Экшн

Резонанс на репортаж был оглушительный. Журналистка в очередной раз сделала вывод, что серийный убийца, орудующий уже месяц в их городе, является человеком из творческой среды. Посыпались грозные отклики в адрес всей редакции: мол, подобные статьи порочат творческую интеллигенцию, накаляют обстановку в коллективах, заставляя подозревать ни в чем не повинных людей.
Главный редактор простить ей этого не мог.
- Все, хватит, с меня достаточно! – орал он на Василису у себя в кабинете и пилил ладонью по своему горлу, демонстрируя, очевидно, степень пресыщения совместной работой. – То у тебя психиатры сумасшедшие, то, понимаешь, режиссеры на съемочных площадках снимают свои же убийства. Увлеклась, дорогуша, увлеклась! Мой тебе совет: сходи к врачу, по старой дружбе могу договориться с толковым специалистом.
 
Василиса Малеева, высокая шатенка двадцати шести лет, репортер газеты «Криминальные сенсации», с тоской разглядывала свои ногти: пора освежить маникюр, а ее любимый мастер как назло заболела. В последнее время у нее в жизни отчетливо проступила та самая черная полоса, за которой, говорят, должна последовать светлая. Но то когда еще будет, а вот черная упорно расползалась по всем направлениям. В личной жизни полный крах, в смысле - развод. На работе впала в немилость к главному – это, считай, тот же развод, только производственный. Вздохнув, она поправила очки в толстой оправе и нехотя перевела взгляд на своего шефа.
 
- Не понимаю, что собственно вас так огорчило? – спокойно спросила она, состроив гримасу удивления. - То вам «перчика» не хватает, то адреналинчика…
Главный громко засопел и стукнул кулаком по столу:
-Огорчило? Это у тебя называется «огорчение»?
Василиса невольно подпрыгнула на своем стуле.
- Но вы же сами читали материал! И все вас на тот момент устраивало, а теперь «здрасcьте»...
Цвет лица у шефа резко стал багровым.
- Здрасcьте?.. Ну уж нет, голубушка, это не здрасьте, это будет «до свидания». Понятно?!
Василиса кивнула и бесстрастно продолжила:
- В целом, конечно, понятно, Петр Петрович. Только давайте напоследок уточним некоторые детали.
 
Главный откинулся на спинку кресла и развел руками.
- Детали, говоришь? – Шеф покачал головой из стороны в сторону. – А ты нахалка…
- Чего уж теперь… - вздохнула Василиса и забросила ногу на ногу, немного подавшись вперед. - Так вот, по поводу того психиатра, если вы запамятовали, я оказалась совершенно права. Не вы ли поздравляли меня прилюдно в вашем кабинете на летучке?
- Всему есть мера, Малеева. – Главный встал из-за стола и начал нервно расхаживать по кабинету. - А тебя заносить стало, да так, что я твой бред расхлебывать еще черт знает сколько буду! Кому нужны твои далеко идущие выводы, скажи на милость! Ты репортер, ясно? Твое дело – излагать факты, а в остальном следаки разберутся. Не отбирай у них хлеб, сделай одолжение, - он скрестил руки на груди и отвесил поклон в сторону Василисы.
 
- Так, пойдем дальше, - не обращая внимания на истеричный тон главного, продолжила Василиса. – Про каких, интересно, режиссеров вы здесь толкуете? Что-то я не припоминаю, чтобы с кинематографом когда-нибудь связывалась.
- Не припоминают они, - пропищал главный и скорчил улыбку душевнобольного. – А кто это у нас звонил вчера Горчакову прямо на съемочную площадку. Пушкин? Кто говорил режиссеру, что это его имеет в виду великая бумагомарательница Василиса Малеева, когда публикует свои перлы про маньяков? – Петр Петрович перешел на бас и гневно сверкнул глазами: – Да я чуть сквозь землю от стыда не провалился, когда он мне позвонил и спросил, что за идиотка работает у меня в газете.
 
Услыхав подобное заявление от своего шефа, Василиса на некоторое время впала в состояние ступора. Затем, сглотнув появившийся внезапно комок в горле, она просипела:
- Горчаков? Вы хотите сказать, что вам звонил сам Горчаков?!
Петр Петрович злорадно оскалился:
- Что, Малеева, проняло?
Он подошел к своему столу и с размаху бухнулся в кресло, отчего оно стало медленно опускаться вниз. Очевидно, что-то случилось с механизмом. После нескольких безуспешных попыток приподнять сидение, шеф так и остался внизу. Учитывая, что роста он был, мягко выражаясь, небольшого, выглядело это весьма комично, и чтобы скрыть невольную улыбку, Василиса потерла переносицу.
Главный по-своему истолковал этот жест.
 
- Лажанулась ты, Василиса, по-крупному, - с ноткой сочувствия произнес он. – На твое счастье, вместо Горчакова трубку поднял его помощник. Естественно, он подобный бред режиссеру передавать не стал, а перезвонил сразу мне. А я, представь себе, тут ужом извивался, пытаясь хоть как-то объяснить всю твою бредятину. – Склонив голову набок, Петр Петрович презрительно добавил: - если хочешь разрулить эту ситуацию, то придумай какое-нибудь разумное объяснение своей выходке и извинись перед людьми.
 
- Чего-чего? – протянула Василиса.
- Оглохла что ли? Извинись, говорю, - стал повышать голос шеф. – А то, глядишь, в суд подадут, вот тогда попрыгаешь!
Терпение Василисы лопнуло.
- Все, Петр Петрович, вы меня достали! – Василиса вскочила со своего места, подбежала к столу начальника и склонилась над ним, как заглавная буква «Г» над точкой. – Я уже полчаса слушаю вашу ахинею и не могу поверить: неужели я столько времени смогла проработать в этом дурдоме? Да как вам такое в голову могло прийти, чтобы я позвонила Горчакову и предъявила подобные обвинения?! – Василиса схватилась руками за голову и закатила глаза. – Услышь я подобные слова от сплетниц с лавочек, может и поняла бы. Но от вас…
 
- А как же тогда…
Василиса выставила вперед ладонь, не давая договорить начальнику.
- А тогда я вам вот что скажу: если я у вас здесь, - при этом она повторила жест Петра Петровича и попилила себя по горлу, - то вы у меня вот где, - она забросила руку за голову и похлопала себя по шее.
С этими словами она резко развернулась и направилась к выходу.
- Так ты извиняться собираешься или нет? – услышала она в спину и обернулась.
- Последний раз спрашиваю, - зловеще прошипел шеф, буравя ее колючим взглядом.
- Согласитесь, довольно глупо извиняться за то, чего я не делала и даже никогда не помышляла делать, - спокойно ответила Василиса и взялась за ручку двери.
- По-твоему, я все это придумал? – взвизгнул шеф, цепляясь за последнюю соломинку.
 
Василиса пожала плечами:
- Откуда же мне знать, вы это придумали, кто-то другой или вы вместе с кем-то… Вы же любите, Петр Петрович, когда у вас в газете работа идет в этаком стиле «экшн». Вот теперь пожинайте плоды…
- Ну ты и стерва, Малеева. Смотри, будет тебе «экшн», еще какой…
Однако Василиса уже не слышала последних слов редактора. Громко хлопнув дверью, она быстрым шагом вышла из кабинета.
 

- Ну хватит уже дуться, Вася, - пожурила Аня подругу и положила ей на тарелку свежеиспеченный румяный блин. – Стоит ли так расстраиваться из-за работы?
- Тебе легко говорить, - буркнула в ответ Василиса и проглотила скатившуюся слезу, закусив ее блестящим от масла блином. - Что у меня есть кроме работы? Это у тебя муж, сын, квартира – все отлажено, все в порядке. А у меня…Да что там говорить! - Василиса махнула рукой, выражая этим жестом всю нелепость сравнения.
Аня перевернула на сковороде очередной блин и устало вздохнула:
- Ты еще забыла добавить: пустой кошелек, ворчливая свекровь, сломанная стиральная машина и стойкий запах перегара от мужа. И все это, заметь, безо всякой перспективы на перемену. – Она отвернулась к окну и замолчала.
 
