Самый лучший праздник.

Зиму Светка с детства не любила. Северный городок, в котором она жила, уже в ноябре был полностью засыпан снегом и совсем не ноябрьский морозец щипал за щеки и нос. Казалось, что все время стоят сумерки – и ранним утром, когда Светку, закутанную колючим шарфиком по самые глаза, везли на санках в ясли, и, когда забирали домой в шестом часу вечера, – на улице всегда было темно, и лишь редкие фонари отбрасывали свой тусклый, рахитичный свет на дорогу. Из-за холодной погоды и резкого, пронизывающего ветра ясельную малышню очень редко выводили на прогулку, и Светка, с ногами забираясь на подоконник, теплым своим дыханием растапливала маленький островок на замерзшем окне, и через этот «глазок» смотрела на пустынный двор. Весь мир, такой необъятно-широкий и захватывающе- интересный в другие времена года, зимой сужался до размеров этого крохотного кружка на покрытом ледяными иероглифами стекле.
 
Единственным, что примиряло Светку с зимой, были зимние праздники – Новый год и Рождество. Последние дни декабря, сверкающие затейливо подмигивающими огоньками гирлянд, шуршащие мишурой, пахнущие хвоей и фруктами, были наполнены счастьем и ожиданием чуда.
Готовиться к торжеству начинали заранее, и эти приготовления вызывали у Светки еще больший восторг, чем сами праздники. Вечерами Светка с мамой сидели за кухонным столом и делали немудреные украшения - вырезали снежинки из белой гофрированной бумаги, лепили цветные фонарики, оборачивали серебряной фольгой шишки, собранные в лесу еще летом. Уютно светил оранжевый абажур, похожий на огромный мандарин, заставляя вспыхивать разноцветными искрами блестящие спиральки серпантина и длинные ленты мишуры.
 
Все тогда казалось сказочным. И принесенная папой живая елочка, поначалу робкая, съежившаяся, с ледяными, колкими иголочками, но постепенно от тепла все более смелеющая, распушающая свои темно-зеленые веточки. И ледяные скульптуры в парке, изображающие Деда Мороза со Снегурочкой и разных диковинных зверей. И бенгальские огни, которые можно было зажигать прямо в комнате – они весело шипели и трещали, разбрасывая вокруг себя сонм ослепительных маленьких звездочек, – и Светка визжала от восхищения и радостного испуга.
 
Елку Светка наряжала сама по принципу «Красоты много не бывает», развешивая на гнущихся от тяжести зеленых ветках все имевшиеся в наличии елочные игрушки, и – как последний штрих – накидывая на елку водопады серебристого «дождика». Напрасно родители уверяли Светку в том, что из-за обилия игрушек и украшений совсем не видно самой хвойной красавицы. У Светки на этот счет было собственное мнение. Елочные игрушки были для нее, как старые, давно знакомые приятели, – и как можно было оставить в коробке смешного клоуна на прищепке, или отважного космонавта в красном скафандре, – ведь все они тоже хотят встретить Новый год и Рождество! Многие игрушки были совсем старые, еще из папиного и маминого детства, но даже такие, потертые и потерявшие перламутровый блеск, были для Светки милее, чем любые другие.
 
А череда новогодних утренников – сначала в детском саду, потом на работе у папы и мамы, и наконец, общегородская елка, проходившая в местном Драмтеатре! Карнавальные костюмы Светке мама придумывала и шила сама, – и Светка становилась то застенчивой Дюймовочкой в смешном, голубом колпачке-колокольчике, то задорной Красной Шапочкой в кокетливой клетчатой юбочке, то благонравной Мальвиной в пышном платье с оборками, из-под которого выглядывали забавные кружевные панталончики. А когда Светка училась в первом классе, мама и вовсе превзошла себя. Несколько вечеров подряд она шила восхитительное платье с роскошной, длинной юбкой, а папа смастерил из крепкой проволоки кринолин. Когда на Светку водрузили это сооружение, и пышная, многоярусная юбка скрыла ее ножки в нарядных туфельках, – все ахнули. Светка выглядела хрупкой и трогательно-прекрасной, как маленькая испанская инфанта с картин Веласкеса.
 
