Навязчивые розы. Часть 5.

Она действительно казалась Петру волчицей, сильной, смелой, но всегда одинокой, в ночном заснеженном лесу. Он купил себе картину «Волк в зимнем лесу». «Хорошо иметь такого друга и плохо иметь такого врага, - думал он и был осторожен, - Повезло, что она к ним пришла, жили в серости, а сейчас открыт путь вверх. Сменил машину, подкопил деньжат, был только один минус, деньги все время нужно вкладывать в дело.
 
Вот если бы дело само по себе крутилось и приносило прибыль, было бы хорошо. Когда деньги на счете рисковать ими не хочется, это уже твое». Однако следующая сделка опять требует вложений. Он настойчиво искал способ пополнять счет без вложений капитала. «Нина работает, а я работодатель, поэтому работает и на меня», - он считал это нормальным. Она ему нравилась, но он принципиально держал дистанцию. Нельзя оказаться в ее власти, поддашься, назад пути не будет. И он не поддавался.
 
Баб сколько хочешь, и раньше было, а теперь отбою нет. Директорский гарем чуть ли не хором навязывается, возможно, чтобы привлечь внимание директора и пробудить ревность, а может просто падкие на передок. Директор с любопытством взирал на разгорающиеся страсти. Интересно смотреть, как бабы изощряются и лезут из кожи вон. Петр не отказывался. Пользовался всем, что попадало под руку и, обдумывал новые пути. Появились наметки, как не вкладывая….
 
Для начала убрать с пути Нину, справится и без нее, конкуренты не нужны, тем более «вхожие» к директору. Было жаль ее. Приятно, когда тебя обожают, но деньги, есть деньги. И когда она принесла очередной договор, он сказал: «Занимайся своими прямыми обязанностями. Я сам все вопросы решу». «Но ведь это все мои разработки!», - в ее глазах был укор. «Парадом командует тот, кто у руля. Иди», - ответил он сухо и жестко.
 
Старался быть твердым, но, когда она вышла, обрадовался. Все прошло легче, чем ожидал, без слез. Она не глупая, поймет, что пора уходить. Но, тяжело было на душе, неловко, что-то мучило. «Ну, сказал и сказал, зато все позади», - успокаивал он себя. Нина вышла ошарашенная. Ее как будто оглушили: «Вот и все». Она, оцепенев, сидела в кабинете. Дело, даже, не в деньгах, теперь, у нее не будет повода к нему заходить, не будет общих тем для разговоров. Он не будет ее внимательно слушать, улыбаться, заглядывать в глаза.
 
Глупая любовь перекрывала путь здравому смыслу: «Не может быть, что он не любит. Что главное финансы». Его доход, действительно, ранее зависел от нее. А теперь он сам загребает их общий бизнес. Это серьезно. Он даже не стал смотреть новый, выгодный для обоих, договор. Может, не просчитал выгоды?» Нина снова пошла к нему с договором: «Он разумный человек, и от такой сделки не откажется. В крайнем случае, она сократит свою долю, раз он хозяин положения».
 
Дверь кабинета оказалась закрытой. Нина зашла в приемную: «Где папы?». – « Каждый у себя». – «У главного закрыта дверь». «К нему Таня заходила», – хихикнула секретарша. Нина выскочила из приемной. Прямо перед ней бочком выскользнула из кабинета главного Таня, тихонько приоткрыв дверь. Столкнувшись с Ниной, она прижалась к стене, виновато, улыбаясь. «Ты, что здесь делаешь?» - гаркнула на нее Нина. Та сильнее прижалась к стене. Виноватая улыбка стала страдающей.
 
Нина вихрем влетела в кабинет. Довольный Петр застегивал запонку. - «Что здесь было?» - «Ничего». – «Что здесь делала ЭТА за закрытыми дверями?» - «Просто пришла поговорить». Лицо расплывалось в самодовольной улыбке. Нина замолчала. Зачем было спрашивать? Глупо задавать подобные вопросы, она не имела права чего–либо требовать. Подкатило жгучее желание просто ударить, двинуть кулаком между глаз и бить, бить, бить. А за что? Злясь на себя, на него, на Таньку, которая подсунулась из спортивного интереса, Нине, как взбесившемуся быку захотелось затоптать своего обидчика. И не в силах себя сдерживать, она выскочила за дверь.
 
