Безнадёга

Сейчас о мировом финансовом кризисе не говорит и не пишет разве что ленивый. Он стремительно ворвался в нашу жизнь и стал знамением времени. О нем говорят политики и экономисты, астрологи и прорицатели, бизнесмены и бабушки на рынках. Газеты, радио, телевидение, интернет буквально нашпигованы разного рода статьями, комментариями, прогнозами, интервью на тему… Приходилось встречать и такое мнение: меньше бы о нем говорили и писали – глядишь, и сдулся бы этот Монстр! Так нет же, говорят, пишут, скоро уж, наверное, детей пугать начнут этим Кризисом вместо мифического Бабая. Может, страшен не столько сам кризис, сколько пресловутый человеческий фактор? Кто-то «под кризис» вершит свои темные делишки, кто-то избавляется от неугодных работников, кто-то просто взвинчивает цены ради наживы… Сдох бы он скорее, этот мифический и реальный Монстр!
Сейчас я не буду рассуждать о том, откуда взялся финансово-экономический кризис, кто его породил и как его преодолеть. Рассуждений на эти темы и без меня хватает. И многое решают сами люди, которых угораздило жить в такое «смутное время». Каждый по-своему.
Я лучше расскажу одну поучительную историю докризисного времени.

Забытый Богом и людьми

Хутор Новоселовка – из тех поселений, которые принято называть неперспективными. И хотя там окна в жилье досками пока еще не заколочены, при близком знакомстве впечатление он оставляет тягостное и наводит на невеселые раздумья.
До Великой Отечественной этот хутор был немецким. Проживали там, в основном, советские немцы. Ухоженный, чистый был хуторок. Старожилы вспоминают: пройдет, бывало, стадо коров с пашни по домам и жители тут же выходят на улицы с лопатами и вениками, чтоб сразу за скотиной навоз убрать, где есть. Все палисадники под дворами благоухали цветами с весны до поздней осени. Давно то было. Быльем поросло. Помнят только старики. Сейчас это, как принято говорить, забытый Богом и людьми хутор, о котором крайне редко где-то и вспоминают в Большом Мире.
Я бы и сам ничего не знал о его существовании на карте Кубани, не случись там в 2004 году нечто страшное. И даже не в самом хуторе, а поблизости – в Новоселовском женском монастыре, что находится километрах в полутора за его окраиной. Там разыгралась настоящая трагедия – жестокое убийство монахинь, послушниц монастыря. Тогда я выезжал туда с оперативно-следственной группой прокуратуры и милиции, чтобы сделать материал для краевой газеты прямо по горячим следам. Потом, уже после вынесения приговора, мой судебный очерк «Бойня в монастыре» был опубликован в Общероссийском еженедельнике «Криминал» Издательского Дома «Попутчик». Так забытый Богом и людьми хутор «прогремел» на всю страну.
Через два года после тех кошмарных событий мне пришлось побывать в самой Новоселовке. Уже совсем по другому поводу.
В крае стали придавать очень большое значение развитию личных подсобных хозяйств, самозанятости населения, развитию малого предпринимательства на селе, малым населенным пунктам. И у меня почему-то возникло желание побывать в самой, что ни на есть «глубинке», и своими глазами увидеть, как живет эта российская тьмутаракань.

