Повесть о ненормальном человеке-2

Мистика ни где-то рядом, она в жизни. Повесть основана на реальных событиях.
 

Из гостей я вышел около 17 часов вечера. Фактически же вечером еще и не пахло: солнце ярко светило, а дневная жара достигла своего апогея. Но зноя не ощущалось. Низкая влажность для Алтая – обычное дело для региона, находящегося в сердцевине материка вдалеке от морей и океанов. Легкий ветерок в лицо завершал композицию под названием комфортная погода. Комфортная же погода становится для нас синонимом комфортной жизни при наличии других не менее важных составляющих.
 
Во дворе на детской площадке в песочнице играли маленькие дети. Радостный смех, летевший оттуда во все стороны, красноречивей других слов говорил, что детишкам хорошо и комфортно. И солнце, и тепло, и ветерок явно им были в радость.
 
Да и трем молодым симпатичным мамам, в легких воздушных платьях, подолы которых то и дело пытался приподнять озорной ветерок, скорее всего тоже было комфортно: они весело обсуждали свои маленькие женские секреты, не политику же, периодически посматривая в сторону своих чумазых ангелочков.
 
Возле углового подъезда на лавочке сидела старушка-долгожительница, ровесница Октябрьской революции. В валенках и пуховой шали, с палкой для упора в руках, ей тоже было комфортно греть косточки на солнышке, вспоминая дела далеких дней.
 
В тени вяза за столиком в нескольких метрах от электро-щитовой приметил я и трех мужиков, попивавших пиво. Им тоже было хорошо и вполне комфортно. Вот они-то, скорее всего о политике говорили или о том, где взять еще денег, или кого отправить за пивом, что в итоге опять приводило к разговору о политике. Одного мужика я признал. Не так давно встречался с ним возле церкви. Вот только на этот раз у меня не возникло желания подойти и дать еще денег, в которых он, безусловно, нуждался для продления ощущения комфортности. Наверное, и вправду, нахождение возле церкви располагает к проявлению милосердия.
 
А вот недавно воздвигнутая коммунальными службами на деньги собственников близлежащего жилья спортивная площадка пустовала. На двух турниках и брусьях из металлических труб те места, которые обычно шлифуются до блеска руками, покрылись ржавчиной. Не ступала на них пока что рука человеческая. А вот по ограждению спортивной площадки не только руки, но и ноги прошлись: металлическая сетка в нескольких местах была варварски разорвана. Не лучше обошлись и с баскетбольным кольцом: какой-то местный «илья-муромец» скрутил его так, что попасть в него теперь можно было разве теннисным мячом.
 
«Где дети, где подростки, где молодежь? Почему им не комфортно на спортивной площадке? – наивно подумал я. - В детстве все свободное время я проводил именно на спортивных площадках. Что изменилось с той поры? Да, много чего изменилось. Главное изменение – в жизнь детей ворвался компьютер и Интернет. Занятия спортом и игры нынче стали виртуальными. Того и гляди – жизнь скоро превратится сплошь в виртуальную».
 
Не скрою, желание зайти в элеткро-щитовую у меня тогда возникло, чтобы перерубить силовой кабель. Чтобы дети, подростки и молодежь оторвали свои пятые точки от стульев, пальцы от клавиатур, джойстиков, мышек и дружно вышли на улицу получать радость от живого общения, от занятий спортом, от солнца, от безоблачного неба. Но вспомнив слова Варвары Петровны, что одним отключением света проблему не решить, отказался от радикального пути.
 

*********
 
Выбрав направление движения по городу так, чтобы ветерок обдувал лицо для большей комфортности, отправился на поиски источника ветра ли, счастья ли или пути, который предстояло преодолеть.
 
Я не задумывался, куда иду, а шел прямиком на ветер. Во время движения пытался переварить информацию, полученную от Варвары Петровны. Задуматься было над чем. Чем больше я думал, тем больше склонялся к тому, что Бог действительно есть. Мне даже несколько раз удавалось приоткрыть дверь в своем сердце и реально почувствовать благодать, почувствовать присутствие Бога. Словами такие чувства сложно передать, можно лишь сравнить. Когда после долгой разлуки вспоминаешь о маме, то сразу ощущаешь, как нежный комочек ее заботы и любви касается тебя, согревает, придает уверенности, защищает в трудную минуту. В любую секунду это состояние можно испытать, для этого достаточно вспомнить нежные мамины руки, голос, образ, посмотреть на фотографию с ее изображением. Нечто подобное я испытывал, когда пытался впускать Бога в свое сердце.
 
