Майя.

Из всех маминых соседок по палате Майя выделялась особенной жизнерадостностью: не буйным весельем, а каким-то мягким светом, добродушным отношением к людям и к неудобствам больничного быта. Правда, за десять дней я ни разу не видела у нее посетителей. Тихонько поинтересовалась у мамы, что да как. История меня поразила. Говорят, Бог суровее всего испытывает тех, кого по-настоящему любит. Но трудно представить в судьбе одного человека такую концентрацию несчастий и тягот.
 
***
 
Началось все с того момента, когда на дне рождения подруги она столкнулась с красивым черноглазым парнем. Это была любовь с первого взгляда. Но…Она – армянка, он – азербайджанец. Родители, родственники, традиции – все было против них. И все же они поженились и сразу после свадьбы Майя забеременела.
 
Муж работал, она обустраивала дом в ожидании первенца. Но…ребенок родился мертвым. Пережив горе, они с мужем стали еще ближе друг другу. Судьба дала им еще один шанс, через год она опять забеременела. Боялась, молилась Богу, но он не услышал…На кладбище появилась еще одна маленькая могилка. Родственники мужа восстали против них с новой силой: винили Майю в том, что она не может родить здорового наследника. В ответ на это муж собрал вещи, и они переехали в другой город – подальше от осуждающих глаз.
 
Через несколько лет в их дом пришло долгожданное счастье: сын и дочка – погодки. Здоровенькие крепыши, шустрые и озорные. Муж хорошо зарабатывал, построил своей уже большой семье двухэтажный дом. Жить да радоваться. Но тут пришла новая беда: не в дом, в страну. Распад союза, обострение межнационального конфликта. Азербайджанцы просто ходили по домам и вырезали армян – ножами, косами. То же самое творилось по ту сторону границы. Майю муж под покровом ночи вывез из города, детей оставив с родственниками. Он знал, что детей не тронут – их отец был азербайджанец, значит, им ничего не грозило.
 
Встал вопрос о том, куда девать жену. В Армению к родителям нельзя: они давно отреклись от дочери, и ей, как много лет прожившей во «вражеской» теперь республике тоже могла грозить расправа. Ни родных, ни знакомых в России у них не было, но туда сейчас бежали все, кто мог. И они решились тоже. Майя плохо помнит их путешествие: она была на пятом месяце беременности, плохо себя чувствовала, плюс безумная паника и страх, который царил вокруг, передался и ей. Она до сих пор не может объяснить, почему муж оставил ее на вокзале одного из южных российских городов, причем без вещей и денег – и поскорее уехал. Это было так не похоже на него, такого любящего, такого рассудительного. Казалось, он паниковал намного больше, чем она сама.
 
Идти ей было некуда. Несколько дней она ночевала на вокзале, полном таких же, как она, беженцев, растерянных, несчастных, запуганных. Сидела, забившись в уголок, на заплеванном кафеле, и рыдала. В какой-то момент к ней подошел незнакомый мужчина, спросил, что с ней. Она, сбиваясь, рассказала ему о себе. Он написал ей на листике записку:
- Вот, езжайте в N-ск, к Белову, он начальник ПМК, скажите, что вы от меня, он устроит вас куда-нибудь.
 
Терять ей было нечего. Она поехала. Из шумного города попала в маленький провинциальный городок. Пришла в ПМК. Начальник почесал в затылке, отвел в каморку сторожа. Ей дали поесть. За эти дни она уже забыла, что это такое – горячий суп и свежий хлеб. Через пару дней ее пристроили нянечкой в детский сад. Документы у нее с собой были и ее даже оформили так, что когда подошел срок рожать, ей платили декретные. Выделили комнату в общежитии.
Это было настоящее счастье, в которое она долго не могла поверить. Что вот так, совершенно посторонние люди, приняли участие в ее судьбе. По ночам она плакала, думая о том, что теперь будет с ее детками, которые остались там. О муже почему-то думать не хотелось.
 
Ее пятый ребенок, сын, появился на свет недоношенным, слабеньким – сказался стресс. Но она выходила его, смутно понимая, что этот малыш – единственное, что у нее осталось в жизни. Азербайджан стал отдельным государством, связаться с семьей у нее не было возможности, вернее, она панически боялась навредить им, если там узнают, что муж и дети с ней общаются.
 
