Легкий бриз

Валентина Ивановна уезжала на отдых одна. Впервые в жизни вышло так, что ее благоверный Семен Аристархович не смог составить компанию жене. У Валентины Ивановны, конечно же, был вариант отложить поездку, дождаться отпуска у супруга, но состояние ее здоровья требовало принятия срочных мер. После перенесенного нервного срыва ей прописали курс таблеток, физиотерапию и массаж. Однако улучшений не последовало, и врач развел руками.
 
- Ну, что вам сказать, дорогой Семен Аристархович, я тут, увы, бессилен, - доктор хмуро глянул в окно, за которым неистово сияло солнце, - сейчас прекрасная пора, начало лета, еще нет изнуряющей жары… короче, почему бы вам не отправить жену на море?
- Одну? – удивился Семен Аристархович.
- Понимаете, целебный морской воздух, умеренные солнечные ванны – это мощное подспорье всей нашей лечебной программе. Поверьте, вы даже не узнаете свою супругу по приезду.
- Отправить, спрашиваю, одну?! – еще больше удивился тот.
Доктор на мгновение замер, пожал плечами и с раздражением спросил:
- Что, одну? Что вы заладили: одну-одну? Чай, не девочка пятнадцати лет. Слава богу, даме стукнуло пятьдесят пять. На пенсию, сами сказали, вышла.
 
- Вот из-за этой пенсии у нее и произошло потрясение. Разве ей дашь такие годы? А тут – бац! – получите пенсию. – Семен Аристархович побагровел, разволновался, вытащил из кармана платок и протер вспотевший лоб. – Здесь особый подход нужен к человеку, - он ребром ладони изобразил ползущую змею.
Доктор проследил за извилистой траекторией руки, затем перевел взгляд на Семена Аристарховича.
- А я разве не об этом? – и он нервно повторил его жест. – Если вы не доверяете мне как доктору…
- Все, хватит! Сам решу, - сказал, как отрезал, Семен Аристархович и, отодвинув с грохотом стул, поднялся.
- Лена, - обратился врач к медсестре, когда за мужчиной закрылась дверь, - принеси мензурочку. Устал я сегодня, - вздохнул он.
- Пятьдесят?
- Да, и стакан воды.
 
Валентина Ивановна облокотилась на парапет, и, закрыв глаза, подставила лицо ласковым лучам заходящего солнца. Подходила к концу вторая неделя ее пребывания на море. Путевку с проживанием купить не удалось, пришлось довольствоваться курсовкой. И вот сейчас, после ужина, она решила прогуляться по набережной, с высоты которой открывался прекрасный вид на море и пляж внизу. Легкий ветерок колыхал мягкие поля шляпы, до слуха доносился шум морского прибоя и детский смех. Валентине Ивановне взгрустнулось. «Вот бы Семена сюда, - подумала она, - было бы так чудесно. Как он там один?».
 
Резкий толчок в плечо прервал ее лирические размышления.
- Ой, простите! – невысокий, плотный мужчина с биноклем в руках склонил голову в вежливом поклоне. – Не заметил, извините. Не больно? – он попытался дотронуться до ее плеча, но Валентина Ивановна резко отдернула руку.
- Как можно меня не заметить? Ладно, я глаза закрыла, но вы-то с биноклем, - язвительно заметила она.
 
- Э-э, так в бинокль я же не на вас смотрел, - пояснил он и тут же поморщился, почувствовав, что ляпнул какую-то ерунду.
Валентина Ивановна суетливо поправила шляпу, дернула плечиком и, не говоря ни слова, быстрым шагом пошла вдоль набережной. В душе у нее поднялась буря негодования, обиды и еще какого-то неясного чувства, которое ее особенно допекало, заставляя часто моргать.
 
Войдя в комнату, она, не разуваясь, прошла к кровати и медленно, как тяжелобольная, опустилась на покрывало. Какое-то время она еще сдерживала себя, а потом заплакала. Слезы тихо скатывались по лицу на шею и дальше, куда-то за ухо. Было щекотно и неприятно. «Зачем я сюда приехала? Что изменилось? Только деньги растратила, – мысленно причитала она. – Вот так буду лежать-лежать, лежать-лежать, а потом возьму и умру». Слезы потекли пуще прежнего. Нос заложило, бок затек, но она не вставала. Потому что если встать, то придется пойти умыться, высморкаться, переодеться… А это уже жизнь со своими обыденными хлопотами, которые к ней сейчас не имели никакого отношения.
 
