пространственных категорий, увидеть и понять этого человеку невозможно. Собачья вахта. Кто нес в это время вахту среди просторов Атлантического, знает, что в это время океан шутит с человеком. Но шутки злые.
 
Эзотерики говорят, что в некоторые дни года во время между двенадцатью и тремя часами ночи, открываются небесные ворота, и космос напрямую читает ваши мысли, дает ответы на ваши вопросы и исполняет ваши желания. Но желания спонтанные, идущие от сущности человека на уровне эмоций, слова «Хочу…», не срабатывают. Связь идет на уровне вибраций энергии, состояния души. Есть минуты, когда сказанная в сердцах фраза исполняется.
 
Хотя человек уже раскаялся в сказанном, ну вырвалось под воздействием сильнейших эмоций, он забирает слова обратно, просит прощение у всевышнего, у мирового разума, у пространства. Но исправить, увы …, уже нельзя, ворота захлопнулись. Посыл отправлен, он включил цепь событий ведущих к исполнению сказанного. И покатилось исполнение желания, скорректированное в силу понимания вселенским разумом человеческой души.
 
Включился механизм исполнения, и никто не знает, путей его исполнения, но результат будет тот, который просили, но это не означает, что такой, какой ожидали. Танкер уверено рассекал волны Атлантики, жужжа электричеством, посапывая и похрапывая каютами матросов. Управление на автоматике, азимутометр…, указывает направление, компас здесь шалит, стрелка вертится как сумасшедшая, компьютер чертит линию пути.
 
Непонятная тревога надвигалась на Женю, заполняла танкер, каюты, рубку, палубу, все, что было в пространстве. Она сжимала голову, давила на сердце, останавливала мысли, перерождаясь в леденящий страх. Женя поцеловал нательный серебряный крестик и перекрестился. Он никогда не снимал его в плавании. Утром переговорил с Генкой Колпаком, который ответил, что чувствует тоже, и дал ему зерна ладана, сказав: «Когда совсем прижмет, жги их, помогает».
 
Кризис на суше, и на танкере тоже кризис. Команда сокращена до минимума. За день наработавшиеся матросы спят крепко. Иногда спокойнее спать, чем не спать. По уставу дежурить должны двое, матрос и офицер. Но в связи с сокращением штатов, все матросы днем работают, поэтому дежурит только один офицер. Вокруг вода, темная холодная вода в постоянном движении.
 
Атлантика сурова, местами враждебна, полна звуков и никогда не знаешь, когда, где в каком месте ты увидишь то, чего нет и быть не может. И услышишь то, что трудно объяснить. Команда молчит, не принято говорить о своих видениях. А вдруг это тебе одному показалось, тогда списывайся не берег. Все молчат, но жуть висит над каждым.
 
Мигают лампочки и датчики приборной доски. Женя посмотрел на приборы, все в порядке. Вспомнил, он споткнулся, когда поднимался на палубу по алюминиевому трапу, плохой знак.
Надо думать о другом решил он, и вспомнил, как его провожала Юлька. Серое небо, моросит серый дождь. Осенние дожди наводят тоску серостью и унылостью. Слякоть заставляет кутаться в плащи, прикрываться зонтиками, прятать руки в карманы.
 
Он любил вспоминать, как она его провожала, смотрела в глаза лучистыми глазками, и время от времени быстренько пальчиком убирала предательски наворачивающиеся, соленые, как морская вода, слезки. Отчего становилась, еще более мило, хрупкой и трогательной. Близость согревала, несмотря на ветер, рвущий из рук зонтик. Она не глядя на дождь, отбросила капюшон и непрерывно говорила, что будет скучать и ждать.
 
Моряку важно, чтоб его ждали на берегу. Это греет, незримыми нитями соединяет с домом, дает смысл переносимым тяготам. Юля облизывала соленые вспухшие губы и, продолжая кутаться в плащ, говорила, говорила. Затем вспомнил мореходку. Здание похожее в плане на самолет. Он тоже стоял на посту в пустом корпусе. Коридор очень длинный и пустой, закрытые двери и тумбочка для дежурного, ни телефона, ни кнопки вызова. Карабин не заряжен. В здании никого, только склад на первом этаже.
 
Он уже стал дремать, но ровно в двенадцать часов ночи услышал скрип половиц деревянного пола. «Стой, кто идет?» - вскрикнул Женя и вскинул пустой карабин. Никто не ответил, шаги приближались: «Стой, стрелять буду?», - крикнул вдруг охрипшим голосом Женя и по спине поползли мурашки. Он увидел, как сгибаются, скрипя, половицы, как будто на них ступает невидимая нога великана.
 
Ребята потихоньку рассказывали, что в здании живет призрак, и каждую ночь проходит по коридору, он в это не поверил, а сейчас, он видел наяву, как гнутся и скрипят половицы и слышал шаги, твердые и тяжелые, идущие в его направлении. Он почувствовал, как его окатило холодом, как сжалось все от головы до ниже пупа. В голове мелькнула отвлеченная мысль, что то, что ниже пупа сжимается с особой силой до боли.
 
Как будто прочитав его мысль, нечто рассмеялось громким, оглушающе громким смехом. И Женя рванулся с места, он бежал по коридору к выходу, а нечто раскатисто смеялось ему вслед.
Он не помнит, как он оказался возле Невы, помнит только, что бежал очень быстро, быстрее, чем спортсмен устанавливающий рекорд. В руках сжимал карабин. Он вернулся назад, молясь, чтоб никого не встретить, и остановился у двери, в здание вошел только на рассвете.
 
После, того случая, он всегда носил нательный освещенный серебряный крестик. Он помнил чувство жути, которое преследовало его каждый раз, когда он стоял на посту. Каждый раз ровно в двенадцать ночи, кто-то проходил мимо его неспешной походкой. Он больше не кричал: «Стой», он просто замирал и почти не дышал. Шаги останавливались возле него, а потом шли дальше, открывалась дверь и все затихало.
 
Женя ежедневно отправлял Юльке электронные письма, да они просматривались руководством, но он принимал это как должное. Умный человек изобрел это чудо - компьютер. Насколько надо быть умным, чтобы изобрести такую умную технику, просто не верится, что бывают такие гении. Интересно, как бы гений повел себя в такой обстановке, когда знаешь, что этого не должно быть, а это есть.
 
Техника облегчает тяготы разлуки. Раньше женщина чтобы узнать, что с ее мужем, ушедшим в море на несколько месяцев, сохранила его судьба, или серый вал, смахнул, как щепку в серые пенящиеся волны, брала его рубашку и шла к морю полоскать ее. Считалось, если рубашка плавает на волнах, значит, жив, если тонет, значит, море уже забрало его душу. Дальше отвлекать себя воспоминанием не получилось, в углу рубки, что-то зашевелилось, Женя на уровне подсознания знал, что это «Зло», и старался не смотреть в ту сторону.
 
(окончание следует).