Непутевая. 4 часть

3
Ирина медленно шла к дому Олеси, в газете ее нет. Сказали, что ушла. Где-то поблизости слышалась гармонь. К полудню стало сильно пригревать. Весеннее апрельское солнце ласкало лицо, в дом идти не хотелось. Правдина села на скамеечку у дома, вытянула уставшие ноги в модных замшевых туфельках. Хлопнула входная дверь, показалось розовое лицо женщины с черными дугами бровей, потом она вышла и встала перед гостьей.

«Это кто ж вы будете? Не иначе к Олеське?» Голос у женщины был громкий, недружелюбный. Ирина поднялась, молча сняла пиджак, повесила его на согнутую руку, сдержанно ответила: «А вот в гости к ней приехала, а ее нет. Мы подруги, - пояснила Ирина, прикрывая другой рукой глаза от солнечных лучей, - может, в дом впустите? Я подожду. Мне завтра уезжать».
 
Женщина отступила в сторону, пропустила Правдину вперед, потом вошла сама. Свекровь, подумала Ирина. Ну и делами, конечно, здесь она вершит. Голос-то командирский. Эта спуску не даст. Ох, Олеська, Олеська, влипла ты по самое горло… в дерьмо.
 
«Да, вы, проходьте, проходьте, - уже приветливее сказала женщина, - я вас чайком побалую. Вы же от Елизаветы Андреевны идете. Вы ей родственница будете?» Ирина покосилась на немытые полы, разбросанное на диванчике постиранное белье, чашки, не убранные со стола… Небось ждет, когда Олеська сама все сделает. А ей все некогда, газета жизнь забрала. Да, и муженек, как сказал Василий Петрович «нет у них прежних отношений». Да, неужто все дома не сидит, гуляет… И чего же он «нагулял»? Олеське, ясное дело, двоих: мальчика и девочку. Ну, а той рыжей, с которой Ирине изменил, тоже двух… или одного? Надо бы спросить у свекрухи. Ну и вид у нее… Сразу видно, зловредная.
 
Олеся пришла через час, с порога сурово сказала свекрови: «Нам поговорить надо». Она по -хозяйски заглянула в кастрюли, собрала белье с дивана, потом переоделась в халат и села с края стола, поставив перед собой чашку. «Ну, чего помалкиваешь? – грустно спросила Ирину, - зачем пришла? Разведать? Не знаешь, как живу? Как сыч. Одна на работе и одна дома. Вот еще свекровь торчит тут, глаза бы мои ее не видели». Ирина улыбнулась, встала. История повторяется. А ведь и она, когда ей Аркадий изменил с Олеськой, тоже думала, что никогда не простит.
 
-Я что, - сердито повела светлыми бровями Олеся, - хочу в город перебраться. Хотела, чтобы ты квартиру подыскала.
-Чего ж так?
-Не могу я жить с ним, не могу. Мочи нет. Думала, что прощу, он поймет. А он опять за «свое».
-Мужиков ты не знаешь, голуба, - Ирина дотронулась рукой щеки Олеси, - если он «гулена», все поводки оборвет, а убежит.
-Так, дети у нас…
-Дети? А у кого их нет?
-У тебя…
-У меня их нет, - ответила Ирина, - неизвестно, будут ли… Но сейчас не обо мне речь.
-Я потом только узнала, - опустив голову, сказала Олеся, - что ты аборт из-за нас с ним сделала. Глупая. Разве так делают?
-По -всякому делают, - Ирина отпила глоток воды из своей чашки, - значит, в город от него сбежать решила?
-Да, уж чего тянуть, все одно, к ней он ходит…
-Господи, не можешь космы ей повыдергивать! А еще боевая подруга. Помнишь, как в Каменск ехали? Сколько радости было?
-Ирин, квартиру ищи недорогую…
-А работать собираешься?
-Найду что-нибудь.
-Вот как?
-Ты меня прости за дурость, - Олеся густо покраснела как школьница, - я ведь знала, что он тебя любит. Но не удержалась, сама предложила встретиться. Да, да, предложила. Думала, что хоть ребенок от него будет.
-Жаль, ты, моя… - напевно, по -деревенски сказала Ирина. И сама удивилась этим новым интонациям в голосе, - не знаю, как быть с тобой… А как же газета? Впрочем, какое это имеет сейчас значение. Надумала так надумала. Сначала у нас поживешь, а там видно будет.
-А как Елизавета Андреевна?
-Господи, и она поедет. Ну, позже приедет. Ей надо с бумагами разобраться. В районо побывать. А тебе одна минута все дела Полисадову отдать. Вот ему радости-то будет!
 