В комнату тихонько постучали. Валентина Ивановна взволнованно задышала, но голоса не подала, молчала. Стук повторился, затем еще раз. «Какие настырные люди», - мысленно возмутилась она и слегка пошевелилась.
- Валентина! Вы здесь? Это я, Галя, - раздался из-за двери голос помощницы хозяйки дома. – Постельку чистую принесла. Може откроете?
- Мне и на этой сойдет, - проворчала Валентина Ивановна и поднялась с кровати.
- Шо? Не слышу!
- Иду я, иду! – громко отозвалась она и направилась к двери, прихватив по пути полотенце со спинки стула.
- О, а то я думаю, вроде как заходили в комнату… - сияющая физиономия Гали заполнила весь дверной проем, как утреннее солнце – окно.
- Я в душе была, уже собралась раздеться, - прервала ее Валентина Ивановна, усердно протирая лицо полотенцем.
- Ну и добренько, я вот только положу на кроватку, - все еще улыбаясь неизвестно чему, Галя на цыпочках прошла в комнату с комплектом белья. – Отдыхайте на здоровьице.
 
- Спасибо. – Валентина Ивановна закрыла дверь, прислонилась лбом к косяку. «Дура! И откуда такие жизнерадостные дуры берутся?» – мысленно ругнулась она на женщину.
В коридоре послышались быстрые шаги и в комнату вновь постучали.
Валентина Ивановна резко распахнула дверь.
- Ой!! – Галя от неожиданности отскочила в сторону. – Так же ж сердце ляснет, ей-богу, - она перестала улыбаться и схватилась рукой за горло. – Я чего вернулась. Тут соседи ваши, - кивнула она на комнату рядом, - сегодня день рождения справлять будут, просили заранее извиниться, если чего не так.
 
- Это в каком смысле? – нахмурив брови, поинтересовалась Валентина Ивановна.
Галя неопределенно взмахнула рукой.
- Ну, я ж не знаю. Песню, може, спеть захочут, - она сделала пару шагов назад, не отводя взгляда от Валентины Ивановны.
- А плясать?
- Шо плясать?
- Про танцы ничего не говорили?
- Да кто им тут грукать разрешит? Насчет этого не волнуйтеся.
- Ну, тогда ладно, пускай поют, - смилостивилась Валентина Ивановна.
Галя опять засветилась счастьем.
- Вот спасибочки. Мне главное, чтобы у всех консенсус был. Так я это люблю!
 

Валентина Ивановна сидела перед зеркалом и от полной безысходности разговаривала со своим отражением вслух.
- Куда ты пойдешь с таким фейсом, а? Царевна-лягушка и то, поди, краше была в своей лягушачьей шкуре.
Женщина вздохнула и надавила подушечками пальцев на мешки под глазами. Красоты это не прибавило. Она опустила руки и отвернулась от зеркала.
 
«И здесь сидеть неохота, - подумала она, глядя в угол комнаты. – Слушать пьяные завывания – это уж увольте. В таком случае лучше сидеть на улице в каком-нибудь укромном местечке, – она обернулась к окну. – Уже стемнело».
 
После компрессов с холодной водой заплаканные глаза немножко повеселели, легкий макияж дополнил косметический ремонт убитого горем лица. Валентина Ивановна скрепила заколкой волосы, вытащила из шкафа атласное платье абрикосового цвета, приложила наряд к груди и повертелась перед зеркалом. Легкая улыбка промелькнула на лице: неожиданно ей понравилось свое отражение.
 
Южный вечер был теплым, нежным, похожим на медитацию. Однако эта внешняя расслабленность, как тишина перед грозой, буквально искрила чувственностью, эмоциями, сокровенными желаниями.
Валентина Ивановна, опустошенная очередным срывом, не заостряла внимание на своих внутренних ощущениях и предалась безмятежному созерцанию внешних атрибутов жизни: луны, звезд, аромата роз, приятной музыки, раздававшейся откуда-то… Мрачные мысли ее понемногу отступали. Растворившись в толпе гуляющих людей, она неторопливо шла по улице в сторону уютного сквера с фонтаном, куда обычно любили приходить санаторские по вечерам.
 
- Девушка, извините, - дочерна загорелый парень обогнал ее, - не подскажите, где здесь кафе «Морская звезда»?
Валентина Ивановна удивленно подняла брови.
- Вы у меня спрашиваете?
Молодой человек растерянно мотнул головой:
- Не знаете?
Она улыбнулась.
- Почему же? Просто перейдите улицу. Посмотрите, ваша Звезда напротив, - она указала рукой на противоположную сторону.
- Спасибо! – блеснул тот в темноте белозубой улыбкой.
 
Валентина Ивановна долго не могла расстаться с охватившим ее приятным ощущением и еще некоторое время шла с улыбкой на лице.
Людей в сквере было мало, она выбрала свободную скамейку, что стояла поодаль от фонарей. Спустя минуту рядом присел мужчина.
 