Ощущение возникавшей благодати длилось считанные секунды. Более всего, наверное, я был похож тогда на слепого котенка, пытавшегося научиться открывать глаза и видеть свет, или спящего человека, просыпавшегося на мгновения от шума за стеной и вновь засыпавшего. Вот только мгновения благодати в отличие от ночных просыпаний и самого сна не забываются. Хотя, многие свои ночные сны я помню. Сны снятся мне каждую ночь. Мне не всегда удается контролировать сон, изменять сюжет или действия, а вот думать во сне научился.
 
Именно во сне мне пришла мысль, что дневная, реальная жизнь, не многим отличается от ночного сна, и что она может быть тоже сном для другого уровня восприятия. Как одна матрешка в другой, а та в третьей. Вот только не додумал, в какой матрешке проходит реальная жизнь, в какой – жизнь во сне, а в какой находится главный центр управления матрешками.
 
Попадая в лабиринт матрешки, человек пытается отыскать свой путь, чтобы перейти на следующий уровень. Но не всегда получается это сделать. Кому-то надоедает постная каша, и он решает остаться в тупике, где всегда есть коньячок под шашлычок - вкусно очень, или в избытке сало с горилкой, или конфеты да мармелад, или вяленая вобла с живым холодненьким пивком. Кто-то устает карабкаться вверх, сбивая ногти в кровь, и выбирает тупичок, где нет гор, а все ровно и гладко. Кто-то устает плыть против течения, когда волны и ветер в лицо, и выбирает тупичок со штилем и горящим камином. Кто-то устает от морозов и снежных ураганов и остается там, где безоблачно круглый год, где прекрасные песчаные пляжи, где тень и умиротворение дают пальмы, где купаться в теплых водах океана можно круглый год. Кому-то не хочется больше быть неизвестным непризнанным героем, и он остается в тупичке, где его готовы любить и обожествлять, где сотни поклонников готовы целовать портреты и песок, по которому он ходит. Кто-то устает от поиска настоящей любви и женится по расчету или на первой встречной.
 
А кто-то ест простую пищу, взбирается в гору, не обращая внимания на сломанные ногти, и делает это не за медали, чины или деньги, а чтобы увидеть, как всходит на востоке солнце, и восхититься в тысячный раз Миром. Или встретить на той вершине свою любовь, так как знает, что она взбирается с другой стороны.
 
Достичь желаемого и выдать достигнутый уютный тупик за желаемое – не одно и то же.
 
Об этом я думал, бродя по городским дорогам и кварталам, осознавая, что несколько тупичков легко удержали меня до сорока лет в своих простеньких сетях от восхождения на свою гору.
 
*********
 
Ориентир – дувший в лицо ветерок, и ноги, использовавшиеся как индивидуальное средство передвижения, привели меня к зданию театра драмы. Ветерок продолжал дуть с прежней силой, а вот ноги выражали протест и идти дальше категорически отказывались, как бы говоря мне, что все: т-р-р, приехали, коечная остановка этого маршрута.
 
Отключившись от мыслей, я посмотрел на театральную афишу с расписанием репертуара. До окончания сезона оставалась неделя. Премьеры местного театра драмы последовать должны не ранее осени, а гастрольные выступления кузбасского театра - лишь через две недели. Идти на что-то старое не хотелось. Театр я люблю, но смотреть одни и те же постановки не в моих правилах. Но я был приятно удивлен, что предлагаемый на сегодняшний вечер фарс-мажор в двух действиях Рэй Куни «Слишком женатый таксист» мне не доводилось смотреть, видно премьеру пропустил по семейным обстоятельствам. Так что выражение: нет худа без добра, можно было применить, читая и в обратную сторону. К хорошей погоде добавилась приятная новость, и я испытал вполне комфортное состояние в ожидании предстоящего спектакля, который для меня, по сути, являлся премьерным. Оставалось только взять билет, но я не боялся, что билетов в кассе не окажется. Не на премьеру проблем с билетом в партере не должно было быть. Ведь гораздо дешевле купить билетик на задворки, а попав в театр, сесть поудобней в полупустой партер, никто ведь не проверяет билеты.
 