А подарки! Заветные кулечки с конфетами и мандаринами, получаемые от Деда Мороза на утренниках, моментально потрошились и тут же возле елки поедались. А дома Светку ждали сюрпризы от мамы и папы, любовно завернутые в блестящую оберточную бумагу. Эти подарки вручались под бой курантов, но были еще и другие – самые желанные, самые заветные. Их Светка находила наутро после рождественской ночи. Обычно волшебные дары оказывались под елкой, а кто их туда положил – было тайной. На все Светкины вопросы родители лишь недоуменно пожимали плечами и делали большие глаза. Долгое время Светка считала, что все эти чудеса – дело рук рождественской феи.
 
Самым поразительным подарком от феи был стеклянный снежный шар. Внутри него жила настоящая зимняя сказка – маленькая избушка, заметенная снегом по самую крышу, пушистая елочка, под которой притаился пугливый зайчонок. Светка сразу подумала, что этот крошечный домик в шаре и есть жилище самой феи. Иначе как объяснить это чудо, - стоило слегка встряхнуть шарик, и все таинственным образом оживало, на избушку и елочку падали, кружась и сверкая, пушистые снежинки. Светка смотрела как завороженная на эту белоснежную карусель, в надежде хоть раз увидеть саму фею, танцующую Вальс Снежинок, но, увы, фея не показывалась. Зато Светкины желания, загадываемые в рождественскую ночь, исполняла исправно – все были живы, здоровы и любили ее, Светку. Этот шарик до сих пор остался для Светки одним из символов счастливой и беззаботной детской поры…

 
… Давно уже новогодние и рождественские праздники не приносили Светлане ничего, кроме усталости и разочарования. Суетливая новогодняя круговерть, поначалу приводящая в радостное возбуждение, постепенно подминала под себя. Поспешные приготовления к торжеству, вмещающие в себя и тщательную уборку квартиры, и покупку продуктов к праздничному столу, и выбор многочисленных подарков и сувениров почему-то не приносили удовольствия и превращали праздник в тяжелый труд.
 
Последние предпраздничные дни, бывшие самой безмятежной и счастливой порой во времена детства, теперь были наполнены суматохой и неразберихой. Светлана нервничала, торопилась, все нужно было предусмотреть, обо всем позаботиться. Что подарить мужу, детям, коллегам по работе и придирчивой свекрови? Какие блюда выбрать для праздничного меню, чтобы поразить всех собравшихся гостей? Какой выбрать наряд и какую соорудить прическу, чтобы выглядеть лет на десять моложе? Все эти вопросы роем вились в ее голове, пока она с трудом передвигалась в переполненном уличном потоке, несущем ее мимо празднично украшенных витрин с зазывными рекламами о рождественских скидках и распродажах.
 
На минуту выныривая из собственных дум и оглядываясь по сторонам, Светлана видела вокруг себя такие же озабоченные, нахмуренные лица. Похоже, что не ей одной радостные предновогодние хлопоты представлялись некоей гонкой, соревнованием под девизом «У меня будет самый лучший праздник!»
Не об этом ли так ожесточенно спорит молодая пара, замешкавшаяся на крыльце офиса турагенства. И, наверное, похожие мысли бороздят вспотевший лоб этой усталой, полной женщины, нервно перебирающей свои многочисленные покупки в колко шуршащих пакетах. И вон тот солидный мужчина в дорогом пальто, с брезгливой гримасой на холеном лице выбирающий среди елочных развалов подходящее деревце, тоже, наверное, беспокоится о том, чтобы все прошло идеально. «Накануне праздников все как будто сходят с ума, - подумала Светлана,- и я не исключение».
 
Поддавшись невольному импульсу, она тоже подошла к небольшому пятачку на площади, где шла бойкая торговля пушистыми новогодними деревцами, и вдохнула терпкий, смолистый, щекочущий ноздри аромат хвои. В их доме уже давно не ставили живую елку, ее место заняла элегантная синтетическая соперница с идеально ровными ветвями и мягкими иголочками. Муж сам наряжал ее, не доверяя варварскому, как он говорил, вкусу жены и детей. Сообразно его собственным эстетическим представлениям, елка должна была выглядеть стильно и современно, и поэтому ее наряд состоял из одинаковых по размеру перламутровых шаров, выдержанных в единой цветовой гамме. А коробка со старыми елочными украшениями год за годом продолжала пылиться где-то на антресолях, и Светлане порой было грустно и обидно за своих игрушечных «друзей детства».
 