Валентина Ивановна недовольно покосилась в его сторону, но тот быстро развернул газету и уткнулся в нее носом. И это в полной, можно сказать, темноте. Спектакль какой-то, подумала она и, дождавшись, пока мимо пройдет парочка молодых людей, спросила:
- Что новенького пишут?
Мужчина медленно опустил газету и посмотрел на нее.
- Ой, какие люди, - расплылся он в улыбке.
 
У Валентины Ивановны была плохая память на лица, но голоса она различала хорошо и потому едва сдержалась, чтобы не вскочить со скамейки: это был тот самый наглый тип с набережной.
- Как это вы без бинокля меня узнали? – спросила она.
- Знаете, вы без шляпы еще очаровательней, - сказал он, проигнорировав вопрос.
 
Она скривилась от подобной банальности.
- И сколько раз за день вам приходится говорить такие слова?
Мужчина оглянулся по сторонам, пожал плечами.
- Нисколько. А чего мне их без дела говорить? Вот встретился достойный объект – сказал. Чистую правду, между прочим.
Валентине Ивановне стало смешно. Не радостно, не весело, а именно смешно. Как в далекой юности, когда с подружками смеялись без всякого повода. Вот и сейчас она, сдерживая смех, тихонько затряслась.
 
- Вы чего? – посмотрел на нее мужчина.
- Объект смеется, не ясно, что ли? – еле выговорила она и затем расхохоталась в голос.
- Подумаешь, сказал не так. Сразу на смех человека… - он махнул рукой и отвернулся в сторону темной аллеи.
Валентина Ивановна, прикрывая ладошкой рот, сквозь смех произнесла:
- Я не с вас… с себя смеюсь.
Мужчина неожиданно придвинулся к ней и взволнованно заговорил, озираясь:
- Послушайте, мне срочно нужна ваша помощь. Сделаем вид, что обнимаемся, а? Только вид, умоляю… я потом все объясню.
Валентина Ивановна резко перестала смеяться и хотела возмутиться, но не успела. Незнакомец обхватил ее за плечи и прижался щекой к уху.
- Ну, пожалуйста, - прогудел он ей в затылок.
 
Валентина Ивановна вытаращила глаза и от неожиданности не смогла произнести ни слова. Мимо неторопливо прошла та же парочка, что и несколько минут назад.
- Что это было? – спросила она, когда мужчина выпустил ее из объятий.
Он отодвинулся немного и взмолился:
- Ради Бога, не сердитесь. Тут такое дело…
- Вы шпион? – Валентина Ивановна строго смотрела на растерянного мужчину.
- Ага, иностранной разведки…
 
Она поднялась со скамейки, разгладила руками платье и брезгливо поморщилась.
- Какой там разведки. Женились, небось, на молоденькой, - она кивнула в сторону удалявшейся по дорожке парочки. - А теперь следите за ней из-за кустов. Какая гадость!
- Что?! Я - на молоденькой? Да как вам такое в голову могло прийти? Действительно, гадость… - он тоже поднялся.
 
- И не отнекивайтесь. Газетка тоже, наверное, специальная – с дырочкой? У вас целый арсенал сыщика, я посмотрю.
- Ой, ой… знаете, дамочка…
- Не дамочка, а объект, – парировала она и неторопливо двинулась по дорожке.
- А вот злопамятной быть – нехорошо. И вообще, у нормальных людей принято друг к другу по имени обращаться, чтобы казусов не было. Меня, к примеру, зовут Роман, - объявил мужчина и тронулся следом.
 
Валентина Ивановна бросила удивленный взгляд через плечо.
- Можно сказать, Ромео, да? Я тогда – Джульетта. Тоже, к примеру.
- Джульетта? Ну, пусть будет Джульетта, - добродушно согласился он и добавил: – Вам палец в рот не клади… но, не поверите, я люблю таких.
 
- Это вы к чему?
- К чему, к чему… - он замялся, - хочу пригласить вас на чашечку кофе. Это ведь не страшно?
Валентина Ивановна оценивающе посмотрела на него: приблизительно ее одногодок, нейтральной наружности, ни то ни се, в общем.
- Я замужем, - гордо сказала она и пошла дальше.
- Бог мой! Я же не в загс вас зову.
 
Валентина Ивановна вдруг разозлилась на себя. Зачем она про этот замуж? Глупо. Эка невидаль штамп в паспорте, нашла, чем удивить! Это даже неприлично с ее стороны. Надо быть на высоте.
- А будь вы свободной, непременно позвал бы, - решил исправить положение мужчина.
 