Зайдя в вестибюль театра, где за защитным стеклом располагалась касса, на висевшей на стене рекламной афише прочитал рекламный текст предстоящего спектакля: «Потрясающая история из личной жизни простого лондонского таксиста по имени Джон Смит с уморительной и захватывающей интригой! Нашим мужчинам такое может присниться только в страшном сне… Представьте, что вы одновременно женаты на двух очаровательных молодых леди, нежно вас любящих, и самое главное! – страстно вами любимых…»
 
Да, представить такое в наше время страшно! Чтобы у нас простой таксист смог прокормить две семьи, это скорее не фарс-мажор, а фантастический триллер с печальным концом для таксиста.
 
Но в Лондоне вполне возможно. Иная экономика. Иные доходы. Иные нравы. Иная культура. Иная жизнь, одним словом. Не от плохой жизни в Лондоне наши олигархи бегут туда, как тараканы на сахар, и детишек своих в школы устраивают, да попутно лондонских таксистов работой обеспечивают.
 
Театральная кассирша внимательно меня изучила, словно я, какая заезжая знаменитость, сравнивая, такой ли я в жизни, как в кино, или на обложке глянцевого журнала. Хотя, с моей далеко не артистической внешностью, скорее перепутала с особо опасным преступником, находившемся в международном розыске. А если уж и сравнивала, то с фотографией из ориентировки, наклеенной где-нибудь на стене, с указанием, что будьте бдительные - преступник своих жертв обычно в театре выбирает!
 
- Могу вам предложить только четвертый ряд партера, - как-то напряженно, заикаясь, предложила мне кассирша, что даже капельки пота выступили у нее на лице.
 
«Что же она так волнуется, - подумал я. – Четвертый ряд партера – один из лучших: и артистов видно хорошо, и мимику, и едва уловимые жесты, и ушные перепонки напрягать не надо».
 
- Четвертый ряд вполне устроит. Мне один билет. Где-нибудь по центру, пожалуйста, - негромко и спокойно попросил я, стараясь ничем не напугать излишне взволнованную женщину.
 
И лишь когда кассирша подала в окошечко билет со сдачей от тысячной купюры, громко выдохнула, так, что отчетливо было слышно через стекло, словно гирю пудовую с плеч сбросила, и принялась небольшим вафельным полотенцем вспотевшее лицо вытирать, не обращая на меня уже никакого внимания, словно артист после сыгранной сцены.
 
«Не на знаменитость, но и не на бандита», - так и не решив, на кого похож, подумал я.
 
До начала спектакля оставалась около часа, а до гостиницы не более десяти минут размеренного шага. Время позволяло, и я решил поменять свой походный гардероб: джинсы с футболкой, на брюки и рубашку, да и душ заодно принять. Театр у меня всегда ассоциировался с торжественным мероприятием, с праздником.
 

*********
 
До гостиничного номера я добрался без особых приключений. А вот в номере сразу почувствовал, что в мое отсутствие в номере побывали. Скорее даже – побывала. И вряд ли горничная. Может быть, в столицах горничные и могут позволить себя духи за полторы тысячи долларов, но только не у нас в провинции. Так уж получилось, что запах мне был знаком, и перепутать его с подделкой не мог.
 
Каждый человек обладает стандартным набором органов чувств, но обычно какой-то менее развит, а какой-то больше. Нюх-то у меня и компенсировал некоторую глуховатость на одно ухо при весьма неплохом зрении на оба глаза.
 
Запах духов был тонок, изыскан и едва уловим. Но не для меня. Имея вещественное доказательство проникновения в номер перед своим носом, я не мог сформулировать мотив проникновения, ведь у каждого осмысленного действия есть мотив.
 
Корыстный мотив я отбрасывал сразу: вор с такими духами в номер с десятью квадратными метрами, включая в них совмещенный душ с туалетом, забираться не станет. Наживы не хватит на полфлакона духов. Как говорят – овчинка выделки не стоит.
А вот что стоило выделки, я не находил.
 
Отбрасывал я и вариант случайного попадания. Люксов в этой стороне крыла нет. Да и поверить в то, что кто-то перепутал гостиничное крыло, затем входную дверь, и тут еще ко всему и ключи подошли, а, попав в номер, продолжил по нему бродить, наивно пологая, что находится в своем номере, сложновато. К тому же, свежего запаха алкоголя в номере не было. Неизвестный был трезв и действовал расчетливо.
 