- Эй, про сковородку забыла? – вскрикнула Василиса и подскочила к плите, на которой задымился блин, оставленный без хозяйского присмотра.
В дверном проеме показалась веснушчатая физиономия с серьгой в ухе.
- Ма, скоро хавчик будет? На секцию опаздываю, - спросил Костик и, зажмурив глаза, потянул носом.
Аня повернулась в сторону сына.
- Секция? – переспросила она, медленно переходя из одного состояния в другое. – Какая такая секция? – окончательно придя в себя, прибавила она децибелов. – Это с каких пор у тебя по вторникам секция? – она нахмурила брови и красноречивым жестом начала наматывать на руку полотенце, которое до этого висело у нее на плече.
- Ма, ты че? – Костик на всякий случай слегка прикрылся дверью.
- Ты мне не макай здесь, балбес. Ты хоть помнишь, что у тебя экзамены на носу, а? Вот пошлю отца в школу, пусть поинтересуется твоими успехами!
 
- Ой-ой, напугала, - тоскливо протянул Костик и быстро скрылся за дверью.
Аня шлепнула с досадой полотенцем об стол. Василиса орудовала у плиты, изредка бросая через плечо красноречивые взгляды на подругу.
- Вот так и живем. А ты говоришь, что начальник у тебя идиот, что муж к другой убежал… Да пошли ты их, Вася, куда подальше!
- Обоих что ли? – подняла удивленно брови Василиса и налила тесто на сковородку.
Аня пожала плечами.
- Какая, в сущности, разница? Одного, второго, или в паре… У тебя есть выбор, в отличие от них.
Василиса прыснула в кулак.
- У меня? Выбор? Ты меня насмешила, ей-богу, - она улыбнулась и выложила последний блин на верхушку уже довольно высокой стопки.
- Ничего смешного не вижу. Где твой начальник найдет такого специалиста, как ты? Тоже мне, издание…
 
В кухню вошла Фаина Леонидовна, свекровь Ани.
- Анюта, ты за что на голод ребятенка посадила? – проскрежетала она простуженным голосом и кивком головы поздоровалась с Василисой.
- Что-то я не припомню, чтобы в этом доме голодали, - буркнула Аня в ответ и достала из шкафчика тарелки. – Вы, Фаина Леонидовна, поешьте с Костиком, а мы с Васей в комнате кофе попьем. Да меду возьмите к блинам, а то простуду свою запустите вконец.
Свекровь глянула на Василису.
- Вот ты девушка разумная, - сказала она, затем кивнула в сторону Ани. – Скажи ей, что внук мой хоть и балбес, а все же парень неплохой. Согласись?
- Целиком и полностью, - со смехом ответила Василиса. – Эй, неплохой парень, не прячься там, - она глянула в сторону коридора, где маячила долговязая фигура Костика. – Блины – просто пальчики оближешь!
- А тебе, Анечка, нервы подлечить стоит, - продолжала зудеть свекровь. – От этих проклятых нервов все болезни.
 
Аня заварила кофе и, взяв поднос в руки, начала расставлять на него чашки.
- Нервы, говорите? – мельком глянула она на свекровь. – Нервы подлечить стоит. Здесь недалеко есть хороший санаторий, многопрофильный. Очень хвалят, между прочим.
- Ты о чем? – уставилась на нее Фаина Леонидовна.
- О том же, о чем и вы. О нервах.
- Анюта, ты хочешь сказать, что путевку в санаторий взяла? – спросила свекровь и испуганно посмотрела на Василису.
- Взяла? – громко повторила Аня. – Это, Фаина Леонидовна, в ваши времена путевки брали, а в наши их покупают, причем за приличные деньги! Так что нервам моим ничего не угрожает, можете не беспокоиться.
Фаина Леонидовна обиженно поджала губы и начала с усердием греметь чайником.
 
- А с чего ты взяла, что убийца этот из творческой среды? – спросила Аня, медленно потягивая из чашки кофе. – Потому что он убивал исключительно красивых женщин?
Василиса, перелистав глянцевый журнал без обложки, который валялся на журнальном столике очевидно не один год, захлопнула его и отодвинула в сторону.
- Понимаешь, Аня, я, естественно, на месте преступления ни разу не была. Да меня туда никто и не пустил бы. Так, рядом с квартирой толкаюсь, слушаю сплетни от народа… А вот наш фотокор – Женька Крюков, если помнишь, – тот каждый раз там ошивается и снимки делает чуть ли не в ансамбле с экспертами. Публиковать, само собой, мы их не имеем права, разве что после небольшой обработки, но для того, чтобы изложить материал эффектно, это очень помогает.
 
- А ему что, по должности можно?
- Да ничего ему не можно, - махнула рукой Василиса. – Просто у него какое-то знакомство в убойном отделе имеется, и как только случается очередное преступление, он узнает об этом едва ли не первым. Еще и левое удостовереньице себе состряпал, чтобы проходить без помех. Представляешь?
- Ну, здесь ты меня, скажем так, ничем не удивила, - усмехнулась Аня. – Женька всегда был парнишкой целеустремленным, не чета теперешним мямлям. И обеспечен, и собой хорош…
- Вот-вот, парнишкой до сих пор так и бегает со своим фотоаппаратом. А мужику, между прочим, уже за тридцать.
- Так кто же в этом виноват? – Аня посмотрела в упор на подругу.
- Кто? – сделала Василиса непонимающий вид. – Хочешь сказать, что я? Можно подумать, на мне свет клином сошелся. Моя бабушка говорила, доверяй, Василиса, первому впечатлению, слушай сердце. Так вот, сердце мое в случае с Крюковым дало отбой.
 
- Ой, Васька, просмотрела ты свое счастье, точно тебе говорю, - пальчик Ани назидательно поднялся кверху. – А насчет сердца – это раньше у людей была развита интуиция, а теперь…
- Ты так считаешь? Ну, тебе конечно видней, ты у нас большой специалист по счастью, - беззлобно заметила Василиса.
Аня деловито скрестила руки на груди и нахмурила брови:
- Ладно, пропустим ваше тонкое замечание. Давай ближе к теме: так чего там нащелкал ваш Крюков?
- Нащелкал он здорово. Не зря его наш главный боготворит и упорно окучивает, чтобы тот не вздумал уйти куда-нибудь в другое издание. Так вот, те фотографии, которые удалось Женьке сделать с места преступления, о многом говорят.
 
- Например?
- Например, то, что все жертвы лежали как-то неестественно, даже слишком неестественно.
- А как, по-твоему, естественно? Я не понимаю, Вася, как может убитый человек лежать неестественно? Разве что когда он на самом деле жив, но ему надо изобразить убитого. И изображает он плохо – вот это будет неестественно.
- Ты умница, Анька! Вот ты все сразу правильно поняла, именно так: как будто им надо было изобразить убитых.
- Но на самом-то деле они все мертвые были?
- Мертвее не бывает, как любят говорить в кино, - грустно ответила Василиса. – Такое впечатление, что этот мерзавец перед смертью свои жертвы укладывал в живописные позы, добавлял мелких деталей, вроде зажженной свечи или цветка в волосах. Представь, каждая складочка на одежде была тщательно выверена. И еще – задний план.
 
- Какой задний план? – не поняла Аня.
- Самый обычный задний план, какой присутствует в любой театральной постановке, или у художника в картине. То какая-то портьера развешена сзади, то, наоборот, все убрано – только голая стена. То есть, я хочу сказать, что все было тщательно продумано.
- Вася, но ты же понимаешь, что эти несчастные укладывались в такие позы не для того, чтобы умирать. Получается, что перед этим у них были какие-то игры или… в общем, я не знаю, что там бывает…
 
- Вот и я не знаю. Только чувствуется во всем этом какая-то своя методика, свой почерк, присущий обычно людям, которые подобными делами занимаются на работе. Театрал, художник, киношник – что-то в этом духе. Вот кажется мне так - и все тут.
- Креститься, говорят, надо, если кажется.
Василиса серьезно посмотрела на подругу.
- Думаешь, не крестилась? Еще как крестилась, только засела у меня эта мысль, как заноза. Ты же меня знаешь, Аня, я если что втемяшу себе в голову, то пока не разберусь – не успокоюсь.
 
