Что я знаю о войне...

Я родилась через семнадцать лет после Победы. Семнадцать лет – это так мало! Тем, кто ушел на фронт восемнадцатилетним и вернулся живым, в год моего рождения лет было меньше, чем мне сегодня.
 
Но я долгое время думала, что Вторая мировая война происходила в каком-то ином измерении. Память о ней в тот момент была повсюду: в книгах, фильмах, песнях. А осмысление того, что же это такое – ВОЙНА, приходило постепенно.
 
В начальной школе казалось, что на Великой Отечественной все происходило как в любимых военных кинокартинах: «В 6 часов вечера после войны», «Беспокойное хозяйство», «Подвиг разведчика», где враг был глуп и потешен, а «наши» - все молодцы и герои.
 
Потом пришла очередь пронзительных фильмов о ВОЙНЕ, снятых в 60-х годах: «Хроника пикирующего бомбардировщика», «На войне как на войне», «Баллада о солдате».
И выяснилось, что «нам далась победа нелегко, да враг был храбр, тем больше наша слава».
(К. Симонов)
 
Став старше, я читала прозу писателей – фронтовиков Юрия Бондарева, Вячеслава Кондратьева, Георгия Бакланова, Константина Симонова, смотрела созвучные этой прозе фильмы «Торпедоносцы», «Двадцать дней без войны» и понимала, как это страшно – ВОЙНА!
Как некрасива, обыденна, а порой глупа и неразборчива бывает смерть на войне.
 
В мои школьные годы на уроки мужества к нам приходили ветераны Великой Отечественной.
В парадных мундирах, тяжелых от наград, праздничные и взволнованные, они, чуть робея от переживаний, водили тонкими указками по картам и заученно рассказывали отрывки из учебников истории, но почему-то никогда не говорили о том, что видели собственными глазами.
Мне тогда казалось, что это какие-то ненастоящие ветераны, может быть, они служили на складе или писарем при штабе.
 
А много лет спустя директор школы, в которой я работала, фронтовик, ставший солдатом в восемнадцать лет, произнес: «В юности я Сталина очень любил. В сорок втором под Сталинградом нас переправили через Волгу на катерах, а высадиться мы долго боялись: весь берег, до самой воды, был покрыт вздувшимися на жаре трупами наших солдат. Тогда приказ вышел «Ни шагу назад», тех, кто отступал, свои расстреливали. И шли мы на передовую по трупам. Вот тогда я Сталина разлюбил».
 
И после этих слов я осознала, почему ветераны ограничивались отрывками из учебника:
все то, что выпало на их долю, было так безобразно и уродливо, что переживать весь тот ужас заново, скорее всего, выше сил человеческих.
А может быть, они просто жалели нас…
 
Другая ВОЙНА, тыловая, существовала в рассказах моих родителей и родственников.
В 1941 папе было девять лет.
Он вспоминал, что услышав по радио сообщение Левитана о вероломном нападении на СССР, многие бросились в магазины закупать соль, спички, керосин и мыло. Потом начались грабежи и погромы магазинов…
 
Папа был старшим ребенком в семье, после школы ему приходилось помогать матери управляться с двумя младшими братьями и на работе в колхозе.
 

 
Вот этот веселый скуластый мальчик, крайний слева, и есть мой папа.
 
А когда пришла похоронка на отчима, мой папа стал в семье за главного, бросил школу и пошел работать. Отец и женился-то в тридцать лет, когда самый младший его брат закончил институт.
Он всю жизнь считал себя в ответе за семью, мой папа; до самой смерти помогал близким и дальним родным.
 
И мама много рассказывала о своем военном детстве.
А главным словом в тех рассказах было слово ГОЛОД. Мама росла в многодетной семье, их отца репрессировали в 1937 году, а мать – моя бабушка, как-то сразу потеряла интерес к жизни, семье и детям. Они и до войны жили очень бедно, а уж в войну и вовсе бедствовали.
 
Моя тетка Нина – младшая мамина сестра, очень обрадовалась, когда узнала, что «на нас напал немец». Соседка во дворе пообещала, что теперь всем детям будут давать молоко и печенье, а Нина в свои девять лет печенье ела всего два раза в жизни, когда ее угостили, вот и замерла в счастливом ожидании.
Никакого печенья, конечно же, не дали, а выдали карточки на хлеб. В 42 году Нина стояла в очереди за продуктами. К ней подошла какая-то женщина, шепотом предложила отоварить карточки шоколадом и пряниками. Какой ребенок устоит перед таким искушением!
Женщина провела Нину по улице, они перешли Ярославское шоссе, вошли в лес…
 
Та тетка просто отняла карточки и убежала, а две девочки – моя мама и Нина, неделю лежали на чердаке, чтобы не слышать запах хлеба.
Их подкармливали старшие сестры, Тоня и Таня. Им было четырнадцать и шестнадцать, они уже работали на заводе, получали «рабочую пайку» и могли ей поделиться, только дома бывали редко…
 
Теть Тосю я почти не помню, ее не стало, когда мне было шесть лет.
В войну она работала от завода на лесозаготовках, под дождем и снегом, надорвалась и простудилась… Знаю, что Тося страдала от сердечного заболевания. Умерла в сорок три года.
 