Более правдоподобной версией могло быть то, что меня с кем-то перепутали Проникая в номер, в чем-то хотели убедиться. Может богатая ревнивая жена пыталась выследить мужа, который для пущей конспирации прятался по дешевым номерам. В этом случае ей не надо быть мастером по открыванию замков, а дать горничной тысячу рублей, и та сама дверь и откроет.
 
Выстраивать новые версии, а затем принюхиваться к каждому углу в поисках подтверждающих улик, времени не было – в театр опоздать мог. Сбросив с себя вещи, я взял из сумки туалетные принадлежности и направился в душ.
 
Обрадовало то, что не только холодная, но и горячая вода с хорошим напором побежала из крана. Наверное, в гостинице имелась своя бойлерная, и летнее отключение горячей воды в городе ее не коснулось.
 
Постояв пару минут под горячими струями воды, плеснул на руку шампунь и намылил голову. И тут я почувствовал, что, наверное, переходил по улице под солнцем без головного убора, голова закружилась, перед глазами поплыли разноцветные круги, и я стал оседать в чугунную ванную. Перед тем как отключиться самому или вовремя отключения, я случайно уронил руку на рычажок смесителя и перекрыл горячую воду.
 
Холодная вода, слава Богу, быстро привела меня в чувство, но голова продолжала немного кружиться. Присев несколько раз, чтобы увеличить интенсивность кровообращения, и совершив пару наклонов в стороны, убедился, что вполне транспортабелен и годен для похода в театр, после чего стал собираться.
 
Солнечный удар и предстоящее театральное зрелище как более актуальные для меня события, вытеснили из головы мысли о проникновении в номер, о запахе духов, да и о злоумышленнице.
 
*********
 
Наверное, нет в стране человека, который не знает крылатого выражения, что театр начитается с гардероба.
 
Зайдя в театральное фойе, первым делом посмотрел на гардероб. Амбарный замок на решетке явно указывал на то, что гардероб по причине наступившего лета временно не работает.
 
Незадача: театр начался с закрытого гардероба, подумал я. Но нас, русских этим не напугать, надо мы зонт, накидку, сумку, а то и полиэтиленовый пакет с продуктами с собой в зрительный зал возьмем, зато потом в очереди стоять не надо. Насладился великим искусством и гуляй без задержек смело.
 
Те зрители, для которых театр, не просто театр, а часть сознательной жизни, медленно бродили вдоль стен с вывешенными на них фотографиями артистов театра, негромко обсуждая игру того или иного актера, вспоминая яркие эпизоды из прежних постановок.
 
Кто-то из зрителей читал программку, а затем отыскивал портрет артиста, который примет участие в сегодняшней постановке.
 
Кто-то вел задушевную беседу со старым знакомым, с которым, кажется, встречался исключительно в театре. Чаще - это были женщины, но попадались и интеллигентного вида мужчины, рядом с которыми под руку стояли не менее интеллигентные дамы.
 
Для кого театр ассоциируется и с буфетом, на втором этаже в спешке поедал холодные бутерброды, запивая кофе или коньяком из одноразовых стаканчиков.
 
Есть я не хотел, а вот выпить горячий кофе был не прочь. Но отхлебнув едва теплый напиток с сомнительным запахом, оставил его на столике.
 
Просторное красивое театральное фойе с огромными люстрами, излучавшими много света, сияющий чистотой пол вступал в диссонанс с закрытым гардеробом и буфетом, где с термосов наливают остывший кофе в пластиковые стаканы. В театре должно быть все прекрасно, все красиво. Более красиво, чем даже в человеке, ведь человек идет в театр за красотой внешней и внутренней, чтобы потом спроецировать ее на себя.
 
Спускаясь с лестницы, столкнулся еще с одной группой театралов – фантклубом из нескольких молодых поклонниц от двадцати до тридцати. От остальных зрителей выделялись они не только тем, что в руках держали хиленькие букетики цветов, но и каким-то показным пренебрежением к другим зрителям, задирая головы к люстрам, считая себя, скорее всего, не зрителями, а неотъемлемой частью театра, артистами параллельного представления. Когда основное представление заканчивается, и артисты выходят на сцену, наступает кульминация для альтернативных актрис. Выходя на сцену с цветами, чтобы вручить их любимому артисту, они оказываются в центре внимания, когда на них смотрят с двух сторон: из зрительного зала и со сцены. Даже настоящие артисты не могут испытать такого двухстороннего внимания.
 