Аня обняла Василису и сокрушенно проговорила:
- Еще бы не знать, подруга. Только от подобной твоей дотошности страдаешь больше всего ты сама, а с остальных как с гуся вода. Вот ты сдуру ляпнула про эту творческую личность, я имею в виду убийцу, и работу враз потеряла. Петрович твой, само собой, горячку спорол, но ты и его пойми – неприятности, звонки эти…
 
- Звонки, честно тебе скажу, у меня вызывают большое сомнение.
- Ты хочешь сказать, что твой полоумный шеф все это сам придумал? Но это же ни в какие ворота не лезет! – Аня отодвинулась от подруги, чтобы выслушать разумное объяснение.
Василиса подлила себе в чашку еще немного кофе из кофейника и сделала небольшой глоток.
- Ой, Анька, если б ты знала, как мне хочется, чтобы это были домыслы Петровича, – ответила Василиса и мечтательно подняла глаза к потолку. – Да я бы его расцеловала за эту милую шутку.
 
Аня с сомнением посмотрела на подругу.
- Ничего не пойму. Вроде и кофе пила, а мозги у меня на твоей волне слабо работают. Растолкуй.
- Объясняю популярно: звонки были на самом деле, иначе шеф не заставлял бы меня пойти на покаяние к Горчакову. Вопрос в том, кому это было нужно?
- И главное, зачем? – продолжила Аня.
- Зачем, как раз понятно: чтобы убрать меня с работы.
Аня поднялась с дивана и, подойдя к двери гостиной, плотнее прикрыла ее.
- В таком случае, - сказала она тихо, - получается, что ты попала в точку. Этот тип действительно из творческой компании, и ты своими высказываниями прищемила ему хвост.
 
Василиса усмехнулась и согласно кивнула:
- Вот именно, Аня. Для него это так - пустячок, а я лишилась работы.
- Ну, работа для тебя не проблема. Давно пора было уходить из этой сомнительной газетенки.
- Боюсь, подруга, что именно теперь это будет проблемой. – Василиса глянула в окно, за которым синел вечер, поднялась.
- Ладно, пора мне.
Уже в прихожей, когда Василиса застегивала замок на куртке, Аня спохватилась.
- Совсем забыла спросить про главное: что у тебя с квартирой? Благоверный твой у своей пассии обосновался?
- Не спрашивай, дело тухлое, - ответила Василиса и открыла входную дверь. – Он мне дал два месяца сроку, чтобы я подыскала себе жилье. Квартира-то его, сама понимаешь…
Аня тихо охнула. Дверь за Василисой закрылась.
 
Вечер из синего быстро превращался в темно-фиолетовый. Василиса села в свой «Гольф» и плавно тронулась с места. Весна была в разгаре, однако Василиса не чувствовала этого. Пожалуй, это была первая в ее жизни весна, которую она не замечала. К начавшейся еще в начале зимы неразберихе в личной жизни, весной добавились неприятности на работе. Какой сюрприз ждать от лета? Василиса даже боялась загадывать на этот счет. Говорят, в такие моменты жизни человек должен осознать свои ошибки и перестроить все на новый лад.
 
А еще говорят, что это к лучшему, когда разваливается все и вся вокруг. Вроде как строить заново намного проще, чем перестраивать никуда не годное. Говорят… Василиса вздохнула и остановилась у светофора. Говорить проще всего, хотя и здесь бывают последствия. Вот, к примеру, высказалась про этого маньяка… С другой стороны, что особенного она сказала? Да в газетах такое пишут, что от удивления и возмущения облысеть за ночь можно. И ничего, работают себе люди спокойно дальше. Опять же читательский интерес подогревается, рейтинг растет и всякое такое.
Сзади посигналили – уже загорелся зеленый, Василиса поехала дальше.
 
Шеф, конечно, удивил сегодня. Василиса еще никогда не видела его таким взбешенным. Кому-то сильно хотелось, чтобы он ее возненавидел до такой степени. Кто-то позвонил от ее имени Горчакову, этому маститому, очень известному в мире кино режиссеру. Вдобавок еще эти возмущенные письма в редакцию… Ну уйдет она из газеты – и что дальше? Этот кто-то оставит ее в покое? Возможно, но не факт. Слишком мала жертва для такой ненависти.
 
Во дворе дома было тихо и темно. Фонари, как всегда, не горели, лишь свет из окон нехотя расплывался неясными пятнами по асфальту. Василиса закрыла машину и быстрым шагом направилась к подъезду. На душе стало тревожно. Вспомнилось, что все жертвы маньяка найдены были у себя дома. Конечно, судя по снимкам, не похоже, что убийца в квартиру к ним врывался, скорее, они приводили его к себе добровольно. И все же…
 
Закрыв за собой дверь на все замки, Василиса перевела дыхание. Наконец-то этот гнусный день закончился. Завтра она пойдет на работу, чтобы получить расчет и забрать свои личные вещи из рабочего стола. Завтра она начнет думать о том, что ей делать дальше, где заработать на пресловутый кусок хлеба. Но это все завтра, а сегодня она больше не будет ни о чем думать.
 
Василиса долго стояла под горячим душем, пытаясь избавиться от озноба, который пробирал тело. То ли нервы вконец расшалились, то ли простуда одолевает. Сейчас весна, и у многих вирусные заболевания. Куда ни пойдешь – чихают, сморкаются. Похоже, что весной не только природа пробуждается, но еще и всякая хворь начинает расцветать буйным цветом.
 
Закутавшись в большущий махровый халат Рудика, который он по необъяснимым причинам не забрал с собой в новую жизнь, Василиса устроилась на диване с пультом в руках. Все, решила она, теперь главное отгонять назойливые мысли. Голова и так гудела, словно чугунный колокол, в который невидимый звонарь периодически ударял что есть силы. Надо бы сходить на кухню и принять шипучий аспирин, но сил нет, совсем нет. Она прикрыла глаза…
 
Резкий звонок в дверь прозвучал именно в тот момент, когда она начала проваливаться в сон.
- Что б вам пусто было! – в сердцах воскликнула Василиса и, схватившись рукой за голову, в которой с новой силой запульсировала боль, пошла открывать дверь. Однако глянув в дверной глазок, она чуть не лишилась чувств: переминаясь с ноги на ногу, там стоял Рудольф, ее бывший муж. Рядом с ним стояла большая дорожная сумка на колесиках. Год назад они вместе покупали ее для поездки на море, а этой зимой он в нее забрасывал свои вещи, когда уходил к своей Елизавете… Он что, решил вернуться? Такого сюрприза Василиса никак не ожидала… От волнения у нее даже перехватило дыхание, и руки начали предательски дрожать. Сделав несколько глубоких вдохов, она все же собралась с силами и открыла дверь.
 
Некоторое время они смотрели друг на друга, словно добрые друзья после долгой разлуки. Василиса отметила про себя, что за это время Рудик не похудел, не завел круги под глазами и вообще, выглядел весьма свежо, чего она не могла сказать о себе. Василиса плотнее запахнула халат и подняла подбородок, как будто это могло добавить ей привлекательности.
Бывший муж расплылся радостной улыбкой.
- Васюня, привет, - нежно промурлыкал он, глядя при этом куда-то за спину Василисе. – Ты одна?
- Одна, - тихо ответила она, плохо владея своим голосом. Василиса в этот момент вдруг почувствовала себя полной дурой, потому что стояла перед ним в его халате, а на лбу крупными буквами написано, что она простила ему все и сразу. – А где твои ключи?
 
Рудик вытащил из кармана связку и потряс ею, как колокольчиками.
- Вот они, - все с той же глупой улыбкой на лице ответил он и сделал робкий шаг вперед. Василиса посторонилась, пропуская его в квартиру.
- Своими, сама понимаешь, неудобно как-то открывать. Мы же интеллигентные люди, - осторожно добавил он, протискиваясь мимо Василисы.
 