«Куда ушло это ожидание чуда, которое неизменно сопровождало меня раньше в канун рождественских праздников, - размышляла Светлана, - каждый год одно и то же, все идет по давно знакомому сценарию. Каждый год я выбиваюсь из сил, чтобы отметить праздник как можно лучше, так, чтобы он запомнился надолго, а что получается? Чем прошлогоднее торжество отличалось от предыдущего? Кажется, что лишь тем, что в один год на столе коронным блюдом был фаршированный яблоками гусь, а в другой год – запеченный поросенок. Опять те же гости с равнодушными поздравлениями, те же лица, эти унылые Семеновы со своими вечными рассказами об одолевающих их многочисленных хворобах, и чета Дергуновых, которые каждый год портят мне настроение. Дергунов опять будет утаскивать Светиного мужа в коридор для того, чтобы там тайком «тяпнуть по маленькой, пока жены не увидели», а его дражайшая половина опять начнет критиковать Светину стряпню и наряд, не забывая при этом кокетливо надувать губки и стрелять лукавыми глазами на всех мужчин, находящихся в комнате».
 
При этих воспоминаниях Светлану передернуло. «Да, все будет, как всегда. Я буду бегать из кухни в комнату, обжигая руки о горячий противень, и с испугом следя за тем, чтобы не капнуть жиром на новое платье. Строя из себя радушную хозяйку, буду всем улыбаться, угождать, делать вид, что не замечаю, как нахальная Дергунова, танцуя с моим собственным мужем, льнет к нему всем телом, а он, разомлевший от вина и женской близости, будет еще сильнее прижимать ее к себе. После чая кому-то опять придет в голову устроить фейерверк во дворе, и вся подвыпившая и осоловевшая от сытной еды компания высыпет на улицу. И снова кто-нибудь обожжет руку неудачно взорвавшейся петардой, а кто-то начнет жаловаться на тошноту и боль в желудке, и мне опять придется всех вести наверх, чтобы оказать там первую медицинскую помощь. И, когда, наконец, все разойдутся по домам, и я, с трудом уложив спать усталых, раскапризничавшихся от долгого застолья детей, зайду в столовую, то увижу мужа, пьяно храпящего прямо за неубранным столом. Соберу грязные тарелки, и утро нового года застанет меня, как и прежде, за мытьем посуды».
 

… За этими горькими мыслями Светлана сама не заметила, как оказалась на пустынной аллее тихого городского сквера. Сюда почти не долетал шум оставшегося позади суетливого, гомонящего проспекта, и Светлане на минуту стало жутковато от этой почти нереальной тишины. Казалось, сама зима затаила дыхание, и лишь невесомая, летящая завеса из снега кружилась и сверкала в ярких, разноцветных огнях гирлянд, растянутых между фонарями.
 
Светлана подняла голову, и, как в детстве, стала ловить губами падающие снежинки. Какое-то давно позабытое чувство подхватило и несло ее на своих крыльях. Вдруг захотелось заплакать. «Вот так ждешь, ждешь этих праздников, готовишься к ним, предвкушая восторг и радость, а вместо этого чувствуешь лишь разочарование и опустошенность». Светлане припомнился эпизод из детства. Ей было тогда года три-четыре, и в тот день должен был прийти фотограф, чтобы запечатлеть всю семью. Все бегали по дому возбужденные и веселые, папа громко требовал выдать ему расческу, мама рылась в ящике комода в поисках теней и помады, они толпились перед зеркалом, смеясь и шутливо отпихивая друг друга. Светку тогда тоже дочиста отмыли, нарядили в новенькое платье, с трудом расчесали непокорные кудряшки и завязали на макушке большой, пышный бант. Наконец, пришел дяденька со странной штуковиной, долго устанавливал ее, поправлял свет, а все сидели на диване в напряженных позах и чего-то ждали. Светка начала было хныкать, но на нее шикнули, а дядя-фотограф сказал: «Смотри сюда, девочка, сейчас вылетит птичка!» Светка вытаращила глаза, но никакой птички не увидела. Все вдруг расслабились, поднялись с дивана, а Светка все еще продолжала ждать птичку. А когда фотограф ушел, и мама начала стягивать со Светки нарядное платье, та вдруг не выдержала и горько разрыдалась. На миг Светлана вновь ощутила себя той маленькой, обиженной девочкой, напрасно ожидавшей волшебного появления «птички», и слезы навернулись на глаза.
 
Она задрала голову вверх, чтобы слезы закатились обратно, и взмолилась про себя: «Ах, фея, рождественская фея, яви мне свое волшебство, сотвори чудо, сделай так, чтобы эти праздники я отметила не так, как всегда!» И в то же мгновение поскользнулась на ледяной дорожке и упала, неудачно подвернув ногу. «Ой! – громко вскрикнула Светлана, все еще продолжавшая сидеть в снегу и не решавшаяся встать. - Ой, мамочки!»
 