Несложно было выделить из зрителей семейные пары, недавно решившиеся приобщиться к высокой культуре. Женщины в таких парах проявляли лидерство и не отпускали своих супругов более локтя от себя, осознавая реальную опасность от возможных соперниц, которых здесь хоть пруд пруди. Если на футбол или хоккей своих супругов дамы отпускают со спокойной совестью, то после первого совместного посещения театра одного в театр не пустят никогда. Инстинкт сохранения семьи в дамах высок, и в случае необходимости театром ради этого пожертвуют без угрызений совести.
 
Меня, как не только фактически холостого мужчину, но и юридически холостого, более всего заинтересовала особая группа зрительниц. Состояла она и из совсем молодых девушек, молодых женщин и просто женщин. Помимо любви к искусству все они были романтиками в душе и имели явные или скрытые надежды познакомиться с интересным мужчиной и возможно построить с ним крепкие или романтические отношения.
 
Вот только одиноких романтиков навскидку насчитал человек пять-шесть. Это вместе со мной.
 
Если вдруг текст читает представительница тех романтических барышень, то вот что скажу: «Ходить надо на футбол и хоккей, там не только настоящие мужчины играют, но и на трибунах болеют. А вот потом, вместе можно и в театр».
 
Если вдруг данный текст читает одинокий заядлый болельщик, то вот что скажу: «Ходить надо не только на стадион, но и в театр. А вот потом, вместе можно и на стадион».
 
*********
 
При первом прозвеневшем звонке я сделал вывод: «Зрителей в фойе скопилось как на настоящую премьеру – битком. Аншлаг не на премьере говорит только об одном: о качественной театральной постановке. Не зря пришел». – И это не могло меня не радовать.
 
Дожидаться последующих звонков я не стал, а пошел в зал. Было удивительно, что в четвертом ряду партера все места были свободны. Так что уселся я в гордом одиночестве, заняв целый ряд, не особо сожалея, что меня с двух сторон не сжимают чьи-то тела, ведь тела могли быть и с неприятным запахом. А у меня обостренная чувствительность к запахам, но об этом я уже говорил.
 
Зрители прибывали. После второго звонка свободных мест в зале почти не осталось. И это почти целиком затрагивало мой ряд. За несколько минут пребывания в четвертом ряду я успел переименовать его в свой. Избегали четвертого ряда даже зрители, пришедшие не по билету, а по контрамарке, дающей право занять свободные места в зрительном зале. Ложное чувство гордости постепенно смещало беспокойство: может сиденья в четвертом ряду бракованные, с торчащими из под обивки гвоздями, или вымазаны особой краской без запаха. Привстав, потрогал обивку, потер рукой, ничего подозрительного не обнаружил. Когда же стал присаживаться, то мне опять стало не хорошо, закружилась голова, так что кресло подо мной оказалось как нельзя кстати. Вот бы посреди фойе грохнулся, вот бы переполох устроил.
 
Несколько секунд я сидел с закрытыми глазами. Когда же открыл, то мне тут же захотелось их закрыть, но не получалось. Со мной происходило что-то странное, возможно, последствие солнечного удара. Я бредил. Вокруг меня сидели люди, но я видел только их силуэты, но отчетливо различал свечение, исходящие от них - ауру. Некоторые ауры бы схожи по цвету, но не единого совпадения не обнаружил. Мне показались, что зрители - частички одной мозаики. Аура людей стала сливаться с соседними аурами, объединяться. Вскоре над театральным залом образовалась одна, почти цельная аура, в виде светящегося облака, разрывавшегося только в одном месте – над четвертым рядом партера. Огибая четвертый ряд, аура театра заняла все пространство сцены. И театр я теперь воспринимал не как неодушевленный объект социально-культурного назначения, а как сгусток живой энергии.
 
Вскоре после третьего звонка на сцену стали выходить артисты, но я их не видел. Слышал только приглушенные голоса со сцены и ответный смех из зала. Энергия театра, аура театра, во время игры актеров переливалась разными цветами радуги, от красного до фиолетового, словно цветомузыка в такт музыке, и вибрировала, как морские волны во время прилива и отлива. Удивительное зрелище!
 