Учитывая то обстоятельство, что расставались они весьма бурно, используя богатый словарный запас и подручные средства, это было, безусловно, весьма осмотрительно с его стороны.
- А что в сумке? – на всякий случай спросила Василиса, еще не веря своему счастью.
- Так это… мои вещи. Ты меня извини, Васюня, я должен был тебе по телефону все сказать… - Рудик в нерешительности остановился.
- Не надо ничего говорить, - тут же возразила она. – Пришел и пришел. Это, в конце концов, твоя квартира.
 
Рудольф облегченно вздохнул:
- Я так и подумал, что ты все поймешь. Мне всегда говорили: какая у тебя жена умная!
Пропустив мимо ушей этот невзрачный комплимент, она спросила:
- Ужинать будешь?
- А что у нас на ужин? – живо поинтересовался Рудик и повел носом.
- Пока ничего, - ответила Василиса и двинулась в сторону кухни. – Но сейчас что-нибудь придумаю, - обнадежила она уже оттуда.
 
Василиса была рада уйти в кухню, чтобы не выдать своего волнения перед Рудиком. Ее верная подруга Аня Конюхова всегда удивлялась, что Василиса, девушка красивая, не теряющая самообладания ни в какой ситуации, почему-то пасовала перед этой, как она выражалась, смазливой сволочью. Василиса и сама крайне удивлялась этому обстоятельству. Единственный раз, когда она показала себя, была сцена расставания. Даже Рудик не ожидал от нее такого яркого проявления темперамента. «Вот твое истинное лицо!» – орал он, прячась за шкафом, чтобы уберечься от летящих в его сторону предметов быта и дизайна. – «А я, наивный, не верил, когда мне говорили, что твоя Малеева - дьявол в юбке! Вы, журналюги, все такие… и Крюков твой такой же двуличный и тоже гения из себя корчит… Зря ты ему, Васька, в свое время отставку дала, из вас получилась бы чудная парочка: чокнутый и психопатка!»
Интересно, это он сам придумал или кто-то действительно дал ей подобную характеристику?
 
Судя по звукам, доносившимся из спальни, Рудик перекладывал свои вещи из сумки в шкаф. Он всегда громко хлопал дверцами, и Василиса не раз делала ему замечание, что так обращаться с мебелью нельзя. Теперь же, как ни странно, данное обстоятельство не вызывало у нее раздражения. Более того, ее это даже успокаивало. Казалось, квартира ожила, и на душе стало веселее. Зашумела вода в душе. В общем, все как обычно.
 
Вскоре на столе появилась весьма прозаическая яичница, правда на беконе, сыр, маринованные маленькие помидорчики, которыми ее снабдила еще осенью Анюта, зелень и хлеб. Василиса готовить не любила, а потому, наверное, и не умела, но то, что сейчас стояло на столе, выглядело вполне прилично. Она мысленно даже похвалила себя.
 
- Вина налить? – спросила она Рудика, когда тот, раскрасневшийся от горячего душа, уселся за стол.
- Не откажусь.
- Ты извини, что я халат твой ношу. Ты его не забрал тогда, вот я и подумала, что он тебе не очень нужен.
- Что ты, носи на здоровье! – тут же отрекся он от халата. – Мне и в спортивном костюме хорошо.
 
Василиса наполнила бокал вином и придвинула его к Рудику.
- А ты что же? – удивленно спросил он.
Василиса поморщилась:
- Да мне что-то нездоровится, думаю, лучше порошок какой-нибудь лечебный принять.
Бывший муж вскочил со своего стула.
- Так дело не пойдет, - возразил он. – Если у тебя простуда, то лучше нагреть вина со специями. Намного эффективнее будет. - Он быстро достал из шкафчика все необходимые ингредиенты и отправил стакан в микроволновку для приготовления глинтвейна.
 
- Ну вот, минутное дело – и лекарство готово! – бодро возвестил Рудик и поставил стакан с горячим напитком перед Василисой, изобразив при этом поклон угодливого официанта.
- Ну, давай за тебя! – провозгласил тост бывший муж и звонко стукнул своим бокалом в стакан Василисы, который она так и не подняла.
- Как дела на работе? – спросил Рудольф, заталкивая за щеку изрядный кусок бекона.
Василиса взяла свой стакан, сделала большой глоток и задержала на минуту дыхание, прислушиваясь, как горячий напиток расходится по всему телу.
 
- Как тебе сказать… - уклончиво начала она и замолчала. Ей не понравился тост, который произнес Рудик, ей не понравилось его настроение, которое шло вразрез с ее собственным.
- Ты всегда была скромной девушкой, - заметил он. – Я имею в виду твои таланты.
- Какие таланты? – устало спросила Василиса.
Рудик, игриво поблескивая глазами, посмотрел на Василису.
- Да про тебя почти что легенды ходят в журналистских кругах.
Мол, такая молодая и такая перспективная, обладающая редким чутьем и прочее, и прочее, - с этими словами Рудик положил себе в рот пучок петрушки.
 
- Не знаю я, Рудик, ни легенд, ни кругов, где эти легенды обитают. Больше тебе скажу: сейчас у меня не лучшие времена на работе, - честно призналась Василиса и допила свой глинтвейн.
- Неужто Петрович свирепствует? – на мгновение перестав жевать, удивился бывший муж. – Так не бери в голову, - махнул он рукой и вновь заработал челюстями. – Петрович мужик отходчивый.
 
Василису разморило от горячего вина и ей стало невыносимо грустно. Невесть откуда появившееся чувство радости от встречи с бывшим мужем, вмиг испарилось. Она смотрела на его самодовольную и красивую физиономию и чувствовала, как в душе робко прорастает чувство недоумения: как она могла любить этого человека? И главное – за что? Василиса вдруг отчетливо поняла, что она действительно дура и что сегодня вечером ее ждет очередное разочарование.
 
- Рудик, - спросила Василиса, когда тот, насытившись, отвалился на спинку стула, - ты что, со своей Лизаветой поссорился?
- С чего ты взяла? – чрезвычайно удивился он и отложил в сторону салфетку, которой вытирал губы.
Василиса, с недоумением глядя на него, молчала.
Рудик кивнул в сторону коридора, где стояла теперь уже пустая сумка.
- Ты про это? – хихикнул было он и тут же осекся, увидев, каким взглядом на него смотрит Василиса. – Васюня, прости, что не объяснил тебе заранее цель своего прихода. Тут такое дело… - он замялся, затем налил себе в бокал вина и залпом выпил. – Пить, зараза, чего-то хочется, - пояснил он. – Так вот, Васюня, пойми меня правильно, у Лизки в квартире сейчас капитальный ремонт начался…
 
- Стоп! – прервала она его. – Ты хочешь сказать, что теперь ты будешь жить здесь? И тебя твоя Лизуня отпустила в квартиру, где пока что еще нахожусь я? А где она сама, интересно, может, на вокзале ночует? – голосом, не предвещавшим ничего хорошего, спросила Василиса.
Глаза Рудольфа предательски забегали по пустым тарелкам, затем он взял салфетку и вытер вспотевший лоб.
 
- Не совсем так, Василиса, - ответил он. – Лиза уехала на несколько дней в командировку, а я пришел… ну, в разведку что ли.
- В разведку и сразу с вещами? А куда же мне деваться, интересно? Ты не подумал, что я ночью никак не смогу найти себе квартиру, как бы тебе этого не хотелось?
- Васюня, ну давай не будем ругаться, мы же интеллигентные люди, - глядя в пол, пробубнил Рудик. – Я же не гоню тебя ночью… Нет, нет, ты не так меня поняла, - всполошился он, заметив, что Василиса поднимается со своего места. – Ни ночью, ни днем… я имею в виду…Неужели за эту неделю мы не подберем тебе приличный вариант?
 
