Муняша

Холодным и довольно морозным вечером первого апреля 1998 года, прогуливаясь мимо закрытого на ремонт магазина, мы увидели в его витрине съёжившегося котёнка, трясущегося всем тельцем от холода. Попасть он туда мог только через малюсенькую дырочку в стекле. Дырочка была сантиметров пять в диаметре и образовалась она, видимо, от удара камнем по стеклу. Мы остановились, как бы гадая, каким всё же образом в витрину попал этот заморыш. Пока мы гадали, я чисто инстинктивно протянула руки у самой дырочки, предлагая котёнку принять моё приглашение выйти. Котёнок посмотрел, зажмурил глазёнки, сказал, вероятно, самому себе: «Была не была: или пан или пропал!» и шагнул в мои руки.
Через дырочку он пролез спокойно. Ответ на вопрос был найден. Но вместе с ним на моих руках оказался серебристо-серый котёнок, чумазый, невесомый, трясущийся, с кровавыми корочками на подушечках всех лап, с беспомощно болтающейся задней лапой. Запихнуть его обратно было выше моих сил. Только что на улице убили нашего второго (после Барсика) кота: игрулю и весельчака Кики. И мы с мужем зареклись, что новой утраты мы не перенесём. Жизнь на первом этаже с кошками не для нас.
Сердчишко котёнка часто-часто билось о мою ладонь, в которой он невесомо лежал прикрытый полой моей зимней куртки. Мы несли его домой и решили, что отогреем и завтра же отдадим его в «кошачий приют». Под приютом мы имели в виду выход из подвала соседнего дома, где жили кошки. Жильцы, в основном две-три женщины, их там прикармливали. Мы тоже носили туда еду.
Дома котенку мы дали очень мало еды, воды и оставили на кухне. Он быстро нашёл в квартире туалет и воспользовался им. Осмотрев принесённое, мы поняли, что под хвостом у него кое-чего не хватает. Когда стали осматривать лапы, то не нашли там когтей. Мой муж был в негодовании: «Ну ладно, идиоты, кастрировали! Когти-то зачем оторвали? Американских фильмов обсмотрелись?» Котёнок был почти взрослым котом, но сильно «скомкан», невесом, запуган, поэтому выглядел очень маленьким, хотя при развороте всего «скелетика» в нём просматривался кот довольно крупной породы.
Мы полагали, что ночь на кухне для него будет тихой и спокойной, постелили ему у теплой батареи. На утро мы нашли кухню разгромленной. Мусорное ведро, не вынесенное с вечера, он разбросал по всей кухне. Полиэтиленовые пакеты из-под мясопродуктов были обгрызаны и разорваны. Кот бодрствовал и требовал еды. Давать ему много еды мы боялись и правильно делали, потому что при следующей попытке покормить - у него началась рвота. Мы подумали, что в таком состоянии в приюте он не выживет. Решили выхаживать его дома. Отхаживали - как могли, держали на специальной диете: жидкий геркулес с добавлением небольшого количества мяса или рыбы. На третий день мы его вымыли, смазали зелёнкой. Уговорили его побольше поспать. Сначала он очень боялся уснуть у нас, но потом постепенно успокоился.
Тщательно осмотрев его, мы попытались составить картину его жизни. Очевидно, ему меньше годика, и жил он в квартире типа нашей, только на высоком этаже. При попытке ухватить птичку – сам «стал птичкой». Отсюда кровавые лепёшки на подушечках всех лап и перелом задней лапы. Кастрировали его, по всей видимости, недавно. Зубы белые, крепкие, молодые. А вот когти мы увидели через три дня. Они целы! Просто в первый день у него не было сил их показать нам, они где-то глубоко были «сложены».
На остановках общественного транспорта я повесила объявления о находке. На двадцать штук объявлений – ни одного телефонного звонка. Что делать?
Ответ вынес глава семьи: «Раз кот инвалид – пострадал от людей - мы обязаны его обиходить. На улицу выпускать не будем, а сам он не сбежит, ему гулять с кошками не надо! Оставляем!».
Имя коту придумывали не долго. Он похож на мультяшного кота Тома, который бегал за Джерри, значит, - Том. Но как-то не звучало. Стали называть Тома- Томуня – Муня. В конце концов, от всего этого осталось только Муня - Муняша.
Кот быстро отъедался, отсыпался, хорошел, разговаривал с нами как мог. Нашим Барсику и Кики он сильно уступал в красноречии. Слов говорил мало, в основном, - «МЯУ!». Нам это казалось удивительным, но решили, чем меньше слов нам сказано, тем меньше нам отвечать надо. Общаться Муняша предпочитал жестами: потереться об ногу, толкнуть своим ухом в лоб человека и тому подобное.
