В ауре любви

«Аура любви» - это прозвище моей машины,
которое дала ей женщина любимая мною.


Здесь, в «другом» городе тоже есть река. Когда сидишь возле нее в "Ауре любви" в одиночестве, слушаешь перезвон колоколов Спаса на Крови, то река приносит умиротворение. Неспешно прогуливающиеся парочки, лодочки скользящие по чуть ребристому зеркалу воды, легкий, освежающий ветерок создают ощущение переноса во времени. Картинка постепенно теряет цвет, становится черно-белой, и вот ты уже в старом, царском Екатеринбурге. Дамы в вечерних нарядах и кавалеры в цилиндрах и с тросточками фланируют мимо по набережной, беззаботно кружат чайки. Подъехал конный экипаж. Молодая женщина, на миг, показав ножку в белой туфельке, придерживая ворох юбок, принимает заботливо поданную руку своего спутника и плавным грациозным движением покидает карету.

- Ах, мсье Де Трюи, я так устала сегодня в опере. Оркестр был чересчур навязчив. Вы не находите? Я так рада, что вы любезно согласились составить мне компанию, иначе я бы не выдержала и до антракта.

- Сударыня, я счастлив быть спутником столь прекрасной и вельможной дамы. Но вы уверены, что господин Демидов не воспримет наше общение превратно?

- Что вы, милый Шарль, господину Демидову нет дела до моих развлечений. Он так занят на своих заводах и на меня совершенно не имеет времени. Папенька вспоминает обо мне лишь когда съезжаются на бал гости и он хочет блеснуть своими достижениями, к коим он относит и меня.

- Ему есть чем гордиться, Светлана Никитична. Ваша красота и ваше заморское образование позволяют считать вас одной из самых интересных молодых барышень в империи. А состояние вашего папеньки делает вас ещё и самой, пожалуй, завидной невестой.

- Вы правы, граф. Но, надеюсь, вы не в числе моих потенциальных женихов? Мне так легко с вами и не хотелось бы омрачать этот дивный вечер выслушиванием очередного признания в любви и обожании. Я так от этого устала.

- Я, мон ами, почел бы за честь оказаться в числе ваших ухажеров, но, думается мне, что мадам Де Трюи не оценит моего рвения.

Они, улыбаясь, двинулись вдоль берега и скоро слились с другими гуляющими и растворились в этой прекрасной, слегка подернутой дымкой веков картине.


* * * *
Стайка байкеров неспешно вклинилась в картинку, спугнув видение. Они с некоторых пор облюбовали это место для своих вечерних посиделок. Дорогие чопперы и прочие двухколесные конезаменители припаркованы у одного из прибрежных кафе. Люди в основной массе солидные и респектабельные, немного смешно смотрятся в банданах и толстых кожанках. Особенно когда на дворе +25. Их дамы пытаются соответствовать. Джинсы в заклёпках, кожаные брюки. Жарко, но стиль обязывает.

Неслышно подкатил огромный американец-форд. Припарковался рядом. За глухой тонировкой не видно, кто внутри. Одновременно два передних стекла опустились. Женщина лет тридцати, одна в машине. Короткая стрижка, очки в невесомой оправе. Снимает очки, закуривает, общаясь с кем-то по громкой связи. Глаза уставшие.

- … и в эти акции, я не верю. Дау Джонс упал на сто пунктов, нет смысла вкладываться в их рынки. Они сами не понимают, чего хотят. Вообще, давай всё завтра. У меня температура, похоже. До утра меня ни для кого нет.

И для него тоже. Всё, ни с кем не соединяй.

Несколько минут сидит молча, добавила громкость в аудиосистеме.

…легкие люди, и ты, и я такие легкие люди…

Набирает номер, звук утих. Вроде, расслабилась немного.

- Привет тебе. Читала твой очередной бестселлер. Так-то необычно получилось, забавно.

Ну, это слово идеально подходит, не обижайся.

Да, я уже тридцать два года Света.

У Космоса сижу, курю. Домой поеду, неважно себя чувствую. Температура, вроде.

Да, я помню фирменный рецепт твоего дяди. Имбирь, лимон, мед – и всё пройдет. Так и сделаю.

Хорошо. Вернёшься с Мальты, заезжай на кофе. Давай, пока.

Ещё набирает.

- Ты уроки сделал? Как не задано? А, ну да, каникулы же. Ладно, я приеду скоро. Скажи Ирине Вадимовне, пусть ужин подает минут через двадцать.

Так же неслышно огромный внедорожник покидает набережную, скрывая за темными стёклами свою хозяйку.