Я оказался как бы на необитаемом острове, лишенном ауры Театра.
«Неужели Театр не принял меня в свой круг? Что со мной? Что не так?» - проносилось в моей воспаленной голове.
 
*********
 
Вначале я уловил тонкий, изысканный, едва уловимый запах дорогих французских духов. Поводя носом перед собой, я повернул голову направо – к источнику их распространения.
 
Молодая, стройная, шикарная девушка с распущенными до плеч темными волосами, одетая во все белое: легкие брючки и полупрозрачную блузу явно не китайского или турецкого ширпотреба медленно приближалась по проходу четвертого ряда партера в мою сторону.
 
Когда незнакомка села по правую руку от меня, я осознал, что наблюдал не ее силуэт, и не ее ауру, а такую, какая она есть в реальном мире, и обрадовался, что галлюцинации мои закончились. Посмотрел на сцену: обычная сцена, незамысловатые декорации, несколько знакомых по другим постановкам артистов талантливо воплощают идеи господина Рэй Куни и театрального режиссера. Обернулся назад: полный зал зрителей, весело реагирующих на игру.
 
Несколько минут я приходил в себя после непонятного приступа и не интересовался ничем и никем, тупо уставившись пустыми глазами на сцену. И из этого состояния меня вывел тонкий, изысканный и едва уловимый запах духов, и мое мужское эго проснулось. Не просто ведь так шикарная барышня с не раздражавшим запахом присела рядом со мной. Явно, что в этом что-то есть: определенный намек на продолжение отношений. Описывать разыгравшиеся в голове фантазии не буду, скажу лишь, что они имели место. Наверное, от тех самых фантазий мне стало нестерпимо жарко. Поколебавшись, я решил совершить совершенно бестактный поступок по отношению к очаровательной соседке: пересесть на одно кресло влево, чтобы жар не закончился потоотделением. Не эстетично могло получиться: потный дядя рядом с благоухающей барышней.
 
Но бестактный поступок совершить не смог и вместо горячего потоотделения, струйка холодного пота скатилась по спине. Конечно, я второй и третий раз повторил попытку отклеиться от кресла, но кресло держало меня в своих крепких объятиях. Единственное логическое объяснение, которое находил, – какой-то хулиган намазал кресло клеем. В лучшем случае мне предстояло дождаться перерыва, а худшем – окончания спектакля, чтобы вылезть их одежды. Не во время ведь спектакля стриптиз устраивать.
 
Спасибо автору пьесы, режиссеру и артистам: спектакль оказался веселым, и вскоре я улыбался, местами переходя на смех. Иногда косился на соседку, но та целиком была увлечена происходившим действием на сцене и весело смеялась там, где на самом деле было смешно, улыбалась, где было уместно улыбаться английскому юмору в алтайском исполнении. На меня барышня реагировала не более, чем на сиденье по ее правую руку.
 
Минуты за две до окончания первого действия барышня встала и медленно проследовала на выход. Я проводил ее глазами до выхода и безрезультатно пытался унюхать, куда направляется.
 

*********
 
Когда же закрывающийся занавесь известил зрителей об окончании первого действия, я почувствовал, что ничто меня в кресле более не удерживает.
 
«Ну, не бывает клея с программным обеспечением, - подумал я и стал связывать временное заточение в кресле с фактом присутствия рядом с собой симпатичной барышни. – Что за странная особа? И запах этот… А не имеет ли она отношения к проникновению в гостиничный номер? От силы пять флаконов с такими духами сыщется в городе. Совпадения, конечно, возможны. Но маловероятны», - далее я решил действовать, а не размышлять, устремившись на поиски незнакомки.
 
До третьего звонка я искал девушку по всей доступной территории театра и на площади перед театром. Тщетно искал. Или она укрылась в дамской комнате, или в служебном помещении, или покинула театр, решил я.
 
Вернувшись в зрительный зал, свободных мест кроме как в четвертом ряду партера не обнаружил. Целый ряд пустовал. Мне ничего не оставалась, как проследовать на свое место. Но присел на всякий случай в другое кресло, в которое не удалось пересесть во время первого действия.
 