- За неделю, говоришь? – задумчиво протянула Василиса, представив весь ужас своего теперешнего положения.
- Ты не думай, я совсем не помешаю тебе. Мы будем тихо жить, каждый в своей комнате, как две мышки в разных норках, – красочно обрисовал картину Рудик и улыбнулся. Василиса не моргая некоторое время смотрела на Рудика, потом вдруг истерически захохотала.
- Ты чего? – осторожно спросил он и весь напрягся.
- Ну, прикол! – простонала она. – Фокин, если бы у меня были вставные челюсти, то, ей-богу, они бы сейчас вывалились прямо тебе в тарелку.
Рудик, насупившись, молчал.
- Так, Рудольф, ты все верно просчитал, - сказала Василиса, вытирая выступившие от смеха слезы. – Само собой, оставаться в одной квартире с тобой я не буду…
- Ты что! – вскочил со своего места Рудик. – На улице тьма кромешная, куда ты пойдешь?
Василиса согласно кивнула головой:
- И не рассчитывай! Сегодня я остаюсь здесь, а завтра освобожу апартаменты, - она встала из-за стола и взяла с полочки аспирин, затем растворила его в воде и выпила. Уходя с кухни, бросила: – Ну, я побежала в свою норку, а ты тут смахни хвостиком со стола.
- Чего? – не понял бывший.
- Посуду убери, тормоз!
Василиса устроилась в гостиной на диване, который она даже не удосужилась разложить и потому лежала, поджав ноги. Выспаться в такой позе вряд ли удастся. Но ей и не надо. Ей сейчас надо думать, как выкрутиться из этого «счастливого» положения, когда рухнуло все и сразу. Мужа нет, работы нет и – последняя точка в этой истории, – жилья тоже нет. Впору было залезть на подоконник и в открытую форточку громко завыть на луну, благо сейчас полнолуние. Только вряд ли это что-нибудь изменит. Василиса повернулась на другой бок. Озноб, благодаря заботам бывшего, прошел, но тело от неудобной позы стало затекать. На ум ничего путного не приходило.
 
Конечно, кое-какой запас наличности у нее имелся, но совсем небольшой. Фамильных драгоценностей тоже не наблюдалось, брать в долг особо не у кого, и не хотелось напрягать людей в такой ненадежной ситуации. Вот, блин, влипла! Но, как говорил один ее знакомый, в любой трагичной ситуации, если, конечно, это не связано со здоровьем, всегда есть элемент комичности. Вот он-то и дает возможность найти выход. Василиса тяжело вздохнула: вот сказал, так сказал! И что же, интересно, можно найти смешного в ее положении? Бомжиха Василиса… в голове невольно возникает образ придурковатой тетки в возрасте. Обхохочешься, однозначно.
 
А что, может, прикинуться писательницей, которая решила создать шедевр про бездомных и потому ушла в трущобы для наработки материала… ага, очень смешно и, главное, выход найдется – остаться там навсегда.
 
Василиса поднялась с дивана и потянулась, разминая затекшее тело, затем подошла к окну, в которое ярко светила луна. Тени деревьев причудливо колыхались по стенам и потолку гостиной. Василиса не любила ветреную погоду: в такие моменты ей становилась особенно грустно и тревожно. Во дворе этого старого дома деревьев было много. Летом и особенно осенью здесь было очень красиво и уютно. В октябре дорожки устилал целый ковер из пестрых листьев, и дворничиха Нина упорно сметала эти листья и заталкивала всю красоту в большущие мешки.
 
Василиса отвернулась от окна – теперь этот двор уже не ее, теперь по золотым и красным листьям будет гулять Лизавета. Захотелось выругаться, громко и на всех сразу – на Рудика, Лизку, на себя саму, на Рудикову маму. При чем здесь мама Рудика, она не могла сказать. За все три года ее замужней жизни они виделись с Викторией Павловной не больше трех раз, но коль вырастила такого сыночка, значит, виновата.
 
Взгляд Василисы невольно упал на мигающий огонек компьютера… а что если… почему бы не порыскать по сети в поисках работы? Да еще с жильем. А вдруг? Ее пальчики привычно запорхали по клавиатуре. О работе в другой газете не стоит даже и помышлять. После всей этой истории с жалобами и Горчаковым в особенности, надо некоторое время где-то тихо отсидеться. И работа эта будет называться… нет, конечно же, не дворник, на виду ей быть нельзя… а вот домработница – в самый раз! Василиса даже захлопала в ладоши, аплодируя своей находчивости.
 
Уже светало, когда Василиса, измученная тщетными поисками хорошей работы с проживанием в доме, закрыла крышку ноутбука. Полный облом: подобная работа предлагалась только для тех, кто умел нянчить маленьких детей или совмещать уборку дома с умением хорошо готовить. И этого мало – нужны были рекомендации от предыдущих хозяев и, желательно, от нескольких сразу. Рекомендацию ей могли дать только Петрович и Рудик, и обе будут «блестящими». А что касается умения нянчить детей и хорошо готовить, то здесь впору кричать «караул!»
 
На этой нерадостной ноте Василиса поплелась к дивану, где собиралась отключиться от проблем хотя бы на пару часов. Однако, едва присев на краешек постели, она вновь поднялась. Ну что ж, решила она, караул так караул, как есть - так и напишем. Она вновь забарабанила по клавишам. С пометкой «Срочно!!!» Василиса отправила свое объявление: «Молодая женщина ищет работу в доме (с проживанием). Могу хорошо убрать квартиру, умею пользоваться сложной бытовой техникой. В няньки не гожусь, готовлю не очень, интим не предлагать».
Вот так. Немного самонадеянно и где-то даже нагловато, однако, искренне, без панегириков в свой адрес. Рассчитывать на положительный ответ вряд ли стоит, но надо же сказать самой себе: я сделала все, что могла, по крайней мере, в эту ночь!
 
Проснулась Василиса довольно поздно и в отвратительном настроении. Когда ушел Рудик, она даже не слышала. Что ж, обещал быть мышкой – слово сдержал. Придется и ей сдержать свое и освободить сегодня квартиру. Василиса нахмурилась. Часы показывали десять. В такое время вылезать из постели – удел праздных или творческих личностей. Ни то, ни другое в данный момент к ней не относилось, и Василиса быстрым шагом направилась в душ, чтобы затем, проглотив чашку кофе, поехать на работу за расчетом.
 
Говорят, не радуйся, если к тебе зачастила удача, возможно, она просто перепутала адрес и вскоре уйдет, прихватив с собой даже ей не принадлежащее. А вот что делать, если к тебе повадились неприятности? Не ликовать же, в самом деле! И намекнуть, что пора бы и честь знать, тоже как-то боязно.
Василиса не доехала до редакции всего полквартала, когда ее верный конь «Фольксваген гольф» вдруг чего-то приуныл и, резко сбавив скорость, громко чихнул и остановился. Все, приехали! Василиса не стала стучать кулаком по рулю, как это делают обычно мужчины, она просто опустила руки и тихо заплакала, добавив чуть-чуть всхлипываний.
 

В боковое стекло негромко постучали. Василиса вздрогнула и обернулась: у машины стоял Женя Крюков. Она открыла дверцу.
- Случилось чего? – спросил фотокор, кутаясь в длинный вязаный шарф, который он дважды обмотал вокруг шеи.
Василиса шлепнула по рулю.
- Да вот, чего-то ехать отказывается.
- Если ты в редакцию, могу подвезти, - предложил Крюков. – А с твоей тачкой потом разберемся.
- Спасибо, - вяло поблагодарила она и вылезла из машины. Крюков, не оборачиваясь, пошел к своей новенькой серебристой «Ауди».
- Ты чего ревела, из-за машины что ли? – спросил он, трогаясь с места.
- А из-за чего еще? – буркнула Василиса, не желая рассказывать ему про все свои беды.
 
- Чудная ты, Вася, - усмехнулся Крюков и, пошарив по карманам, вытащил носовой платок. – Сколько лет тебя знаю, а вот чтобы ты в слезах была – никогда не видел. Я уж решил, что ты вообще слез не имеешь.
- А чего мне их тебе показывать? – тихо огрызнулась Василиса и искоса глянула на бывшего коллегу. – Ты сам-то чего угрюмый такой?
Крюков передернул плечами:
- Да вот, трясет немного, может, вирус какой подхватил, - в подтверждение своих слов, он промокнул платком свой нос. - Просил Петровича дать мне выходной, хотел отлежаться, так нет, срочно на работу приказал выйти. Хоть ползи, говорит, а чтоб был сегодня.
 