Дурная слава

Сначала заехал в администрацию Братского сельского округа, в который входит, если память не изменяет, одиннадцать хуторов. В том числе и Новоселовка. Глава администрации Федор Подолян был в своем рабочем кабинете. Высокий, крепкий, подвижный русский мужик с невесть откуда взявшейся армянской фамилией, встретил радушно. С порога предложил нам с фотокором Ольгой чай с бутербродами: «Никуда не пущу, пока не перекусите! За обедом и поговорим!». Отказываться не стали.
Коротко рассказал Подоляну о цели визита. Федор Павлович отреагировал несколько неожиданно бурно (о нем говорят, что матерщинник сельский Голова еще тот! Но при посторонних все же сдерживается…с трудом):
– На хрен она вам сдалась, эта Новоселовка?! Нашли куда ехать! Поезжайте лучше в… (назвал хутор), там народ работает по настоящему. А Новоселовка только самогон жрет и дуру гонит. Кто вам посоветовал туда ехать?
– Нет, – говорю – Федор Павлович, образцово-показательного мы насмотрелись. На всех конференциях и семинарах только туда и возят. А мы хотим посмотреть обычную жизнь обычного хутора.
– Вот там как раз она и не обычная. Обычная – это когда люди нормально работают, нормально, по человечески живут в своих семьях, заботятся о стариках и детях. Вот это обычная жизнь. А когда работают на зелье и ходят на работу, когда самогон остается на донце последней бутылки – что же в этом обычного? Ну, как хотите, воля ваша. Поезжайте в Пьяный хутор, как его все в округе называют. Об одном только попрошу: пишите правду, как есть.
– Клянусь, как перед судом: правду и только правду!
– Тогда я вам дам еще информацию к размышлению.
– Нина! – крикнул Голова в приоткрытую дверь секретарше. – Принеси мне книгу оборота земель! Прямо сейчас!
Через три минуты Подолян открыл перед собой толстенный гроссбух. Полистал и остановился на нужной странице.
– Вот. Новоселовка. Свободные от севооборота земли в пойме реки Кубань. Развернул карту, сделанную с помощью аэрофотосьемки. Обвел карандашом контур от реки до частных огородов хутора. – Здесь сотни гектаров отличной пашни. Хотите, могу и с точностью до квадратного метра… Земля сейчас «гуляет». Хозяйство определило ее, как неудобъя для обработки крупными механизированными агрегатами. И на обозримое время не планирует ее использовать в сельхозпроизводстве. Стало быть, ее вполне можно отдать в аренду фермерам или под личные подсобные хозяйства. Естественно, не под кемпинги и казино! И не под застройку! А для использования в чисто сельскохозяйственных целях – пожалуйста! Можно теплицы поставить, можно скот пасти на свободном содержании, можно пчеловодную пасеку разместить. Вариантов много. Было бы только желание работать на земле!
– Может, цена аренды земли заоблачная и потому не берут?
– Ничего подобного!
Подолян посмотрел в книгу и назвал сумму. Такую, что я даже переспросил: не ослышался ли? Нет, не ослышался – меньше ста рублей в год за один гектар.
– По меркам новоселовских алкашей, это примерно цена четырех поллитровок самогона – пояснил Голова. И добавил: – За гектар! В год!
– Лопатой и тяпкой такой клин обработать, мягко говоря, трудно – рассуждаю я.