Спектакль возобновился. Буквально с первых секунд игра артистов увлекла зрителей: искрометный смех раздавался со всех сторон. Вот только я не смеялся, боковым зрением наблюдая, как ко мне приближалась барышня в белом. И присела она не куда-нибудь, а рядом. Могла она, конечно, и перепутать, если использовала меня в качестве ориентира, а не циферки на обивке кресел.
 
Немножко выждав, я решил проверить, не приклеился ли вновь. Ещё как приклеился! Вот только подумать по этому поводу не успел: невидимые руки обхватили мою голову и стали сдавливать, как при выборе арбуза на спелость, вскоре мне уже казалось, что голову мою поместили в тиски и сжимают, чтобы та треснула, как грецкий орех. Пока же не треснула я, мобилизовав резервы, стал в экстренном порядке вспоминать все, что известно о подобной чертовщине.
 
«Вий, Гоголь, Наталья Варлей, круг, молитва – именно такую цепочку выдала моя трещавшая по швам голова. - Круг я не прочерчу, нет мела, да и приклеен основательно. Молитвенника тоже нет. Из всех молитв только «Отче наш» и знаю. Но ведь еще не ночь?! Там ночью чертовщина происходила. – Когда же голова захрустела, принялся спасительно шептать: «Отче наш! Сущий на небесах. Да светится имя Твое…»
 
Повторив молитву десять раз или сто, и тиски, и боль сняло, как рукой. Я почувствовал себя необычайно легко и хорошо. Что не осталось незамеченным барышней в белом. Впервые она повернулась в мою сторону, и, кажется, улыбнулась. Улыбку и глаз я не видел, какая-то пелена мешала. А вот подбородок и шею разглядел. Красивый подбородок. Красивая шея. Ничего демонического.
 
Освободив из плена голову при помощи молитвы, принялся освобождать тело. На этот раз после каждого прочтения «Отче наш» я загибал палец. После девятого прочтения мне удалось привстать. Виктория! Победа! – хотелось кричать. Наверное, так устроен мужчина, что даже малые победы важны для него. Победа дает уверенность в собственных силах. Ощущение силы – окрыляет, но, к сожалению, притупляет бдительность и делает легкой добычей для коварного соперника.
 
*********
 
Отклеить собственный зад, еще не значит отклеиться самому. Это я понял, когда «Слишком женатый таксист» приближался к логической развязке, а барышня в белом встала и пошла на выход. Увлекаемый неведомой силой, как пес на поводке, я направился за ней. Известная мне молитва не могла помочь, так как что-то сравнимое с гипнозом блокировало мозговую деятельность, и я не мог вспомнить ни одного слова из нее.
 
Барышня вышла из театра и пошла по известному только ей маршруту, я же в полусонном состоянии брел за ней, как безумный слепец за поводырем, как марионетка за кукловодом.
 
Сколько бы продлилось мое перемещение, куда, для чего и чем бы все это закончилось, не знаю, но нежданно-негаданно пришла помощь.
 
Я остановился, как вкопанный, напротив художественного салона «Тюрина Гора». Сознание возвращалось. Барышня в белом, словно испугавшись чего-то, убегала. Быстро так убегала. Как настоящая бегунья. Перед тем как окончательно скрыться, развернулась и помахала мне ручкой. То ли таким образом попрощалась со мной, то ли просигналила о желании новой встречи. У меня такого желания точно не было, но, если бы это зависело только от меня.
 
Кто же разрушил коварные девичьи планы, подумал я.
 
Если существует обобщенный портрет профессора прошлого века, то определенно такой профессор не спеша приближался ко мне: лет семидесяти, среднего роста и сложения, одетый в старомодный серый костюм-тройку, белую рубашку и галстук, с узенькой заостренной бородкой, с благородной проседью в волосах и очень умными, пронизывающими насквозь глазами, и тростью в руках.
 
Профессор смотрел меня, как экспонат какой. Закончив осмотр, произнес:
- Добрый вечер, молодой человек. Меня просили передать, что вам срочно надо позвонить маме. Я вижу, вы не местный. Повернете сейчас налево, пройдете прямо до Ленинского Проспекта. Через дорогу увидите Главпочтамт. Переговорный пункт работает круглосуточно. Только позвонить, молодой человек, надо обязательно. Маму надо беречь».
 