- Ну так радуйся, значит, человек ты нужный. Зато меня твой Петрович не желает больше видеть. Никогда.
- Поссорились?
- Он меня уволил.
- Это шутка? – с серьезным видом спросил он.
- Нет. Он не смог смириться с моими выводами относительно художественного прошлого нашего маньяка.
- Разве это повод для увольнения? – сиплым голосом проговорил Крюков и покрутил шеей, освобождая ее от шарфа.
- Для тебя не повод, а для него в самый раз.
- Ну да, «жираф большой – ему видней», - задумчиво процитировал Крюков и остановил машину. – Заходи ко мне, напою тебя кофе, - пригласил фотокор.
- Как только разберусь с делами, обязательно зайду, - улыбнулась она в ответ.
 
Едва войдя в редакцию, Василиса тут же столкнулась с главным редактором, который в этот момент собирался выходить из здания.
- Здравствуйте, Петр Петрович, - вежливо поздоровалась она и остановилась. – Я хочу забрать свои личные вещи, - пояснила она. – Можно?
Шеф, похоже, передумал уходить.
- Зайдите на минуту ко мне, Василиса Игоревна, - официальным тоном произнес он и указал на дверь своего кабинета. - Надо поговорить.
- О чем? - удивилась Василиса, однако последовала вслед за шефом.
Петр Петрович сел на стул рядом со своим рабочим столом, намекая, что разговор будет неформальным. Василиса устроилась напротив.
Он некоторое время молчал, хмурился, как будто что-то обдумывал про себя.
 
- Знаешь, - спустя минуту, заговорил он, - я вчера весь вечер проторчал в редакции, еще раз пересмотрел все те номера, где были твои статьи и снимки Жени с места преступления.
Он вновь замолчал, побарабанил пальцами по столу, затем поднялся.
- Закрою дверь плотнее, - пояснил он и направился к выходу.
В этот момент в приоткрытую дверь кабинета заглянул Крюков.
- Извините, если помешал, - сказал он в сторону шефа и быстро прошел к Василисе. - Вася, дай мне ключи от машины. Подъеду, посмотрю, что там у тебя случилось.
Василиса вскочила со своего места и торопливо начала шарить в сумке.
- Где же они… вот, нашла, - она протянула Крюкову брелок с ключом.
- Я мигом. Еще раз извините, - сделав легкий кивок шефу, Крюков удалился.
 
Петр Петрович закрыл за ним дверь и вернулся к столу.
- Кстати, ты в курсе, что вчера еще одну несчастную прикончили? – негромко спросил он.
У Василисы округлились глаза.
- Кошмар! И кто она?
- Подробностей пока не знаю.
- А что же наш доблестный Евгений? Мне даже и слова не сказал, - с обидой в голосе произнесла Василиса.
- Крюков? На этот раз он не был там, снимков не делал – говорит, что простудился и ни за какие коврижки туда не поедет.
- Что-то не похоже на него, - покачала она головой. – Мне всегда казалось, что он из реанимации сбежит ради горяченького снимка.
- Знаешь, я сильно и не настаивал в этот раз.
- Решили «не заметить». Я понимаю… это все из-за меня.
 
Главный покосился на нее, затем, помолчав некоторое время, сказал:
- Я, Василиса, в быту человек без амбиций, - начал он свою мысль откуда-то издалека. – Но вот что касается работы…
- Я вас понимаю, Петр Петрович. На работе у любого нормального мужчины должны быть здоровые амбиции, иначе дело процветать не будет, - согласилась с ним Василиса. – Я только не понимаю, к чему вы это мне говорите? Амбициями я не страдаю: сказали - вон! – я и пошла.
Главный поморщился.
- Чего расстрекоталась, сорока? Я хотел сказать, что умею признавать свои ошибки, - он прокашлялся, словно у него запершило в горле. – Возможные ошибки, - уклончиво добавил он. – Так вот, когда я просматривал эти снимки, то, каюсь, у меня возникла та же самая мысль, что и у тебя.
 
- Это вы насчет пресловутой творческой интеллигенции? – с явной скукой в голосе спросила Василиса.
- Не зли меня Малеева! – рявкнул он и сердито зыркнул на Василису. – Нечего огульно хаять творческую интеллигенцию!
Василиса тут же представила себя на собрании Союза писателей в далекие советские времена, где разбирали ее персональное дело.
- Я всего лишь согласен с тобой, что в убийствах этих есть элемент театральности, - закончил мысль главный редактор, надавливая на слово «элемент».
Василиса посмотрела на шефа просветленным взглядом.
- Ну так и я об этом же, Петр Петрович! – воскликнула она и перекрестилась.
- Не совсем. А почему ты не хочешь предположить, что злодей этот из рабочей среды, но просто хочет ввести следствие в заблуждение, вот и выпендривается, а? – Петр Петрович хитро прищурил глазки и, сложив коротенькие ручки на животе, заулыбался.
 
- У-у-у… - разочарованно протянула Василиса. – А вы уверены, что здесь нигде жучки не стоят? – вдруг шепотом спросила она и оглянулась по сторонам.
- Ты про что? – испуганно произнес он тоже шепотом.
- Да, блин, как-то вы по рабочему классу неосмотрительно катком проехались…
Шеф громко топнул ногой.
- Распустились тут вконец! – он вскочил со своего места. – С ними по-хорошему, так норовят на голову залезть!
Дверь кабинета скрипнула и в образовавшуюся щель протиснулась голова корректора Лены Сидоркиной. Она испуганно глянула на Василису и хотела уже исчезнуть, как Петр Петрович жестом остановил ее.
 
- Чего шпионишь под дверью?!
- Я??? – взвизгнула Сидоркина, вытаращив глаза, - Да я просто…
- Тебе никто слова не давал! – заорал он на перепуганную Лену. – Демократию тут развели, не знают, куда ее засунуть! Так я вам покажу: разгоню всю вашу вонючую банду к чертовой матери! Ясно, шпионка? Так всем гениям и передай, чтоб кофе своим поперхнулись, дармоеды, писаки хреновы! А сама иди правила повторяй. Все, слиняла, - главный небрежно махнул рукой в ее сторону.
Дверь мгновенно захлопнулась.
 
Василиса с восхищением смотрела на своего шефа.
- Класс! – подняла она кверху большой палец.
- Какой класс? – обернулся к ней Петр Петрович.
- Высший! – она реденькими хлопками поаплодировала главному.
- Тебе все хиханьки, а мне, Малеева, работать не с кем, - устало сказал он и плюхнулся в кресло. – И ты тут еще…
- Да ушла я, уже ушла! – простонала Василиса. – Я же сказала, что хочу забрать свои личные вещи.
 
- Ушла она, - передразнил ее шеф и обиженно отвернулся к окну. – Всегда радовался, что у меня есть такие сотрудники как Малеева и Крюков. И что теперь?
- Я старалась. И до сих пор, Петр Петрович, пребываю в полном недоумении: что было в моих словах такого особенного? Мало ли мы писали… откуда эти страсти в письмах и звонках?
- Да плевать я хотел на эти возмущения, Василиса…
- А от кого они были, кстати? – прервала она его.
- Кто?
- Да письма эти.
Главный задумался на мгновение, затем пожал плечами:
- Хрен его знает, анонимки… Ты что думаешь, я из-за этих бумажек?
- Надо полагать, весь сыр-бор из-за Горчакова, - с пониманием кивнула она. – Ну и как, больше звонков от его людей не было?
 
Шеф насторожился:
- Не было. А тебе?
- А мне-то чего? – изумилась она. – Тот, кто вам звонил, прекрасно знает, что я здесь ни при чем.
- Как это?
- А вот так, Петр Петрович. Чем больше я думаю про эту ситуацию, тем яснее становится, что никто из окружения Горчакова вам в действительности не звонил.
- Ты хочешь сказать…
- Да ничего я не хочу! – отмахнулась от него Василиса, увидев, как начальник начал гневно раздувать ноздри. – Вам звонил, скорее всего, тот же человек, что писал письма и возмущался от имени каких-то там коллективов.
 