Прошло несколько лет. Детский сад, в котором она работала, закрыли, как закрыли и многие другие предприятия. Настали лихие девяностые: голодные, неустойчивые. Вертись, как можешь. Она вертелась, перебивалась случайными заработками: работала официанткой, уборщицей, сборщицей картофеля на полях. Сын рос болезненным от постоянного недоедания.
 
В один из дней в ее дверь постучался седой грузный человек, в котором с большим трудом она узнала мужа. Она от неожиданности даже не спросила, как он ее разыскал. Он же, отводя в глаза в сторону, сообщил ей, что женился во второй раз – на азербайджанке, сыну и дочке он сказал, что их мама – умерла, и они уже много лет называют мамой его новую жену.
- Зачем ты тогда приехал? – спросила Майя.
- Я хотел убедиться, что у тебя все в порядке.
- У меня все в порядке, - глотая слезы сказала она.
Муж посмотрел на их сына, который в испуге прижимался к маминому боку. Ничего не сказал. Положил на краешек стола смятую пачечку денег…и ушел.
 
Теперь у Майи остался только ее младший сын. Однажды они пошли на речку ловить рыбу. С самого детства сын почему-то панически боялся воды. Даже, когда мама пыталась его купать в ванной, он орал так, что на крик сбегались соседи. Поэтому на речке он всегда игрался вдали от воды, под деревьями. И вот. Майя следила за поплавком, когда услышала тонкий вскрик и плеск. Играя, ребенок уронил мяч и тот укатился в воду. И мальчик, ее мальчик, который никогда не подходил к воде, полез за мячиком. И стал тонуть – с самого берега начиналась глубина.
 
Майя тоже не умела плавать, но она бросилась спасать сына. Одной рукой держала его, другой – пыталась грести. Кричать не могла – спазмом сдавило горло. Их спас случайный прохожий. Вытащил. Вернее, спас ее…Потому что ребенок за это время наглотался воды и откачать его не смогли. Ему было семь лет.
 
Похороны организовали и оплачивали соседи: Майя несколько дней лежала, не шевелясь, уставившись в одну точку. Она не могла поверить, что ее ребенка больше нет. Что она не смогла его спасти. Ради чего жить? Ради кого? Несколько раз, спустя время, она подумывала о самоубийстве, но что-то удержало ее от этого шага.
 
После всего пережитого стало сдавать здоровье. У нее обнаружили артроз суставов и сахарный диабет. Участковый врач, зная о ее бедственном положении, выписал ей направление в стационар. Подлечат, подкормят, среди людей побудет. Так больница на долгие годы стала ее вторым домом.
 
Она уже давно не спрашивала судьбу – за что ей это все? Никто ведь не ответит.
Она приняла свое горе. Научилась жить с ним. Научилась заново улыбаться и радоваться простым мелочам. Помогала всем, кому могла. Соседкам по палате – ходила за лекарствами, соседкам по общежитию – помогала делать ремонт. Только вот с чужими детьми и внуками не могла сидеть – сжималось от боли сердце. Она жила мечтами. Мечтами о том, что где-то живут ее двое взрослых детей – здоровые, счастливые, что, может, у них уже есть свои дети.
 
***
В день выписки ей сказали, что нужно ехать в областной центр – сахарный диабет принял такую форму, когда требуется обследование и лечение, нереальное в нашей больнице. У нее не было денег на дорогу. Посовещавшись в ее отсутствие, соседки по палате, скинулись, кто сколько мог. Она долго отказывалась. Потом все-таки взяла деньги и долго плакала, отвернувшись к стене.
 
Она вспомнила человека, протянувшего ей записку на вокзале. Вспомнила начальника ПМК, нашедшего ей работу и сторожа, накормившего ее ужином. Вспомнила заведующую детсадом, пошедшую на подлог документов, чтобы обеспечить ей пособие. Вспомнила соседей, кто в голодные времена подкидывал ей с сыном то яблок, то печенья. Вспомнила участкового врача, устроившего ей лечение в стационаре.
 
Судьба забрала у нее родных и близких людей. Но сколько было людей, чужих, посторонних, принявших участие в ее судьбе. И пока есть в этом мире человеческое участие и доброта, жить, наверное, стоит…