Пропустив мимо ушей этот вариант развития отношений, она спросила:
- Скажите, кто в здравом уме и твердой памяти пойдет куда-то с человеком, который ведет себя неадекватно? Ладно, я не из трусливых, а другая на моем месте могла бы инфаркт получить. Вы же маньяк просто! Набрасываетесь ни с того ни с сего.
- Виноват! Кругом виноват. Хочу все объяснить и загладить свою вину, уважаемая Джульетта.
 
- Валентиной меня зовут, - сдалась она. Имя Джульетта, однозначно, резало ухо, в этом было что-то вульгарное.
- Очень приятно, - сказал Роман и улыбнулся.
Улыбнулся он как-то очень по-мужски, и в глазах его мелькнул огонек. А может, просто свет уличных фонарей отразился? Все это вывело из равновесия Валентину Ивановну.
- Ну, и куда пойдем? – окончательно стушевавшись, нервно спросила она.
 

Они сидели на террасе ресторана, пили черный мускат, смеялись. Роман рассказывал, что замучился контролировать свою внучку. Шестнадцатилетняя красавица впервые приехала к нему без родителей, и вся ответственность за нее, естественно, легла на его плечи.
 
- Вам смешно, Валя, а я уже забыл, когда спокойно спал, - жаловался он. – Вот сегодня прогуливалась туда-сюда по скверу с кавалером, сами видели. А мне, что прикажете делать?
- Что? По-моему, надо просто познакомиться с ее молодым человеком, - советовала Валентина Ивановна.
 
- Да знаю я его! – махнул он рукой, - сосед наш, Андрюха, неплохой парень вроде. Да и Настенька моя умница, ничего не скажешь…
- Вот видите. Доверяйте своей внучке чуть-чуть больше, расскажите о своих страхах, и все будет хорошо. Поверьте, я знаю, что говорю.
- Я и верю. Смешно сказать, но вам я почему-то верю безоговорочно.
А знаете, - он неожиданно привстал из-за стола, - пойдемте, потанцуем? А то я заболтал вас своими проблемами. Такая музыка хорошая.
- Пойдемте. Это Пьяццола.
 
Они медленно танцевали под темпераментное Либертанго. Валентина Ивановна ощущала горячие руки Романа, чувствовала, как у нее пульсирует жилка на шее, как приятно холодит колени атлас платья…
 
В какой-то момент ей показалось, что так медленно танцевать – порочно, что это предательство по отношению к Семену. Краем глаза она наблюдала, как другие, в одиночку, активно переступали с ноги на ногу, заламывали руки кверху, раскачивали головой и закатывали глаза. Это называется – танцевать, это понятно всем. А вот то, что делали они… И еще у них была «общая семейная проблема» – внучка Настя. Все это сладостно тяготило Валентину Ивановну, заставляя то и дело коротко вздыхать.
 
- С вами очень приятно танцевать, - прервал ее мысли Роман, - от вас исходит такая хорошая энергетика.
- От меня? – она улыбнулась. – У меня нелегкий характер, так что энергетика тоже, скорее всего, не очень.
Роман посмотрел ей в глаза, отчего у Валентины Ивановны ноги стали ватными, и продолжил:
- В каждом человеке можно найти то, что тебе хочется. Вот я вижу в вас только хорошее. А зачем мне плохое? Будем считать, что его и нет вовсе.
 
- Философия выходного дня?
- Валя… - Роман укоризненно склонил голову набок, - ну зачем вы так. – Он уткнулся носом в ее волосы и крепче прижал к себе.
Звуки нервно подрагивающей музыки Пьяццола кружили голову, заставляя растворяться в настоящем без остатка. Какое прошлое? Какое будущее? Существует только настоящее. Она чувствовала, что теряет последнюю совесть вместе со здравым рассудком. Странно, но ей нисколько не было жаль ни первого, ни второго. Более того, она была готова с упоением созерцать это интересное явление как бы со стороны. Вот они, незыблемые постулаты высокой нравственности, отлетают, как лепестки с ромашки…
 
… Семен Аристархович не спал, он смотрел в потолок и боялся пошевелиться, чтобы не нарушить сон жены.
- Почему не спишь? – вдруг тихо спросила Валентина Ивановна.
Он посмотрел на нее и улыбнулся.
- Охраняю твой сон.
- Зачем?
- Надо…
- Ну, тогда я сплю.
- Давай… Валь, а скажи, море сильно штормило?
Валентина Ивановна открыла глаза, помолчала немного, потом тихо ответила:
- Да нет. Так, легкий бриз.
- Это хорошо, - вздохнул Семен Аристархович.