- Ну, чего голосишь? – донесся откуда-то сверху грубоватый, хриплый голос.
Света подняла голову и увидела стоявшую над ней странную фигуру, закутанную в тяжелый ватник, перевязанный в талии теплым платком, и с метлой в руках. Было даже непонятно, кто это – мужчина или женщина.
- Я упала, - прошептала Светлана.
-Вижу, - лаконично ответило существо непонятного пола, подхватило Светлану за талию и поставило на ноги. - Идти сможешь?
- Не знаю.
Странное существо, при ближайшем рассмотрении оказавшееся нестарой еще женщиной, кряхтя, дотащила прихрамывающую Свету до ближайшей скамейки и, усадив, поинтересовалась:
- Так лучше?
- Да, спасибо! – чуть слышно выдохнула Света, морщась от нестерпимой боли.
- Да не за что! – незнакомка коротко хохотнула. – Я всего лишь исполнила твое желание: встретишь Новый год и Рождество в больнице и уж теперь-то точно эти праздники отметишь не так, как всегда.
- Откуда вы знаете?- Светлана во все глаза уставилась на женщину, и даже попыталась встать, но тут же опять со стоном повалилась на скамейку.
- Ну чего распрыгалась? Сиди уже! – женщина нагнулась, сняла огромную брезентовую рукавицу (рука у странной дворничихи оказалась удивительно маленькой и белой), и дотронулась до ноющей Светиной лодыжки. - Сильно болит?- сочувственно спросила она, и, не дожидаясь ответа, принялась поглаживать и массировать больное место. - Ну-ка, встань.
Светлана поднялась со скамьи, и с удивлением обнаружила, что нога совершенно не болит.
- Вы кто? – завороженно глядя на свою спасительницу, прошептала Света.
- Не узнала что ли? Это же я – Рождественская Фея, - женщина хитро улыбнулась в ответ на испуганный и удивленный взгляд оторопевшей Светланы.
- А разве феи – такие? – Светка до сих пор не могла прийти в себя. - В этом тулупе и с метлой вы больше похожи на…- тут она смешалась и замолкла.
- Ну, договаривай! Ты ведь хотела сказать – на Бабу Ягу?! – загадочная незнакомка звонко рассмеялась, и Светлана неожиданно поняла, что сейчас перед ней стоит совсем молодая девчонка с ярко блестевшими на румяном лице голубыми глазами. - А ты, поди, думала, что я явлюсь к тебе в виде небесного создания с трепещущими на ветру прозрачными крылышками и с волшебной палочкой в руках?!
- Так ты правда – Фея! Та самая, из стеклянного шарика?! – Светка всплеснула руками и тоже засмеялась.
- Ну, положим, что не из шарика, но Фея – самая что ни на есть настоящая! Давай загадывай свои желания, только поосторожней, а то выйдет, как десять минут назад.
- Ой, я даже и не знаю, что загадать! Понимаешь, все у меня вроде бы есть, а счастливой я себя уже давно не чувствую. Ушла куда-то из моей жизни радость, пропало ощущение чуда… Хочется хотя бы в праздники вновь вернуть то беззаботное время, когда я была маленькой и смеялась просто так, от всякой ерунды…
- Так за чем же дело стало, - Фея ласково смотрела на раскрасневшуюся от волнения Светлану, - что тебе мешает снова вернуться в детство и ощутить тот же восторг и радость?
- Ну, Фея, я не могу! Пока к этим праздникам готовишься, так перенервничаешь и устанешь, что хочется только одного – чтобы они скорей уже прошли, и жизнь вернулась в свою нормальную колею. Столько всего нужно успеть, столько всего наготовить, чтобы все было, как надо, чтобы не ударить в грязь лицом.
- Ну и для кого же ты так надрываешься, позволь узнать? – Фея слегка нахмурилась. - Зачем мучиться, придумывая немыслимые по вкусноте и дороговизне блюда, бегать по магазинам в поисках диковинных лакомств, таскать тяжеленные сумки с продуктами, потом часами горбатиться у плиты - неужели все это лишь для того, чтобы поразить воображение своих гостей, которые, скажу по секрету, никогда не смогут по достоинству оценить твои старания!
- Ну как же… - Светка растерянно посмотрела на Фею, - ведь это же такая традиция… праздничное застолье… на столе всего должно быть вдоволь… и нельзя гостей оставлять голодными… Что обо мне подумают?..
- А не все ли тебе равно? И, вообще, зачем приглашать в гости таких людей, которые могут что-то там не то про тебя подумать? Не лучше ли эти праздники провести с семьей, отправиться, к примеру, с мужем и детьми в ближайшую рощу, захватив с собой горячий чай в термосе и вкусные бутерброды, и там, отыскав самую красивую елочку, отметить этот волшебные праздники?! Кидаться снежками, валяться в снегу, водить хороводы и во весь голос распевать рождественские гимны?! Дурачиться и веселиться от души, не заботясь о том, чтобы не испортить прическу и не помять нарядное платье…
- Не знаю… Звучит здорово, но… Гости уже приглашены, и я не могу им отказать – ведь им так нравится отмечать праздник у нас…
Фея сердито уставилась на Светлану и воскликнула:
- Ну конечно, им нравится! А тебе?! Что нравится тебе?! Может, пора перестать делать то, чего от тебя хотят другие и хотя бы раз, хотя бы в эти сказочные дни, сделать все так, как хочешь ты сама?!
 