- ТОКР – так это называется, - ответил шеф.
- Не поняла, по-русски, пожалуйста.
- Творческое объединение культмассовых работников.
Василиса замерла в недоумении.
- Неужели такое есть?
- Сам удивился, - ответил Петр Петрович. – Честно говоря, я сразу отнесся с подозрением к этому посланию. Тем более что пришло оно не по почте, а было вброшено в наш ящик, что висит у входа в редакцию.
- Ну вот видите, - вздохнула Василиса, - вы все прекрасно понимаете сами.
- Но я бы никогда не подумал, что звонок от Горчакова тоже может быть липой!
 
- А вот это проще простого узнать!
- Упаси тебя Бог! – замахал на нее руками шеф. – Не вздумай ему звонить, как говорится, не буди лихо…
- Еще чего, - изумилась Василиса. – И в мыслях ничего такого не было. Вот вы меня уволили…
- Погоди, Василиса Игоревна, - он жестом остановил ее, - я еще окончательного решения не принял, тем более, если как ты говоришь…
 
- Нет, Петр Петрович, - перебила она его. – Если я останусь в газете, то все начнется сначала. Однозначно, что мне надо покинуть вашу редакцию. Вот уж если потом будут продолжаться звонки от Горчакова или еще каких-нибудь конкретных известных людей, то я приду к вам с покаянием. Обещаю.
- Значит, кто-то преследует цель насолить тебе? – обескуражено проговорил главный редактор.
 
Василиса развела руками:
- Возможно, кто-то просто воспользовался ситуацией с этими убийствами и моими статьями, чтобы посчитаться со мной за свои обиды.
- Во как… и многих ты обидела?
- Если б я знала…
Петр Петрович пошарил по карманам, извлек оттуда пачку сигарет и стал оглядываться в поисках пепельницы.
- Вот она, - Василиса придвинула маленькую керамическую плошку, которая стояла напротив шефа.
- Кто притащил эту безвкусицу, ума не приложу, - пробурчал он. – Все время ее ищу, а она всегда стоит рядом.
- Это потому что одного цвета со столом, - объяснила Василиса.
- Наверное.
Петр Петрович сделал несколько глубоких затяжек и откинулся в кресле.
 
- Меня угостите? – попросила она.
Шеф быстро выпрямился и суетливо протянул пачку.
- Извини, ты же вроде не куришь?
- А теперь, похоже, начну. В новую жизнь с новыми привычками, - озаглавила она свою просьбу.
Они молча сидели, выпуская в пространство клубы дыма. Особенно густо дымила Василиса, потому что курить не умела.
Спустя некоторое время, Петр Петрович спросил:
- И чем ты сейчас собираешься заниматься?
 
Василиса затушила сигарету и кашлянула.
- Это вы про работу? – уточнила она.
- А про что еще?
- Ну… здесь, конечно, не все так просто. Попробую себя в новом жанре. Например, убирать чужие квартиры.
Петр Петрович поперхнулся дымом.
- У тебя что, Малеева, совсем крыша поехала? – с неприкрытым ужасом спросил он. - Ты на себя в зеркало смотрела?
- Не поняла, - растерялась она. – Неужели дела мои так плохи, что даже в уборщицы лицом не вышла?
Шеф прыснул в кулак.
- Да у тебя же глаза прохиндейки, причем, умной прохиндейки. Ни к одному приличному дому такую домработницу на версту не подпустят. Тем более что обязательно наведут справки про твое прошлое, а еще ты и в телевидении уже засветилась. Короче, тебя не только прогонят, но еще будут долго и больно пытать, для каких таких надобностей в семью втерлась. Догоняешь?
 
Василиса с каменным лицом смотрела на своего начальника.
- Хотите сказать, что здесь меня ждет полный облом? А я уже объявление в Интернете дала, еще и про жилье упомянула…
- Про какое жилье? – не понял шеф.
- Ну, чтобы там жить, где убирать буду.
- Нет, ты точно малахольная, - корчась от смеха, проговорил Петр Петрович. – «Журналистка влезла в чужой дом под видом домработницы» - сюжет для ЧП на канале НТВ и только!
Василиса отвернулась к окну. Она никак не могла разделить буйное веселье Петровича.
 
- Со стороны, наверное, очень смешно, а мне что делать?
Петр Петрович растер ладонями лицо и сделался серьезным.
- Если считаешь, что здесь тебе пока работать не стоит, то надо крепко подумать. Дело это непростое, - он побарабанил пальцами по столу. – Я попробую позвонить кой-кому из знакомых. Постараюсь в ближайшее время тебе сообщить. Идет?
- Идет, - грустно ответила она. Не объяснять же Петровичу, что просто работа, без жилья, ее мало устраивает. А найти быстро такую работу, зарплата на которой позволяла бы снимать приличное жилье – это нереально.
- Не кисни, все образуется, - Петр Петрович хлопнул ладонью по столу.
- Угу, - буркнула Василиса и поднялась со стула.
 
В мастерской у Крюкова витал запах свежезаваренного кофе.
- Держи, - протянул он Василисе ключи от ее машины.
- Что, все так безнадежно? – спросила она с кислой физиономией.
- Почему? Все в полном порядке. Стоит себе у нас во дворе и тебя, непутевую, дожидается.
 
- Правда? Ой, Женя, спасибо, - Василиса подошла к нему и громко чмокнула в щеку.
- Могла бы и понежней, - недовольно буркнул он.
- А чего было-то? Шибко быстро ты справился.
- Ничего особенного. Просто полное физическое истощение.
- Ой… а что это значит? – у Василисы вытянулось лицо.
- Вася, вот смотрю я на тебя и удивляюсь: вроде не блондинка, а рассуждаешь… Заправлять, подруга, надо машину вовремя, ясно?
- Какой ужас! – только и смогла ответить Василиса, закрыв от стыда лицо руками.
 
Освободив край стола от бумаг и разных снимков, фотокорреспондент разливал напиток по чашкам.
- Прошу к столу, - он галантно поклонился, поправил свой шарф и улыбнулся.
Василиса присела на табуретку.
- Подкрепись, а то на тебе лица нет. Что там наш старик, не одумался? – спросил Женя, придвинув к Василисе тарелку с сэндвичами.
Василиса неопределенно пожала плечами:
- Да я как-то и сама уже не хочу в такой обстановке работать.
Он удивленно посмотрел на нее.
 
- Ты, Васька, капризничаешь, не иначе. Где ты видела в газетах, подобных нашей, нормальную обстановку? Все как на вулкане, не одна ты.
 
- Ага, - кивнула Василиса, - все на вулкане, а я в самом жерле, тебе не кажется?
Крюков отхлебнул из чашки.
- Пей, уже не горячий, - напомнил он ей.
Василиса взяла в руки чашку и глубоко вдохнула запах, исходящий от кофе.
- Ты молодец, не ленишься заваривать молотый, - она сделала глоток и поставила чашку обратно. – Петрович уже не настаивает на моем увольнении, - добавила она.
- Вот как? Так в чем проблема, не понимаю.
- Да особо ни в чем. Во всяком случае, с Петровичем проблем у меня нет.
- Ты хочешь сказать, что принципиальных разногласий по поводу твоих выводов у вас уже нет?
 
Василиса кивнула:
- Принципиальных нет. Но здесь мне работать сейчас нельзя.
Крюков удивленно поднял брови и посмотрел на Василису.
- Расшифруй, - попросил он.
Василиса покачала головой.
- Это долгий разговор, Женя. Мне сейчас некогда.
Крюков сделал глоток из чашки и, поморщившись, поставил ее обратно на стол.
- Что, уже есть чем заняться? Быстро ты… и в какую газету, если не секрет, навострила лыжи? – спросил он и отвел взгляд в сторону.
Василисе почудился в его вопросе легкий холодок профессиональной зависти.
 