Стук сердца отдавался в ушах, дыхание перехватывала обида и душила ярость. Она не знала, что делать и, залетев в кабинет, заметалась из угла в угол, как раненный зверь. Ревность, злость и отчаяние. Он ее вышвырнул из всего, чем последнее время была заполнена ее жизнь. Выброшена, брошена, раздавлена…. Желание, отомстить, заявить о себе нашло ответное действие: «Самое больное, для него, упущенные деньги. Она проведет договор и поставку материала сделает сама, без его участия. Вот так!»
 
Не откладывая, она пошла к директору. Похоже, директор был уведомлен о недавних событиях, с любопытством и участием спросил: «Что там у вас? Рассказывай», и кивнул на стул. Нина села напротив директора. Шла вроде бы нормально, готовая говорить, а как зашла, комок подступил к горлу. Директор любил наблюдать за комедиями и трагедиями, а потом подытоживать и обсуждать. Пресытился лепетом окружения, подавай ему новинки и развлечения. «Ну что за вопрос», - доброжелательность исходила от тона, голоса, взгляда.
 
«Трудно говорить, - выдавила Нина, глотая слезы, - если есть наливай». Директор не удивился, Нина была в команде, и присутствовала на званных обедах и ужинах директора и команды. Вынес из закабинетной комнаты бутылку коньяка и конфеты. Налил себе и ей по рюмке. Нина выпила. Директор опрокинул рюмку и с нескрываемым интересом ждал. «Наливай», - скомандовала Нина. Выпили еще по одной. Коньяк не брал. Напряжение не уходило. «Давай по третьей», - предложил директор, его распирало любопытство. Выпили по третьей. Его 120 кг этого и не почувствовали.
 
Сколько же она может принять на свои неполные семьдесят килограмм. Этого и сама Нина не знала. Она редко пила спиртное, только по праздникам на предприятии, чтобы не отрываться коллектива, т.е. команды. Но никогда не пила такими лошадиными дозами. Но сейчас рухнул ее мир, и ей хотелось напиться, забыться, все произошедшее отодвинуть, как можно дальше и ничего не видеть, не слышать, не чувствовать. И ей нужно подписать у директора договор назло Петру.
 
Эта ее месть, неизвестно к чему проведет. Но она должна ответить – в любом случае. Ей нужно было выговориться, и она выговорилась, директор участливо ее слушал, поддерживал. Несколько раз сказал: «Я же тебе говорил: «Кого ты любишь? Ты же практичная умная женщина, что ты в нем нашла?». «Практичность и осмысленность не избавляет человека от души», - ответила Нина и перевела разговор на тему работы, предложила сотрудничество, подала договор. Убеждала, аргументировано, и договор был подписан.
 
Зашел главный. Он подозрительно посмотрел на бумаги в руке Нины. Директор предложил с ними выпить. Он отказался и ушел, зачем приходил так и не сказал. Но директор зацепился за Нину намертво. Появилась следующая бутылка. Накрылся стол в закабинетной комнате, появились сигареты, привезенные с Амстердама. Нина почувствовала, что пол начинает качаться, потолок вращаться, и все проблемы уходят на задний план.
 
Когда в кабинет зашла секретарша, некурящая Нина уже сидела на коленях директора с сигаретой в руках. Секретарша так и ахнула: «Она же не курит. Да вы вдрызг набрались. Все я отсюда не уйду, а то вы чего-нибудь натворите, потом завтра друг другу в глаза не сможете посмотреть». Секретарша работала давно и, считала своей обязанностью, заботилась о директоре, его холодильнике и прочих вещах. У них давным-давно были отношения, оба об этом уже забыли, и она была уже просто другом, в доску своей, почти мамой.
 
«Хммм… Она же не из тех, которые возле тебя стелются. Похоже, с горя набралась. Нашла о ком переживать!». Секретарша взяла сигарету, села напротив, и налила себе рюмку коньяка: «С Амстердама с травкой?». Директор фыркнул: «Иди отсюда». «Ни за что, - на правах хозяйки смело ответила секретарша. Она затянулась сигаретой: «Ты ей дал травку попробовать?» До Нины издали доносились звуки, но она поняла, что надо всеми силами убираться отсюда.
 
«У меня в кабинете бутылка рома, сейчас принесу», - стараясь не показывать виду, что собирается «сделать ноги», Нина отступала к двери. Но, директор схватил за руку: «Не уходи». «Я сейчас», - она выскочила, оставив директора с секретаршей. Она не дошла до кабинета, свернула в туалетную комнату. На нестойких ногах, проклиная все на свете, прочистила и промыла желудок. Не предприми она таких мер, неизвестно, как бы это отразилось на здоровье. Но и того, что успело всосаться, было более чем достаточно.
 