Фея схватила Светку за руку и потащила ее за собой.
- Смотри, вот снежная горка! Помнишь, как ты любила кататься с нее в детстве? Хочешь снова почувствовать себя маленькой беззаботной девочкой? Давай, смелее, скатись с нее, верни себе ощущение забытой свободы и счастья! – Фея затянула упиравшуюся Светку на вершину горки. - Не бойся снова стать самой собой, не бойся сделать то, чего давно хочешь, - с этими словами Фея пихнула Светку в спину, и та покатилась вниз.
 
На середине горки она, не удержавшись на ногах, шлепнулась, вскрикнула, и весь остальной путь проделала, сидя на пятой точке и оглушительно визжа. Ткнувшись со всего маху в наметенный у подножия сугроб, Светка с шумом выдохнула, и стала искать глазами свалившуюся при падении шапку. Фея звонко хохотала. Светка решительно направилась на вершину снежной горки, схватила в охапку смеющуюся проказницу, и они скатились вместе. Сладкий ужас и упоительный восторг от стремительного движения, шума ветра в ушах, летящего навстречу снега – все эти давно забытые ощущения вновь нахлынули на Светку. Сидя в снегу и захлебываясь от беспричинного смеха, она повторяла: «Как здорово, как же здорово!»
 
- Кхм! – раздался поблизости чей-то негромкий кашель.
Светка обернулась и увидела стоящего поодаль мужчину с поводком в руке, удивленно смотрящего на нее. Рядом с ним сидел столь же недоумевающий пес и держал в зубах… Светкину шапку.
- Извините, это не ваше случайно? – мужчина с опаской приблизился к Светке, и протянул ей находку.
- Ага, - весело согласилась Светка и нахлобучила шапку на голову. Гладкий офисный пучок растрепался, и взлохматившиеся, и отчего-то вдруг снова закудрявившиеся волосы нахально лезли в лицо и щекотали шею. – Фея, моя шапка нашлась, - громко позвала она и оглянулась по сторонам. Феи нигде не было.
 
- А где Фея? – Светка строго посмотрела на мужчину, как будто он знал ответ. Тот изумленно уставился на странную дамочку, и с подозрением потянул носом воздух. То же самое проделал и пес, и, глядя на хозяина, вопросительно тявкнул.
 
Светка кое-как выбралась из сугроба, сердито отряхнулась и независимой, гордой походкой удалилась прочь. «Подумал, наверное, что я сумасшедшая или пьяная. А, плевать! Пусть думают, что хотят. Давно я уже так не веселилась!»
 

 
… На площади еще продолжалась торговля елками. Светка подошла к сваленным в кучу деревцам, и с сомнением стала разглядывать хвойный товар. Продавец, молодой, вихрастый парень, заговорщицки подмигнув Светлане, и не говоря ни слова, принес из стоявшего неподалеку грузовика, маленькую, аккуратную елочку. Легкая, пушистая, она была настоящей лесной красавицей…
 
… Светка несла завернутую в мешковину елку домой, предвкушая, как сейчас она вместе с детьми будет наряжать ее старыми родительскими игрушками. На лице ее цвела счастливая улыбка.
Она уже знала, что у нее будет самый лучший праздник!..