Его неболтливость имела практическое подтверждение. Однажды в воскресенье я готовила на кухне обед. Где-то как обычно по выходным кто-то что-то ремонтировал: стучал молотком, сверлил дрелью. На такие звуки обычно стараешься не обращать внимания. Но тут, кто-то уж очень противно стучал и стучал чем-то тупым по чему-то твёрдому. Я потихоньку про себя ругалась на этих неугомонных хозяев. Через некоторое время я заметила, что в квартире нет кота. Обыскали что могли. Нет как нет. Я вернулась на кухню и увидела, что стучит и пошатывается наш кухонный шкаф. Когда его открыли, - там оказался Муняша. Он влез туда в поисках вольного питания: в шкафу стояли его пакеты с «сухариками». Мы этого не заметили и шкаф закрыли. Муняша не проронил «ни мяу», до последнего - пытался молча освободиться из плена. Случай мог бы показаться не примечательным, но я помню, как орал и царапался Кики, когда его случайно закрыли в платяном шкафу.
Был наш Муняша ласковым и нежным. Таким остается и по сей день. До сих пор обожает потрепать любую верёвочку, погонять какой-нибудь бантик, а ведь ему седьмой годок пошёл. Любимое занятие – наблюдать за птичками. Они во всём своём птичьем разнообразии прилетают на наш карниз и на прилегающие к дому деревья. Первое, что сделал Муняша, когда немного окреп (примерно через десять дней), так это с размаху поймал голубя на карнизе. Голубь был большой и сильный, очень трепыхался и, наконец, вырвался. Сейчас, став солидным справным котом, он просто ходит по карнизу, показывает всем птичкам, кто здесь главный и только самых зазевавшихся немного гоняет. Как-то я кинула птичкам хлеба. Муняша сел на него и не давал птичкам его ухватить. Ревниво косился на меня. Спасли меня от «семейных разборок» две вороны.
Когда вороны сели около него, показывая всем видом, что хотят унести самый большой кусок из кучи, Муняша максимально прикрыл собой всю еду. Мелкие птички улетели. А вороны незаметно отпрыгивали друг за другом в сторонку, почти даваясь ему ухватить себя. Одна ворона отлетела на несколько метров на забор, кот рванул за ней, а другая ворона ухватила в это время еду и обе они улетели. Муняша сидел и крепко думал: «Ну, как же они это сделали? Ну, ничего не пойму? А на мамку обижаться? Кому она давала еду?»
В питании он оказался гурманом. Если Барсик любил щи и голубцы ленивые, Кики- плов с говядиной, то Муняша предпочитал спецпитание, типа «9 жизней» от кота Морриса или «Фрискасы». Вискасы и Китекаты он просто закапывал лапой под холодильник. Мог съесть одну баночку «Гурмана», а потом требовал поменять. Другие лакомства мы ему не предлагали. Иногда давали немного птичьего мяса и ошпаренной сырой рыбы – очень уж просил. Питание стало его проблемой. Кастрация и «птичьи» полёты не прошли даром. У него оказалась мочекаменная болезнь, которая проявилась через три месяца после «усыновления». Но квалифицированная ветеринарная помощь и профилактическое питание «Доктором Клаудером» сделали своё дело и кот без сбоя функционирует до сих пор. Мы даже подумали: а может из-за этой болезни его сердешного выкинули предыдущие хозяева?
Сбежать он ни разу не пытался, даже знойным летним днём при открытых настежь окнах. А вот защищать территорию квартиры ему приходилось и приходится до сих пор. Первым, кого он встретил из приходящих в наш дом, оказался Васька Клинтон. Был Васька уже не молодым потрёпанным жизнью котом, бомжевал он к этому времени уже лет восемь. Зубы у него пошатывались. Мы его как внучка (сына Барсика) принимали у себя для прикорма, подлечивания и санитарной обработки. Особенно когда завод, на территории которого Васька обитал, закрывался на рождественские или майские каникулы. Кики это знал и не сильно гонял за это Ваську на улице.
Оставить Ваську у себя мы не могли, так как он был «безнадёжен для общества». Ничего не говорил, не знал, как пользоваться туалетом. Потом: зачем «срывать» его с места, если на заводе его прикармливали в приёмной директора, подлечивали в медпункте и он чувствовал себя там в своей среде.
Первый визит Васьки к нам при жизни Муни состоялся во время майских каникул того же 1998-го. Васька, как обычно, перешагнул порог, когда кто-то из нас открыл дверь и оказался в клубке из себя и Муняши. Ваську кое-как отняли у Муняши, накормили во дворе и больше на коврик под дверь он не приходил. Дело кончилось тем, что Муняша понял, что я ему «изменяю» с Васькой. «Грозный Отелло» решил наказать меня за это. Он сделал мне воинственную позу, распушился, зашипел и со всего маху прыгнул на меня с расправленными когтями. Двадцать ножиков-коготков были вонзены в джинсы, которые и спасли меня от более серьёзной травмы.
