ВЕРБЛЮД

Верблюд в зоопарке раскачивает свои горбы. Высокий забор из металлических прутьев отгораживает его от публики. «Я песочного цвета, – говорит верблюд, пожёвывая колючку. – Я не осёл, не лошадь. Я верблюд! Вдоль и поперёк исходил я Сахару. И не выдохся. Не умер от жажды. Моего хребта не смог преломить ни один самум, ибо в моих лёгких бурлит огненная река, выходя из моих ноздрей знойным, могучим ветром, который движет по небу светила и перемещает планеты. Мои горбы – возвышающиеся барханы. Пророк Мухаммад, претерпевая лишения, многократно взбирался на них, неся Коран заблудившимся бедуинам. И мои широко раскрытые глаза освещали ему дорогу. Я пил воду в оазисе. И слышал речь золотистой рыбки. Она говорила: «Как жаль, что я не верблюд!» А змея говорила, что Аллах несправедлив к ней, так как она вполне могла быть моим хребтом, но вместо этого – обречена ползать, вырисовывать на песке подобие моего хребта! Однажды я плюнул – и в кофейных сумерках вспыхнула перламутровая звезда. Глядя на неё, мистик вдохновился написать мессианский трактат. А поэт в своих стихах описал вдохновение мистика. Вскоре я прибыл в Мекку. Люди рукоплескали и улыбались мне. А после того, как я совершил семикратное шествие вокруг священного Камня, меня стали именовать любезным хаджи-верблюдом. Сотня арабов следовала за мной, неся на своих горбах еду и питьё для меня. А потом, когда я гостил у аравийского принца, хитрый европеец опоил меня снотворным настоем. Чалма сползла на мои глаза. И я провалился в колодец чёрного безрассудства. С тех пор живу в зоопарке. По мне ползают кровожадные мухи. Нечестивые люди забавляются мной. Целят в меня всяческой дребеденью. Но я не падаю духом. Горделиво поглядываю на этих кяфиров. Стараюсь не заговаривать с ними. Молчу. Лишь иногда, когда меня морят голодом, рассказываю эту историю».