Стукнула дверь. В комнату не вошел, а вбежал Аркадий, за ним показалась голова свекрови. Ирина, одернув на себе кофточку, фасонисто топнула ногой и сказала насмешливо: «Вот, Аркаша, приехала за твоей женой. Учиться ее вызывают на два года. Повышение квалификации». Аркадий будто не слыша Ирину, повернул к себе податливое тело жены, вполголоса спросил: «Это правда?» Олеся опала в плечах, замотала головой, жалобно ответила: «Уезжаю я от тебя, Аркаша, уезжаю… Теперь можешь приводить свою колдунью домой. Мешать вам никто не будет».
 
Он оттолкнул легонько жену, взял ковш, полный воды и крупными глотками стал пить. Свекровь из-за плеча сына проворчала: «Детей не тронь. Где жить-то?» Ирина притянула подругу к себе, словно хотела защитить ее от кого-то, громко произнесла: «Ну, вот, господа, дело сказано, уезжаем в город. И дети, они с нами едут». Аркадий уставился непонимающе на нее, грубо пошел вперед, как пьяный, роняя по пути табуретки. Ирина не успела опомниться, как его шершавая рука упала ей на лицо, будто ожгла всю…

Да, он ударил ее…
 
Не помня себя, Ирина вцепилась в его волосы и завизжала, будто деревенская баба: «Родненькие, мои, он ударил меня… Меня?! А ведь когда-то в любви клялся. Олеська, где твои тряпки, детские вещи. Не стой, не памятник. Собирайся. И ни ногой больше сюда, слышишь, ни ногой!» Олеся простонала и бросилась в другую комнату. Свекровь, забившись в угол дивана, проговорила: «Да, кто ты есть такая? Откуда взялась? Чего руководишь? Выдь вон…?
 
Аркадий отцепил руку Ирины, сжал в своей: «Нет у меня никого. Была, но давно нет. Детей не троньте. Ты, понимаешь, меня, Ира?» От звука его голоса Правдина чуть не забилась в истерике, вот паразит, кудлатый пес, еще и верещит… Нет, таким спуску давать нельзя. Его осталось только оглоблей огреть, чтобы очухался. Она вдруг ясно увидела его всего, - и эти пальцы на руках с короткими ногтями, и мокрые от пота подмышки, и влажный взгляд, каким он оглядывал ее. Господи, это была мука… Стоять и смотреть в его глаза…

Глория Степановна встретила дочь с кривой ухмылкой.
 
-Опять не обошлось без приключений?
-О чем,ты?
-Ну, как же, снова Олеську притащила… Вечно ты вмешиваешься в чужую жизнь.
-Оставь, мама. У нее обстоятельства.
-У всех обстоятельства, только у нас – нет. Так? – мать устало села на диван. Ирина присела рядом.
 
…Глория Степановна охнула и, зажав таблетку языком, сумрачно проговорила: «Беда со мной, дочь. Беда». Ирина взяла мать за плечо: «Что с тобой?» Глория Степановна подняла глаза, вздохнула: «Целыми днями плачу, плачу, одиноко мне…» Ирина как можно веселее проговорила: «Скоро Лизаветочка Андреевна приедет. У нее характер, знаешь какой? Она всех поднимет на ноги. И тебя тоже».
 
Глория Степановна махнула рукой в ее сторону, безнадежно сказала: «Какая Елизавета? Смешно. Что она может? Чем поможет мне?» «Мама, так нельзя, - Ирина заговорила высоким голосом, - Ты обязана взять себя в руки… Заведи любовника. Кстати, у тебя был какой-то с бакенбардами… Куда он делся?» Глория Степановна вскрикнула и заплакала, громко, навзрыд, почти с криком. Ирина выбежала из комнаты за водой. Испуганно смотрела в сторону матери Ирины Олеся.

-Смотришь, - Глория Степановна отняла от глаз платок, стала сморкаться, - я одинокая женщина. Это ужасно. Мужа я не любила никогда. Да, он был хороший человек, добрый, но не любила его… Жила по привычке. Дочь растила. Любовник? Был… Да, был. Но все это случайно. Без любви. Моей любовью был театр. А тут инсульт, упала на сцене. Теперь группа. Работаю в музее театра…
-Меня муж бросил, - Олеся опустила руки.
-Ты еще молодая, у тебя есть двое детей…
-У вас Ирина.
-Ира? Она уже не моя.
-Как так? Не ваша?
-Понимаешь, - Глория Степановна вытерла красный от слез нос, - ее мужчины интересуют. Она взрослая. Да, и что я могу ей уже дать?
-А вот свою мать никогда не видела. Бабки в нашей деревне болтали, что она была пьяницей, отец уехал с другой от нее. Я же из Сибири. Меня в эти места, когда была живая, тетка привезла. У нее тут родственники жили. Вот и пристроили в детский дом, рядом с городом. Да и к Москве поближе… - Олеся не знала, зачем она все это говорила матери Ирины, посторонней для нее женщины. Но уже не могла остановиться, пока не выплакала на ее груди все свои сердечные печали.
-Господи, как плохо устроен мир, - сказала, заломив руки, Глория Степановна, - как я всегда мечтала о сцене, у меня, не поверите Олеся, стаж двадцать лет работы в театре. Люди до пенсии творят, а я упала… И теперь живу на таблетках как дряхлая старуха. А Ирина говорит мне о любовнике. Неблагодарная…
 
4
Сергей Арефьевич Шагиня тронул за локоть Ирину. Она обернулась, сбросила волосы со лба. Его черные глаза-буравчики оббежали ее высокую фигуру. «Хорошеешь? – спросил ободряюще он, - ну, ну, не буду. Знаю, не любишь, когда тебя хвалят. Ты мне вот, что скажи, почему Верхоглядова обижаешь?» Ирина спросила «Иван Осипович пожаловался?»