Домой добралась на такси. Сразу съела кусочек масла и выпила яйцо. На утро встала, как будто …. Всем знаком синдром похмелья. Нина зашла к директору, извинилась за вчерашнее и подписала заявление на 2 недели отпуска. Директор долго расспрашивал: «Куда пропала, как добралась, как самочувствие. Секретарь всю организацию перетрясла, в поисках тебя мы с ума тут сходили, пока не нашелся свидетель, видевший, как ты садилась в такси». Нина уехала в санаторий. Заведующей отделением в санатории была ее хорошая знакомая Людмила.
 
Людмила за Нинины деньги ревностно восстанавливала ее здоровье. Назначила процедуры, успокаивающие травки, психолога, да и сама подключилась с душевными беседами. Индивидуальные сеансы с психологом обходились довольно дорого, похоже, психолог тоже ловила момент. Нина это видела, но продолжала упорно посещать сеансы. «Что вы хотите?» - сразу спросила психолог. - «Избавиться от любви, она меня унижает», - изложила решение Нина.
 
- «Любовь никогда не унижает, - ответила психолог. - Унизить себя вы можете позволить или не позволить». «Я не хочу его любить и не могу с собой справиться», – Нина говорила то, что, как считала, должна хотеть. Но, истинное желание было другим. Каждый вечер она восстанавливала в памяти подробности последних событий и терзала себя воспоминаниями. Она сама себя казнила и уничтожала. Психолог относилась к этому проще, главное не упустить клиента и она лечила: «Все проще, чем вы думаете. Что больше всего вызывает у вас брезгливость?»
 
– «Пауки и черви». - «Насколько часто вы думаете о нем?» - «Намного чаще, чем хотелось бы». – «Тогда, каждый раз, когда вы о нем начнете думать, представляйте его в виде червя. Несколько сеансов, вызывающих такие ассоциации, и он станет вам противен». «Своеобразный подход», - подумала Нина. Мелькнуло сомнение: «Не шутит ли над ней психолог». Но, психолог была серьезна. Нина старалась следовать советам, каждый раз при нападающих воспоминаниях представлять его в виде мерзкого червя, но ей это не помогало.
 
Раздался телефонный звонок. Звонил Петр: «Как отдыхается?» Нина обрадовалась, значит скучает. «Это твой договор с фирмой Т.?», - в голосе нетерпение. «Нет, - сказала Нина, - такой фирмы не знаю». - «Ты меня не обманываешь?» Волнение было уже не скрываемым. «А чего ты так заволновался? Это вопрос директора с кем ему сотрудничать», - спросила Нина, - Много упущенной выгоды?». «Много», - ответил Петр и положил трубку.
 
Нина восстановила здоровье, успокоилась и вернулась на работу. Провожая ее, Людмила сказала: «Давно не видела тебя в таком хорошем здравии. Анализы все прекрасные, и выглядишь на все сто». Нина в новом костюме, свежая, похорошевшая пришла на работу. Она начинает новую жизнь. Она будет лучше всех. Теперь пускай он за ней побегает. У нее тоже есть самолюбие.
 
Петр радостно ее встретил, был любезен, пригласил в 11-00, как и в прежние времена на чай. Он заранее приготовился к чаю. Достал из шкафа тарелочку с конфетами и принес две чашки чая, приготовив их за дверкой шкафа. Попросил помочь по своим связям, решить личный вопрос. Нина сразу согласилась. Отношения налаживались. Он был прежним. Может все и будет хорошо. Но она, все равно, будет делать вид, что он ей безразличен.
 
Вечером ей было плохо. Рвало, болела голова. Но к утру все прошло и настроение поднялось. С утра она звонила и решала его вопросы. Затем он пригласил ее на чай. Они пила чай из той же чашки и он расспрашивал, как обстоят дела с его вопросом, как она себя чувствует после санатория. Дела обстояли хорошо. Он подлил ей еще чаю. Вечером ей опять было плохо. На следующий день на теле появились покрасневшие припухлости. Нина показала их Ирке. Ирка посмотрела и насторожилась: «Тебе нужно в больницу, это трупные пятна».
 
«Абы что городишь, - сказала Нина, - Наверное, аллергия на что-то». – «Что ты ела?». Нина долго припоминала, ничего особенного не вспомнила. Позвонил давний знакомый главврач из больницы, попросил приехать помочь решить один вопрос. Нина приехала. Посмотрела документы, дала советы. «Мы вам должны, - шутил главврач, - полежите у нас больничке». «Боже упаси. Ни в коем случае, - Нина замахала руками, принимая шутку, - Вот только посмотрите, что это за пятна?» Главврач посмотрел, позвал специалиста. Посмотрели вдвоем. Такого они еще не видели: «Похоже, воспалились нервные узлы. Сдайте на всякий случай кровь». Нина «по срочному» сдала кровь и поехала на работу.
 
