Сказка про мосю (о коте Шрёдингера и мыльных пузырях)

Рита не хотела есть это. Вкус этой еды был ей не знаком. Но баночка, наполненная отборными зелеными оливками - практически произведение искусства: этикетка переливается всеми цветами, крышечка украшена матерчатой накидкой «а-ля домашние заготовки» на резиночке. Очень привлекательно. Но Рита не хотела это есть. И хотела одновременно. Сима, сидевшая у нее на коленках, с интересом наблюдала внутреннюю борьбу и метания, которые находили множество отражений на детском личике. В кухню вошел Папа, оценил ситуацию, переглянувшись с мосей, и произнес:
 
- А хотите, я расскажу вам о коте Шрёдингера? – открыл банку, выложил пару оливок на тарелку. Рита насупилась, её состояние сместилось в сторону «не хочу», но котов она обожала. Папа знал это, потому продолжил:
 
- Этого несчастного кота посадили в закрытую коробку c адской машинкой внутри, настроив сей девайс так, чтобы с вероятностью пятьдесят процентов тот сработал и убил животное, - при слове «убил» Сима нахмурилась и нечленораздельно издала что-то недовольное. Рита же, воспитанная на современных мультиках, и бровью не повела. - По прошествии некоторого времени предполагалось задуматься о судьбе кота и понять, жив он или мертв. Поскольку вероятность того и другого равная, узнать истину не представлялось возможным. И кот для наблюдателя становился и мертвым, и живым одновременно. Всё это было задумано с целью продемонстрировать несовершенство квантовой механики как науки. Но в мире, вообще, всё несовершенно, в том числе и наши желания. Вот ты, Рита, сейчас, как тот кот, находишься в двух состояниях сразу. Ты и хочешь оливку и не хочешь ее. Чтобы понять истину, тебе придется-таки съесть хотя бы одну. Рита придвинула к себе тарелку и принюхалась. Ничем не пахло.
 
- Меня поражает с какой легкостью вы, люди, приносите жизнь животных в жертву вашим развлечениям, - проскрипела мося Сима. - А ведь я знавала того самого кота. Очень, скажу вам, интересный индивид. Почему-то ваша собственная значимость у вас зашкаливает. Вы так ценны для мироздания. А мы – животные, вроде как вещи какие-то. Хочешь – купил, хочешь – продал, хочешь – сломал, то есть, убил. А меж тем, понятие значимости также относительно, как и другие понятия. Если вы готовы меня послушать, я расскажу вам одну историю.
 
Папа всегда любил слушать Симу, а Рита просто любила находиться в компании. Они смотрели на мосю с интересом, и та продолжила:
 
- Помнишь, Рита, на прошлой неделе ты пускала мыльные пузыри? – Рита кивнула и снова отодвинула от себя оливки. - Так вот, когда ты занялась этим, я сидела неподалеку и размышляла о чём-то высоком. В какой-то момент время резко замедлилось, всё вокруг, казалось, застыло. Секунды растянулись в годы. Но состояние летящих по комнате мыльных пузырей вдруг открылось мне с предельной ясностью. Я начала слышать их общение между собой, чувствовать то, что они чувствуют и даже понимать их мысли. Жизнь мыльного пузыря – процесс достаточно долгий, изобилующий разными разностями, и путь каждого пузыря к земле достоин отдельного описания. Выдувшись из пластиковой рамки, Пузырь начинает свой неторопливый полет с удовольствием. Земля так далека, почти не видна. Столько важного предстоит сделать. За время полёта воздух внутри полупрозрачного шарика становится всё более насыщенным и изысканным. Сама же мыльная сфера приобретает раскраску и неповторимое графическое содержание. С течением времени Пузырь начинает замечать рядом себе подобных. Они все такие разные. Одни большие, другие маленькие. Спектр одних более смещен в красную зону, других - в синюю, третьих - в желтую. Скорость, с которой они перемещаются, тоже разнится. Одни сразу падают вниз, другие долго кружат по комнате, подхватываемые незаметными глазу потоками воздуха. К одним его (Пузыря) тянет, от других он отталкивается. Иногда, даже вверх, и тогда длительность полета увеличивается. Пузырь отдается своему делу жизни со всей страстью. Он переливается изо дня в день, из года в год. Вот он замечает, что стенки его соседа поблекли. А другой - и вовсе лопнул и исчез без следа. Но это лишь придает уверенность в том, что он-то на правильном пути! Надо лететь! Надо переливаться ярче, и всё получится! Осознание значимости его пузыриного существования достигает апогея! Он жаждет оставить свой след в истории пространства. Он уверен – так надо! В этом есть какой-то великий вселенский смысл!
 
В конце полета Пузырь лопается и от него не остается даже мокрого пятнышка на полу.
 
На кухне воцарилась тишина. Рита, под влиянием мосиного эмоционального монолога, снова придвинула к себе тарелку и почти решилась откусить от оливки кусочек. Папа задумался над глубоким смыслом сказанного мосей. Что нравилось ему в общении с мосей, так это то, что та всегда говорила несколько эзоповым языком. Придумывала целые истории, чтобы объяснить простые вещи.
 
- А что же кот Шрёдингера? – напомнил папа, - он-таки выжил, раз вы знакомы?
 
- Еще как выжил, - мося ухмыльнулась, - но разве об этом когда-нибудь скажут? Ведь весь этот жуткой важности эксперимент был сорван благодаря хвостатому. Кот, поставленный в такую аховую ситуацию, напрягся и разобрался в устройстве адской машинки. Потом он перекусил нужный провод. Шрёдингеру, открывшему коробку, он посмотрел в глаза с грустью. Так смотрят на когда-то близкого, а теперь безнадежно свихнувшегося на почве мании величия, друга. А физики так и не учитывают вмешательство кота в итоги эксперимента. Стыдливо делают вид, что кот всё также и жив и мертв одновременно.
 
- А у Люды с Кариной котик Барсик, а кошка Фрося, - подала голос Рита.
 
- Угу,- задумчиво пробормотал папа, - ты оливки будешь пробовать, или я убираю их в холодильник?
 
Рита взяла оливку с тарелки и положила в рот. Сима и папа замерли в ожидании. «Вкусно, - сказала Рита, - Теперь я знаю, что оливки мне нравятся».
 
- А всего только и надо было взять и попробовать, - добавил папа.
 
Начало здесь
 
Продолжение здесь