Шагиня хмыкнул: «Ну, кто на тебя будет жаловаться. Я сам знаю. Да, чуть не забыл, мы его направляем на учебу в Москву, а потом он станет моим помощником. Мне такие люди нужны». «Одиозная фигура, - пожала плечиком Ирина, - зачем он вам?» Она поставила ногу на следующую ступеньку, чтобы уйти. Но Сергей Арефьевич остановил ее: «Вот неугомонная, я же не договорил, пройдем ко мне в кабинет, - он взял ее под руку и повел к себе на второй этаж».
 
Они прошли мимо длинного коридора, по которому были расставлены кресла для посетителей. У своего кабинета он вздохнул, сказал, как бы нехотя: «У меня новая секретарь. Ничего не брякни. Договорились?» Правдина улыбнулась, качнула неопределенно головой.
 
В кабинете Шагини Ирина села напротив его стола.
 
-Дело в том, что я хочу тебя "попросить" с твоей должности, - осторожно подбирая слова, произнес Шагиня, - эмоции потом. Выслушай. Это работа не для тебя. Да, да… не для тебя. Ты не любишь писать бумаги, тебе надо действовать. Но в Каменку я тебя не пошлю. Не опасайся. Тут другое…
-Что?
-В замы мэра города пойдешь? Культурой заниматься…
-Почему такая честь?
-Не честь это, оставь шутки.
-Да, я и не думала шутить. Там, кажется, Роза Сергеевна Резаева работает.
-Работала.
-Сергей Арефьевич, вы хитрите, - Ирина встала с кресла, - где тут у вас вода. Хочу выпить.
-Сядь, - Шагиня сказал тихо и грозно, - сядь. Твоя Резаева завела любовника под «носом» у мэра. Всякие шуры-муры… этого я не терплю.
-Ах, вот в чем дело, - Ирина налила из графина воды в стакан, но не успела отпить, как в кабинет вошел высокий, седовласый мужчина.
 
-Ну, вот, - всплеснул руками Шагиня, - на ловца и зверь бежит. Это Ирина Правдина, о которой я вам говорил, Александр Петрович.
-Правдина, - Ирина подала человеку руку, - а, где Петр Сазоныч?
-Петр Сазоныч удит рыбу на своей даче, милая Ирина Рональдовна, - Шагиня засмеялся, - да, а, что ты думала. Написал сам заявление, что хочет на пенсию, мы его просьбу удовлетворили. Ну, так как?
-А, что как?
-Насчет моего предложения…
-Куда деваться? – она вяло махнула рукой, - соглашаюсь. Да, Сергей Арефьевич, я из Каменки Олюсю Травкину привезла. Может, ей пока Верхоглядова нет, на бывшем моем месте «посидеть»?
-А почему она из газеты удрала?
-Муж бросил.
-Хорошая была бы, не бросил.
-Это вы так думаете…
-Да, именно так. Я вот живу двадцать пять лет со своей Соней Ильиничной и доволен.
-Ну, так, как… насчет Олеси?
-Пусть зайдет завтра ко мне. А ты иди с Александром Петровичем. Он введет тебя в курс дела.
 
В кабинете новоиспеченного и.о. мэра города было шумно от звонков и беготни людей с бумагами. «Рассказывайте, - вежливо сказал Ирине Александр Петрович, - о себе, о планах. Все, все подробно. А потом я все расскажу». Она опешила. Рассказывать? В этой суматохе? А чего вдруг? Она, что обязана перед кем-то отчитываться в этой жизни? Ну, и дела. Но портить отношения с начальством с первого дня работы не хотелось. Да, и было что-то в этом благородном «рыцаре» до удивления притягательное.
 

 
Ирина долго говорила о своей семье, пока Александр Петрович не задал ей вопрос: “А, что же ваша матушка, страдает без театра?» Она в ответ пожала плечами. Он, как будто поперхнувшись, быстро сказал: «Вы, когда в театр соберетесь, мне скажите. Я с вами пойду». Ну, вот, подумала она, начинается… Второй Верхоглядов. Скажи, принеси, напиши. Хорошо если она ошибается в этом и.о. А если –нет?
 
«Ну, что, Ириш, - подумала мысленно она, - новая твоя страница началась… Гляди в оба… да и будь умней. Может, чего и сладится у тебя, моя непутевая"...