– А кто говорит, что лопатой и тяпкой?! – сказал Подолян. – На вспашку, и посев можно нанять людей с техникой. В том же хозяйстве. Не откажут. А прополоть семьей вполне реально. И все это обойдется не так уж и дорого в сравнении с прибылью, которую можно там получить. Так ведь никто гектар и не навязывает. Бери меньше. Бери сколько хочешь. В прошлом году новоселовцам об этом говорили на специально собранном сельском сходе. Приезжали к ним и представители фирмы из Кропоткина. Предлагали поставить сборные теплицы и оборудование для капельного полива к ним. Чтоб огурцы выращивали. Предлагали обеспечить посадочным материалом, провести занятия по выращиванию этой сельхозкультуры в закрытом грунте. И расчет за все поставки – продукцией. Всё официально, по договорам. На самых выгодных условиях. Думаете, согласился кто-нибудь? Никто! За исключением одного фермера. Он теплицу в своем дворе смонтировал и выращивает огурцы. В первый же сезон за всё и рассчитался. Но это для него просто дополнительный заработок и овощи к своему столу.
– А что, в хуторе вообще нормальных мужиков нет, что ли? – спрашивает Ольга.
– Есть – отвечает Голова. – Двое. Один – фермер, о котором я только что говорил, а второй водителем на Некрасовском газопромысле работает. У обоих семьи, оба не пьют, оба трудятся и живут в достатке. Когда приедете в хутор, вы их дома сразу же узнаете среди прочих. И показывать не придется.
– Так, а на что живут? – спрашиваю Подоляна.
– Если это можно назвать жизнью… На то, что заработают на шабашках у арендаторов-корейцев. Сто рублей в день. Днем заработали – вечером пропили. Батрачат на плантациях лука, чеснока, морковки… Потом – к самогонщикам. Вечером пьют вместе с женами. Иногда устраивают разборки по пьяни. Даже милиция туда ездит неохотно. Разве что из ряда вон… Тогда уж привлекают…
– Там же, наверное, никаких условий в смысле быта...?
– Проблемы есть. Мы этого и не скрываем. Но стараемся всё же решать по мере возможностей – рассказывает Федор Павлович. – Долгое время не было там и магазина. Решили. Частный предприниматель открыл. Но спиртным не торгует – мы ему это запретили. Может, втихаря… Но там и без этого…как говорится, свинья грязь найдет. Автобус пустили – вкруговую по всем хуторам нашего округа ходит. Детей в школу и из школы возим. Проблем с проездом фактически нет. Телефонная связь пока что в подвешенном состоянии. Это для всех. У ветеранов войны телефоны есть. Остальные пользуются сотовыми. Заменим оборудование на насосной станции – закончатся проблемы с водоснабжением в летнее время. Приехать кому-то по необходимости в Братскую участковую больницу – без проблем. Держать там отдельно ФАП (фельдшерско-акушерский пункт – авт.) нет смысла. Почта приезжает регулярно, пенсии людям доставляются. Электричество в домах есть, телевизоры смотрят, в основном, старики. Молодежи на пьяный глаз все до фени.
– А что, на газопромысле работы нет?
– Есть. И в хозяйстве есть. И в станице Ладожской есть. А кому нужны трясущиеся руки и вечно пьяные или похмельные головы? Корейцам оно всё равно – с похмелья ты или нет. Лишь бы работал. Наши фермеры этих алкашей на работу не берут: случись что, кому нужно за них отвечать? Они в летнее время студентов к себе приглашают и хорошо им платят.
– В общем, так – подвел итог разговору Подолян – езжайте в эту Новоселовку, если хотите. Послушайте там байки, которые вам нарассказывают, но сами внимательно и критически на всё посмотрите. Побеседуйте со стариками, с фермером или его женой, если кого дома застанете. Позадавайте «каверзные» вопросы «аборигенам» и послушайте, что расскажут. И потом сделаете свои выводы. Объективно, как оно есть, я вам рассказал.
– Спасибо Вам, Федор Павлович, за угощение и за информацию. Поедем, посмотрим.
– С Богом!