В ответ я смог сказать только одно слово:
- Спасибо. - На большее не хватило сил. В другой ситуации я постарался бы выяснить, кто попросил, откуда меня знает, кто он такой, кто та барышня в белом. Но язык еще слабо слушался просыпавшийся мозг и к красноречию я явно был не готов.
 
Сделав несколько неуверенных шагов по направлению к Главпочтамту, я остановился.
 
«Зачем звонить с автомата, когда можно сделать звонок с сотового». - Но обычно не заменимого телефона под рукой не оказалось: уже два дня я обходился без него, положив на хранение в сумку, хотелось побыть наедине с собой, со своими мыслями. - А телефона-то в сумке не было, когда переодевался. Зачем он ей понадобился? – Сомнений насчет того, кто проникал в гостиничный номер, у меня уже не было, а вот зачем – не знал. - Телефон большой материальной ценности не представляет. Разве возникнут некоторые неудобства: потребуется время восстановить записную книгу с номерами телефонов. Но не для этого же его забирать? А вот профессор, наверное, знает ответы на многие интересующие меня вопросы». – Я окончательно очнулся, развернулся и побежал за профессором.
 
За минуту-две профессор не мог уйти далеко. Но я его не нашел, как сквозь землю провалился.
 
«Кого же профессор мне напоминает? Где я его видел? Глаза? Знакомые глаза… – И я вспомнил, где я видел глаза, мастерски переданные художником. – Отец Василий! Его глаза. Без рясы и густой бороды глаза остаются глазами. – Особой зрительной памятью я не обладаю и похожий фоторобот вряд ли составлю, в людях более всего запоминаю глаза. Глаза имеют значительно больше индивидуальности, чем отпечатки пальцев. Объяснить как отец Василий, умерший семь лет назад, оказался передо мной, я не мог. Помочь в этом могла только Варвара Петровна, еще тогда я решил при удобном случае навестить ее.
 
«Но почему именно на Главпочтамт отправил меня отец Василий? – Включилась моя логика и выдала альтернативный вариант: - Переговорочный есть и на Соце. – Дойдя до переговорного пункта на Социалистическом проспекте, я стал свидетелем, как перед моим носом его закрыли. – Старших и мудрых надо слушаться, - решил я и отправился на круглосуточный переговорный пункт. Услугами такси я не воспользовался, у меня и свой автомобиль стоял возле гостиницы. Я нуждался в физической связи с землей, которую мог почувствовать только через ноги, как в детстве, нарезая за день по тридцать километров в поисках ягод и грибов.
 
*********
Отчий дом я покинул в семнадцать лет, вступив на путь взрослой и самостоятельной жизни. За прошедшие годы я старался не нагружать маму своими проблемами. У меня все хорошо, проблем нет, все живы, здоровы - обычно так сухо и скупо отвечал на ее вопросы. И о разводе я ей не сказал. Когда все утрясется, встанет на новые места, легче будет принять.
 
И в этот раз я не стал маму расстраивать, сказав по телефону, что уехал в командировку по лесным делам, что у меня все нормально, через несколько дней заеду.
 
Лишь спустя несколько месяцев, когда мамы не стало, я узнал от ее подруги, что происходило в те дни. Каким-то шестым чувством мама ощутила, что мне угрожает опасность, смертельная опасность. Наверное, только мать обладает уникальной способностью чувствовать свое дитя на расстоянии, даже если детинушке сорок лет. Три дня и три ночи, выплакав все слезы, мама стояла на коленях и молилась перед иконами Святой Богородицы, Троицы и Иисуса Христа, прося помощи и защиты для меня.
 
Материнская молитва обладает мощнейшей движущей силой, способной задействовать такие силы, про которые мы и не догадываемся.
 
Я знаю, что мама слышит меня и сейчас. «Мама, прости своего непутевого сына за все! И спасибо тебе, родная!»
 
Если и есть на Земле посредники между людьми и Богом, то это наши мамы. Они вынашивают нас под своим сердцем, прокладывая дорогу между Небом и Землей. Через матерей Бог вдыхает в нас жизнь и любовь. Всем мамам от имени путевых и непутевых детей низкий поклон и сердечная признательность.
 
*********
 
Солнце, на славу потрудившись за день, укладывалось за горизонт. Эстафетную палочку брала Луна, вступая в свои права до первых петухов. А вот до них еще надо было дожить.
 
19.01.2012г.
(продолжение следует)