- С чего ты взял, что я собираюсь в газету? – спросила она и принялась медленно жевать сэндвич, решив слегка натянуть его нервы.
- Нет? Странно. Тебя Петрович очень ценил, а он в кадрах толк знает.
- Надеюсь, - согласно кивнула Василиса.
Такой ответ окончательно поставил фотокора в тупик.
- Хочешь сказать, что наш шеф тебя на телевидение сосватал? – сделал он очередную попытку, не моргая глядя на Василису.
- Женька, осторожно! – воскликнула она и схватила его за руку, в которой тот держал чашку. – Кофе прольешь.
Крюков поставил чашку на блюдце и покраснел. Василиса поднялась и, положив руку ему на плечо, как можно мягче сказала:
- Жень, как только все уладится, я обязательно расскажу об этом тебе первому. Идет? А то, как бы не сглазить, - многозначительно добавила она.
 
Крюков тоже вскочил со своего места.
- Само собой, Вася, - он добродушно улыбнулся. – Я тоже в таких вопросах суеверный. Если что понадобится – обращайся.
Василиса на мгновение остановилась у порога, затем сказала:
- Уже обращаюсь: нет ли у тебя знакомых, которые недорого сдают жилье?
- Жилье? – растерянно повторил он. – Вот с жильем я как-то не очень.
А что твой Фокин? Ты решила уйти от него?
Василиса снисходительно посмотрела на Крюкова, как будто он у нее клянчил на пирожок.
- Это он решил, чтобы я ушла от него. Ясно?
Фотокор растерянно молчал, не зная, что ответить.
- Вот такие вот дела, Жека, - Василиса хлопнула его по плечу и вышла из мастерской.
 
Крюков через несколько секунд очнулся и окликнул Василису:
- Погоди!
Она обернулась.
- Вася, есть хороший вариант и, главное, совсем даром, - подбежав, сказал он.
- То есть? – не поняла она.
- У меня. Живи у меня.
Василиса развернулась, чтобы продолжить свой путь.
Он схватил ее за руку.
- Стой! Ты совсем не так меня поняла. Я ведь живу за городом в большом доме вместе с бабушкой. Комнат свободных полно. Выберешь любую. Мое присутствие даже не заметишь, честное слово!
Василиса хмыкнула:
- Как мышки, каждый в своей норке, да?
Крюкова подобное сравнение слегка покоробило, однако спорить он не стал.
- Ну, приблизительно. И бабушка будет довольна. Ты же знаешь, она тебя любит.
- Спасибо, Женя, - ответила она и грустно улыбнулась. – Если уж совсем не сложится, я обязательно воспользуюсь твоим гостеприимством.
- Даже не сомневайся, всегда будем рады, - он широко улыбнулся и скрылся в мастерской.
 
Побросав свои немногочисленные пожитки в плотный пакет, Василиса покинула редакцию. Время было обеденное, кабинеты опустели. То, что она ни с кем из коллег не встретилась, ее вполне устраивало. Помочь они ей вряд ли смогут, а выслушивать слова сочувствия ей сейчас меньше всего хотелось. Тем более что у некоторых при этом от радости глазки будут потуплены в пол, дабы искры счастья не брызнули невзначай.
 
Повернув ключ зажигания, она плавно тронулась с места. От кофе и выкуренной сигареты разыгрался аппетит, и Василиса невольно начала вглядываться в вывески вдоль дороги. Где-то здесь неподалеку должно быть кафе «Тет-а-тет». Когда-то они с Рудиком ужинали там. Было весьма прилично. Василиса невольно улыбнулась: неужели она будет испытывать ностальгические муки, когда войдет туда? Надо непременно проверить…
 
Она вошла в зал и огляделась. С тех пор здесь, безусловно, многое переменилось. В первую очередь, общая тональность помещения стала более мягкой и светлой. А в ту пору здесь преобладали темные краски и приглушенный свет. Появилось больше зелени, по большей части, конечно же, искусственной, но все равно было красиво. Небольшие столики стояли по-прежнему в достаточном отдалении друг от друга, что всегда приятно, когда хочешь поужинать в спокойной обстановке и небольшой компании. Сейчас здесь было немноголюдно.
- Вы к нам пообедать или у вас деловая встреча?
Она не услышала, когда к ней подошел официант.
- Я? – Василиса немного растерялась. – Вообще-то пообедать. А если деловая встреча, то что?
 
- Тогда я вам предложу отдельный кабинет, - мягким голосом вежливо пояснил молодой человек. – Проходите вон за тот стол у окна, - он указал рукой на одиноко стоящий столик. – Это мое любимое место.
Василиса посмотрела на официанта и улыбнулась.
- Этот стол вы лучше обслуживаете?
- Обслуживаю я везде и всех одинаково, - усмехнулся он. – Просто в свободное время люблю сам здесь посидеть.
- Уговорили, - кивнула она и направилась в указанном направлении.
 
Через минуту официант подошел к ней и положил на стол меню.
- Изучайте.
- Погодите, - остановила она его. – Давайте без этого, - Василиса отодвинула от себя папку. – Принесите мне что-нибудь на свой вкус, главное, чтобы было сытно и ждать недолго.
Молодой человек, приподняв брови, на мгновение задумался. Затем перевел взгляд на Василису.
 
- Тогда порекомендую свиную отбивную с овощным салатом и свежей зеленью…
- Вот-вот, просто замечательно. И еще стакан вишневого сока и зеленый чай с мелиссой.
Официант кивнул и удалился.
Василиса задумчиво посмотрела в окно. По узкой улице изредка пробегали автомобили. Через дорогу виднелся фонтан, который пока еще не работал. Небольшая площадь, скорее даже площадка, окружавшая его, была уставлена скамейками, за которыми плотной изгородью рос невысокий, ровно подстриженный кустарник. Летом здесь очень красиво. И сидеть у такого окна действительно приятно. Особенно, когда у тебя настроение соответствующее – хорошее, в смысле. С настроением сейчас напряженка, однако, раскисать нельзя, совсем нельзя…
 
- Ваша отбивная. Приятного аппетита…
- Спасибо.
Василиса взяла в руку стакан с соком и посмотрела на соседние столики. Немногочисленные посетители негромко переговаривались, позвякивала посуда, откуда-то, едва слышно, доносились звуки приятной музыки. В одиночестве, как и она, сидел еще один мужчина солидного вида. Ему заказ еще не принесли, и он, поставив пузатый портфель на соседний стул, внимательно изучал какие-то документы. Сделав несколько глотков, Василиса принялась за отбивную. Мясо просто таяло во рту. Хорошая еда, как известно, должна непременно улучшать настроение. Вот и надо пользоваться моментом, пока еще есть за что вкусно пообедать, - решила она.
 
Тихая мелодия мобильника раздалась из сумки. Василиса отложила вилку в сторону и, достав аппарат, посмотрела на экран. «Номер засекречен» - высветилось на дисплее.
- Да, - ответила она, ощущая неясную тревогу.
- Привет, милая, - раздался из трубки странный, какой-то плавающий голос.
- Это кто? – спросила она и почувствовала, как сдавило горло.
- Я твой друг, - проблеяла трубка. Очевидно, говорили с использованием какого-то приспособления для изменения голоса.
- Вы ошиблись номером, - резко ответила она и захлопнула крышку телефона. Однако звонок раздался вновь, едва она опустила мобильник в сумку. Пришлось ответить.
 
- Что тебе надо? – спросила она как можно спокойнее.
- Всего лишь пожелать тебе приятного аппетита, милая, - пробулькала трубка и отключилась.
 
Василиса на некоторое время замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. Еда потеряла всякий вкус, во рту пересохло. Однако поднести ко рту стакан воды она бы сейчас не отважилась – руки не слушались, а челюсти свело, казалось, намертво. Она медленно, не поворачивая головы, обвела глазами зал с посетителями. Затем посмотрела в окно на улицу. Все это ей ровным счетом ничего не дало. Никого, кто держал бы мобильник в руке, она не заметила. Василиса собралась с силами и отодвинула от себя тарелку с едой. Тотчас возле стола возник официант с чашкой на подносе.
- Рассчитайте меня, пожалуйста, - быстро произнесла она.
- Вот ваш чай. Как вы просили – зеленый с мелиссой.
- Спасибо. Рассчитайте меня, - еще раз повторила она, не притрагиваясь к чаю.
- Да-да, конечно, - молодой человек суетливо протянул ей счет. – Что-то не так? Вы совсем мало поели, а мне казалось, что отбивные сегодня просто классные…