Обыденно как-то, не правда ли? Днём здесь вообще простовато. Слегка столично лишь вокруг, шпиль городской думы с одной стороны, Спас на Крови с другой, Космос весь такой великолепный, а на самой набережной, как кусочек глухой провинции. Будто выдрали уголок какого-то прикамского городка вроде Нытвы и воткнули посреди Москвы, летние кафешки, заливчик, зелено, слегка обшарпанные столбики изгороди, сейчас причалит теплоходик местного значения, тоже, кстати, Москва, и выйдут бабушки с котомками и корзинками, ездившие на тот берег в лесочек по грибы.

- Сыночек, грибочков не купишь? Смотри, какие свеженькие, только сейчас нарвала. Жена тебе жарёшку сделает.

-Спасибо, любезная, да только далеконько мои подруги и жёны, а в одиночку и лесные дары твои не в радость.

-О, как. Подруги, жёны. Ты, милок, случаем, не арабский шейх? И чё ж ты здесь, а они там?

-А где мы? Ты сама знаешь, где ты сейчас? У меня, вот, всё уже перепуталось. Города, времена, люди, имена…

-Я то знаю. Всю жизнь здесь живу. Сорок семь лет с Петром Василичем, мужем моим. Живем, не тужим. А вы, нонешние, и в правду, запутанные какие-то. Ни в чем не уверены. Вот и во времени теряетесь уже. Потерянное поколение. Нельзя так.

С этими словами села бабулька на припаркованный у оградки «Урал» с коляской, резким толчком ноги завела. Обдав сизым облаком, уехала восвояси, к Петру Василичу, надо полагать.

Девушка с коляской, поморщившись от бензиновой гари, идет мимо, глядя как в пустоту. Худенькая такая, невысокая, сама ещё, как ребенок. Ветерок поигрывает её распущенными темными волосами, личико бледное и на фоне этой немного неестественной бледности глаза её, как на японских гравюрах большими темными светлячками.

-Девушка! У вас шнурок развязался!

Встрепенулась, посмотрела на свои босоножки. Шнурков нет и в помине. Глянула на меня осуждающе, но, видимо, поняв комичность ситуации, сразу улыбнулась и, чуть приподняв подбородок, разом приосанившись под взглядом мужчины, вот ведь, женщины, как им важно быть замеченными, зацокала дальше уже совсем другая и с другим настроением.

****

Прошло два года…

И «другой» город остался в прошлой жизни. Но снова набережная, теперь уже в «своём» городе. Зима. Всё та же «Аура любви», и опять одиночество. «Аура» вроде та же, а одиночество другое, и город не тот, и зима, а не лето. Странно так, там байкеры были, а здесь дрифтеры покоя не дают. Сам люблю подрифтить, да и «Аура» провоцирует на это, но здесь слегка неуютно себя чувствую. И не только на набережной, вообще в городе. Сначала он отпускать меня не хотел, ревновал к тому к «другому», а сейчас принимать обратно не хочет. Здесь на набережной подстригли деревья, и они теперь торчат как гигантские пятерни страшного многорукого и сильно несчастного чудовища. И куда ни кинь взгляд, везде наткнешься на эти корявые пальцы. И кажется, что шевелятся они, и хотят тебя не то удержать, не то оттолкнуть. Им глупым не понятно, что это не во мне и не в них дело. Просто время другое. Мне бы обратно на пару лет, но, говорят, в одну воду нельзя дважды войти. А очень хочется…

И опять картинка медленно теряет цвет и на ней, как на старой кинопленке проявляются царапинки и штришки.

- Скажите, граф. Вы помните, как мы с вами прогуливались по набережной там, в «другом» городе? Было лето, чайки, лодочки. И мы с вами такие влюбленные и не смевшие даже мечтать о том, чтобы быть вместе всегда. И вот всего каких-то несколько лет…

- Я помню, мон ами, всё помню.

Они подошли к своей карете, она приняла заботливо поданную руку мужа, слегка приподняла подол шубы и плавным, чуть горделивым движением проследовала в экипаж.


* * * *


Слегка рыкнув на старте, задумчиво ощерившись своими «косоглазыми» фарами, «Аура любви» неслышно и неспешно покатилась по свежему снегу, протискиваясь между кружащимися в завораживающем вальсе автомобилями. Проехав, с едва заметной неохотой, пару сотен метров «Аура любви» приподнялась чуть-чуть и... растворилась во времени и пространстве. Наверное, переместилась туда, где уж точно будет всё хорошо.

Екатеринбург-Пермь
2007-2009гг.