Новосёловка

Быстро пролетели по ровной, как стрела, трассе. Свернули возле указателя на прогретую солнцем, укатанную проселочную дорогу. Километра через три наша новенькая редакционная «Лада» затормозила на самой окраине Новосёловки. У колодца с полуразрушенным кирпичным «срубом», где молодые «аборигенки» с сопливой детворой набирают в ведра холодную воду. Рядом – куча кирпича, вполне пригодного для ремонта «сруба». По другую сторону дороги – фундамент и кусок стены какого-то строения.
Мы подходим к женщинам. Они местные. Знакомимся. Ольга расчехляет свой «Зенит TTL» и снимает колодец, детвору, женщин. Они не протестуют и охотно вступают в разговор. Наш водитель в это время занят поеданием вишен с ничейного дерева, растущего прямо у разрушенной стены.
Нам объясняют, что летом здесь с питьевой водой проблема – она доходит фактически только до половины хутора. Жители второй половины таскают воду из этого колодца. Но почему не отремонтировать «сруб», не поставить «вертушку»? Острая на язык Ольга тут же замечает:
– Цена вопроса – два литра самогона!
И дернул же ее черт! Наши собеседницы сразу как-то насторожились… Они, скорее всего, поняли: нам уже успели кое-что объяснить. И «вешать лапшу на уши» будет сложновато. Но «на хреновую жизнь» все-таки жалуются.
– А где сейчас ваши мужья? – спрашиваю.
– У корейца вкалывают. На поле – отвечает молодушка, с помятым, видимо, «со вчерашнего перебора» личиком.
Едем дальше. По укатанной просёлочной дороге, которая, собственно и есть одна, она же центральная, улица хутора. Слева и справа – хаты за деревянными, часто полуразрушенными, покосившимися заборами. Многие окна закрыты выцветшими от солнца газетами. Кое-где на подоконниках пышно цветут розовые и красные герани. Редко где во дворах – скирды соломы, сваленный в кучи сушняк из ближних лесополос. Топливом для печек запасаются здесь задолго до наступления холодов. Для местных мужиков это тоже вид заработка – пенсионеры платят исправно: кто деньгами, кто самогоном.
Хутор будто вымер под летним зноем. С кем бы здесь еще поговорить?
Вот слева, под шиферным навесом у калитки сидят две старушки. Подходим к ним.
– Здравствуйте, бабулечки! Поговорить вот с вами хотим. Про сельское житье-бытье. Мы сами из города, может понравится здесь…
– Да видим, что не местные. Местных тут все знают. И машина тут одна на весь хутор.
– Это у кого?
– У куркуля. Он вот там, на окраине живёт.
– Ну, что ты, Кузьминична, говоришь? Какой куркуль? Работает человек, вот и имеет машину. И дом приличный. Не то, что вся эта пьянь!
– А вы кто такие? Может, бандюки какие из города! – спохватывается Кузьминична. – Или енти…мошенники…из собесу… Которые сахар подешевке… Денежки в карман и поминай как звали!
Видимо, «нагрели» тут уже бабулек шустрые пройдохи.
Специально Кузьминичне предъявляем с Ольгой свои журналистские удостоверения. Старушка достает из кармана халата очки, придирчиво рассматривает наши документы. Потом возвращает их нам со словами:
– Вот теперича порядок! Спрашивайте, чего хотите.
– Пенсии на жизнь хватает?
– А куды её тратить? Мы тут не по-царски живём. Разносолы свои есть. Хлеб да крупы в магазине купим. В Ладожскую раз в год ездим. В район – дорого.
– Скучно вам тут, в глуши?
– Да мы уж не молодые, нам чего скучать? Телевизор смотрим. Кино тут еще при советской власти было. Раньше автолавка сюда ездила, когда не распутица, теперь свой магазин есть. Спасибо, добрый человек открыл. А так…чего нам скучать? Вот сойдемся тута, поговорим за жизнь… Старое вспомним…
– А молодежь?
– А чего молодежь? Им весело! Днями работают, кто способен. По вечерам первач глушат. Песни орут.
– И морды бьют! – вступает в разговор вторая бабушка.
Окончательно убедившись в том, что мы ничего не предлагаем и ничего не просим, старушки становятся разговорчивее. И еще с четверть часа рассказывают нам об унылом однообразии здешней жизни.
Всё в точности, как рассказал Подолян. У здешних жителей «рукава болят» работать на себя, на благоустройство собственного быта. Днём – «на хозяина», вечером – самогон!
– Так вот и вразумили бы старики молодых!
– А нам чего? Нам скоро вооон туды, на пригорок! – говорит Семёновна и показывает рукой в сторону хуторского кладбища на возвышенности, на другой окраине. – Снесут, закопают, на помин души первача выпьют. И будет всё, как и было!
Прощаемся с бабушками и идем с Ольгой пешком вдоль заборов по правой стороне улицы. Дворы загорожены с одной стороны – от улицы. За подворьями – до самой Кубани простирается заросшая разнотравьем «ничейная земля». Та самая, что стоит меньше ста рублей за гектар в год! «И конь не валялся!». Не надобно никому!
Почти у самого «последнего пристанища» – подворье «куркуля». Добротный кирпичный дом, во дворе за высокой ажурной оградой – две большие теплицы. Решили: звать хозяев не будем. И так всё ясно. Трудятся люди.
И вспомнился мне фильм «Курочка ряба». Разудалая пьяная деревня, завидующая такому же «куркулю» с собственной лесопилкой. Снесла курочка ряба золотое яичко и делят его всей «коммуной». Забрать и поделить! И пропить «миром»!
«Кило печенья вам в рот и баржу в зад!», как сказала на собрании колхоза героиня фильма. Работать надо! И мозгами шевелить!

Безнадёга

Мы уезжали из Новосёловки по той же просёлочной дороге. Остановились на середине пути до трассы. Вышли из машины. В синем небе – ни облачка. Только парят на распростёртых крыльях два коршуна. Круг за кругом. Над монастырской обителью, над святым источником, над благоухающим некошеным разнотравьем, над ветхими хатами с кучами пустых бутылок по углам, над открытым всем ветрам старым погостом с покосившимися крестами… Над бесцельно уходящими в никуда человеко-днями. И такой безнадёгой вдруг повеяло от этих мест…

Сколько их, таких деревень и хуторов, на всём пространстве бывшего Союза! А мы говорим «кризис»! Нет у него, похоже, ни начала, ни конца.