Открывая дверь, она услышала, что телефон разрывается. Сняла трубку: «Алло, алло! Нина Михайловна, берите первую попавшуюся машину и быстро в больницу, для вас развернута реанимация. У вас в крови, черт знает что», - голос главврача был крайне взволнован. «Это ошибка, - сказала Нина, - я только что из санатория. Три дня назад у меня были идеальные анализы». «Не знаю, что было три дня назад, у вас лейкоциты под 40 и еще какая то дрянь», - главврач торопил. Нина взяла такси и приехала в больницу, чувствовала она себя нормально.
Ее сразу положили под капельницу. Надо чистить кровь. Первая чистка крови не дала результатов. Вторая тоже. Вечером ей было плохо, но она уснула, провалившись в безвременье, и ей приснился сон:
 
«Серый и мрачный старинный замок. Четыре круглые угловые башни венчают его. Большие металлические ворота закрыты наглухо. Массивные стены зазубринами смотрят в небо, как бы угрожая. Внутренний дворик вымощен булыжником и нигде ни травинки, ни былинки. Все каменное, холодное, серое. Нина спускается по крутой витой лестнице в подвал одной из башен. Нужно пройти девять уровней. Зачем такое глубокое подземелье?
 
Черные крылья бессильно тащатся по ступенькам, роняя и теряя перья. Не взлететь. Где и как она растеряла силы настолько, что даже ушло чувство полета. Усталость усиливает чувство обреченности. Зачем она сюда спускается? Вот он земляной пол нижнего уровня, на нем тоже нет ничего. Просто вытоптанная земля и ни окон, ни дверей, только витая лестница. В углу большого сырого помещения белеет кровать, на ней кто-то лежит.
 
Нина внимательно вглядывается. Белая кровать ярким пятном выделяется среди всего серого и холодного. Наклоняется над человеком в кровати, это Петр. «Он мучается», - вздрагивает она, встретив страдающий взгляд. «Почему он здесь? - думает Нина, - он болен? Как ему помочь?» Присела на край кровати и положила руку на его лоб, ничего не почувствовала, но точно знает, что он болен. «Как ему помочь? – вопрос сверлит сознание. - Почему он молчит, он тоже устал. Сейчас лягу с ним рядом, обниму и согрею, отдам ему свои силы».
 
Крылья шевельнулись, протестуя против ее решения. Но она легла на кровать и обняла его за плечи, стараясь согреть, накрыла крылом. Как он близко, такой беспомощный, как маленький ребенок. Ей стало спокойно, как никогда. Всю жизнь ей не хватало этого чувства умиротворения. Петр шевельнулся, но ее сил не хватило, чтобы его поднять. Тогда она вырвала и отдала ему свои крылья. Ей было больно, из ран текла кровь, но ему стало лучше.
 
Загремело и засверкало все вокруг. «Нужно бежать», - потащила она Петра за руку. Он молча отстранился и, поднявшись, отошел. Он отвернулся. «Я без тебя не уйду», - сказала она, подойдя и глядя в его глаза. И только встретившись взглядом, она поняла, что ей нужно бежать, он улыбался. Оттолкнув ее, он взмахнул крыльями и полетел вверх, оставив ее одну, среди падающих камней. Но через минуту он упал, крылья отказались его нести, и рассыпался в прах.
 
Нина побежала вверх по лестнице, вокруг падали камни, но ей везло, она успевала проскочить. Бежала изо всех сил, задыхаясь, хватаясь за поручни и, наконец, оказалась во дворе замка. Вокруг сыпались и разлетались камни. Замок рушился. Она выбежала за ворота и повернулась. Ворота закрылись перед самым ее носом. А за воротами была тишина и морская гладь. Она пошла по берегу моря, впереди был другой замок, белый и красивый, среди парка.
 
Однако чтобы попасть туда нужно пройти через болото, с высокими камышами и розовыми фламинго. Она шла к замку и знала, что она идет к себе домой. Жаль, что нет крыльев, она бы просто перелетела, через это болото. Нина проснулась. Какой странный сон. Это не просто сон, это вещий сон. Она знала это точно. Она часто видела вещие сны, и могла их отличать от прочих. Что-то должно произойти!»