Муняша несколько дней отказывался принимать пищу и разговаривать со мной. Все эти дни я убеждала его, что он единственный у меня, самый ненаглядный, самый серебряный, самый золотой даже, и даже бриллиантовый и изумрудный в некоторых местах. А я только его и больше ничья. «У меня нет тебя мурластей и ревнуешь меня напрасно», - говорила я ему. Наконец я заслужила доверие, а может только прощение за один конкретный случай. Тем не менее, сцен с нападением у нас больше не было, а вот ревновал и ревнует он меня до сих пор. Ревнует просто, когда я ухожу из дома, ревнует, если в окно увидит, что я с соседкой остановилась поговорить и погладила её собаку, ревнует и ревнует, как никто и никогда больше меня в этой жизни не ревновал.
Большим предметом ревности для него были комнатные растения – фиалки. Когда он увидел, что я их поливаю и приговариваю им ласковые слова, - он срочно «принял меры». Спустя менее часа после полива, я вошла в комнату и увидела, как Муняша отгрызает от них кусочек за кусочком и выплёвывает как можно дальше, как бы приговаривая: «Вот Вам! Мамка моя, моя, моя!». С фиалками пришлось расстаться. А ведь и Барсик, и Кики эти самые растения «в упор» не замечали!
Самой большой проблемой для Муняши и всех нас оказался кот Парфён. В феврале 2003-го он появился в нашем подъезде, кем-то подкинутый. Огромный чёрный котище, килограммов на шесть. Не толстый, но плотный, с огромным толстым хвостом. В подъезде было холодно, мы его все прикармливали. Пытались пристроить к кому-нибудь, но все были «при живности» и никто не хотел брать животное по телефонной рекомендации. Пришла весна и Парфён стал жить на улице. Если бы он задумал стать кошачим бароном, как Барсик, мы бы его поняли. Но он задумал другое.
В апреле, когда наш Муняша крепко спал на подоконнике при открытом окне Парфён влез по дереву на наш карниз, посмотрел «на хату», на спящего «барина» и решил: «А чем я хуже? Вот сейчас набью мурло этому серому-толстому, выкину его с этой территории и вся обслуга и вся еда будут моими! Решено!». Парфёна мы в тот раз прогнали, Муняша даже проснуться не успел. А в полночь кто-то постучал в окно.
Приоткрыв шторину, мы увидели «ужастик в натуре». Огромный чёрный котище, с оттопыренными как рожки ушами, стоял на карнизе на задних лапах, стучал передними лапами о стекло, орал со всей мочи, вертел длинным, толстым, чёрным хвостом. Из огромного открытого красного рта торчали такие же огромные белые клыки. Глаза горели как два зелёных прожектора. Муняша проснулся, распушился и тоже начал стучать лапами изнутри квартиры и орать: «У-у-у-у-у». Прогнали мы Парфёна «всем миром» с выходом на улицу.
Парфён навещал нас регулярно почти каждую ночь. Любимое время с ноля часов до трёх ночи. Муняша ждал его постоянно, нервничал, исхудал даже. Мы тоже с вечера предпринимали меры: ставили посуду с водой под окна на карниз, палку с щёткой к окну, чтобы быстро его разогнать. Но проблема оставалась. Мы даже хотели отловить этого разбойника днём, чтобы куда-нибудь отвезти, но не успели. В июле я уехала в командировку, а когда вернулась мне сообщили, что наш разбойник пропал, видимо, «пал в боях» с разбойниками другого рода-племени – людского.
Вот такие дела. Вот такие радости. Мы уверены, что наш Муняша самый красивый. Ума как Барсику и весёлости как Кики ему не досталось. Но, ведь он такой единственный, неповторимый и, главное, возлюбленный!
Вот так я была готова закончить рассказик о нашем маленьком дружке на седьмом году его жизни. 24 марта 2004 года его не стало. Он тяжело болел после Нового года. Не очень боялся новогодних «бабахолок петардами», днём прятался куда-нибудь в шкаф. В марте сильно похудевший начал часто и громко мяукать: мы подумали, что соскучился по улице, теперь знаем, что это были боли…Врач сказал, что почки отказали, возможно, даже рак.. Мы вызвали похоронную службу, ему почти не живому сделали укольчик, на который он не среагировал и увезли на кремацию. Его красивые портреты до сих пор украшают наш дом.
Теперь всё.