Но самыми яркими и запоминающимися были мамины воспоминания.
Она помнила не только то, как собирала «по борышкам» мелкую и гнилую колхозную картошку, из которой потом пекли оладьи, а папа, тогда еще просто соседский мальчишка, скакал по полю на лошади и гонял их плеткой. Эта плетка до сих пор жива и считается семейной реликвией.
 
Она помнила бомбежки и отступление мирного населения осенью 1941года.
Наш город Мытищи находится на северо-востоке от Москвы, почти граничит со столицей. В сороковых годах в городе был военный завод, выпускавший для фронта самоходки, эвакогоспиталь, железнодорожный узел и водокачка. Всё стратегически важные объекты.
Поэтому город бомбили часто. Иногда налеты начинались днем, когда дети возвращались из школы. Тогда приходилось прятаться кто где мог, порой вжиматься в насыпь между рельсами.
А если бомбежка заставала дома, то все выбегали на улицу, ныряли в вырытые «норы».
Господи, от чего могли спасти те ямки!
 
В самом начале войны, когда «немец» был еще далеко, среди бела дня над городом закружил вражеский самолет-разведчик. Он то снижался, то уходил за облака, а потом улетел. Городскими властями было принято экстренное решение снести высокие сооружения: заводскую трубу, колокольню и крест на церкви. До вечера все было выполнено. А ближе к ночи прилетели тяжелые бомбардировщики…
 
Наверняка, их целью были завод и водокачка, снабжавшая водой столицу. Однако лишенные ориентиров, летчики растерялись и побросали бомбы беспорядочно, большая их часть попала в лес…
По словам мамы, это было жуткое зрелище – взрывы и горящий неподалеку от дома лес.
 

Был в нашей семье и фронтовик - мамин старший брат Иван.
Не скрою, в юности я немного стеснялась, что никто из нашей семьи не погиб на фронте.
Это теперь я знаю, что смерть бывает разной, иногда она затягивается на годы.
 
Дядя Ваня ушел на фронт 6 декабря 1942 года. Ему было девятнадцать.
Меньше чем за год он стал сержантом, 18.10.1943 «за образцовое выполнение задания командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими оккупантами» был награжден правительственной наградой – медалью «За боевые заслуги».
А 22.01.1944 он был тяжело ранен «в боях за Советскую Родину».
Десять месяцев по госпиталям, несколько операций
 

 
Эта фотография сделана в госпитале летом 1944 года, дядя Ваня - слева.
 
и «решением врачебной комиссии сержант Казанцев Иван Константинович, 1923 года рождения, признан негодным к дальнейшей службе с исключением с учета».
 
Он вернулся домой в ноябре 1944 года. С руками, с ногами, зрячий, молодой и красивый.
Инвалид третьей группы. С грыжей и импотент в двадцать один год.
Ранение в брюшную полость и пах надежд не оставляет.
 
Но нужно было как-то жить. И он пытался…
Победу мои родственники встречали в сарае, в 1943 году они стали погорельцами.
Летом 1946 года решили строиться. И дядя Ваня, не смотря на запреты врачей, как мог, помогал молоденьким сестрам. Таскал бревна, утрамбовывал в блоки шлак, пытался взять на себя самую тяжелую мужскую работу, а потом часто лежал в больнице.
 
Всю жизнь трудился в артели и постепенно спивался.
 

 
Он умер в 1961 году в тридцать восемь лет… И это тоже – ВОЙНА.
 
И еще ВОЙНА для меня – это «друганы» моей покойной мамы, три старичка восьмидесяти восьми, восьмидесяти шести и восьмидесяти пяти лет. Бодрые для своих лет, как-то по-детски непосредственные и милые. Каждый из них был на фронте и имеет награды, но при встрече говорят они совсем о другом: печалятся об умерших женах, искренне гордятся отпрысками и горячо обсуждают политику, а так же знают в каком магазине молоко сегодня со скидкой.
И от нас им нужна такая малость: сочувствие и сопереживание. Им очень важно чувствовать себя нужным. Ведь каждый прожитый ими день – это их собственный день победы.
 
Здоровья вам, дорогие наши дедушки и бабушки, ветераны и дети Великой Отечественной войны!
 
С великим праздником - Днем Победы!
 
Низкий поклон и вечная память ушедшим!