Иное измерение

Ну что рассказывать? Не знаю. С самого начала? Сначала было слово, и слово было у Бога, и слово было Бог… Что? Не настолько сначала? Хорошо, хорошо мы дураки тоже любим пошутить.
Когда моя мама узнала, что беременна мной, она испытала смешанные чувства. У неё были уже двое детей, и я не вписывалась в рамки семейного бюджета. Как сказал мой папа «Зачем плодить нищету». Но мама, помаявшись, решила пусть будет ещё один - «Бог любит троицу». Так и решилась моя судьба.
Я родилась крупная, 4,5 кг, 25 апреля 1980 года. Семья приняла меня хорошо. У меня оказался брат девяти лет и полуторагодовалая сестра.
Мама очень любила всех нас уделяла много времени, читала сказки, пела на ночь красивые песни, рисовала. Папу видели мы редко. Он зарабатывал деньги на хлебоуборке. А когда появлялся, всегда приносил много подарков и «посылку от зайчика или лисички».

В полтора года я знала весь алфавит и умела считать до десяти. Речь у меня была прекрасная. Рассказывала на память стихи и сказки, которые нам читала мать.

В год и восемь месяцев я заболела гриппом. Болела долго с дикими осложнениями. Одним из осложнений был отит, который тоже перерос в осложнение. Мне сделали прокол, неудачно, нагноение пошло. С этого дня моя жизнь здорового человека кончилась. Начались судороги, по восемнадцать приступов в день. Маме сказали вести дневник, она и вела, записывала всё в тетрадку и плакала по ночам, когда я засыпала. В общем, в нашем провинциальном городке поставили мне диагноз рак коры головного мозга и начали меня от него лечить. Так началась моя больничная жизнь. Я лежала в них месяцами. Мама со мной, брат и сестра с отцом. Папа приходил к нам приносил вкусную манную кашу. И всё время успокаивал маму.

Промотавшись в мамой по больницам около года, я поняла что заболела чем то серьёзным. Мама всё время плакала и мрачнела с каждым днём. Вскоре нам посоветовали ехать в Москву. Мама оставила брата и сестру на подругу и уехала с отцом в эту самую Москву. Москва оказалась большим и красивым городом. Я это заметила пока ехали в по городу. Только меня не водили по нему, а сразу поместили в больницу. В больнице меня мучили пункциями, и всё никак не могли поставить диагноз. На своих лечащих врачей я произвела фурор, они увидели, как я повторяю мамин рассказ и вожу пальчиком по строчкам и подумали, что я умею читать. Всё-таки эти доктора такие глупые. Диагноз полтора года ставили, не знают, что детей учат читать в школах.

После четвёртой пункции мне, наконец, поставили диагноз - эпилепсия, развившаяся на фоне неравномерного развития мозговой сетчатки. И предложили сделать операцию по удалению спаек в моём мозге. Мама с папой сначала согласились, но когда врачи потребовали с родителей расписку, что они не будут иметь претензий к врачам в случае моего летального исхода, отказались. Так я стала инвалидом.

Мы вернулись в наш город, меня поставили на учёт, дали первую группу инвалидности. Потом мой участковый врач посоветовал моим родителям положить меня в стационар. Они так и сделали. Сволочи эти врачи, а не дураки. Они закрывали нас в палатах, если мы хотели бегать или играть привязывали к кроватям. Об этом стационаре я помню только одно - всегда хотела кушать. Через месяц мама взяла меня домой, на побывку, так сказать. Мама поставила передо мной тарелку с борщем. Он так вкусно пах, я с такой жадностью стала есть, что мама заплакала. Потом объяснила, что так кушают только собаки, а люди едят ложками. И лекарства нужно обязательно запивать водой, потому что может развиться рак горла.

В ту больницу мама меня больше не отдала. Она уволилась с работы и стала со мной заниматься. Мама всё плакала по ночам, корила себя что недоглядела, что просмотрела. Водила по разным бабкам, все обещали помочь, но никто не помогал. А она всё надеялась и всё плакала.

Потом я узнала, что мои таблетки называются барбитуратми и они тормозят умственное развитие, а в купе с моим диагнозом эпилепсия, которая как назло оказалась, в виду не верно установленного диагноза и лечения в самом начале, прогрессирующей формы, мой диагноз вскоре трансформировался в - эпилепсия, утрата личности. Так я стала полноценной умственно отсталой девушкой. В шестнадцать лет мне отказались давать первую группу инвалидности. Председатель комиссии хотел получить взятку от моих родителей. Но мать упёрлась и сказала, что если для подтверждения моей группы меня надо положить в стационар, она меня положит и потребовала разрешения на постоянное нахождение со мной в этой больнице. Так я второй раз очутилась в дурке. С мамой было не страшно, она защищала меня от других больных и медперсонала. Папа привозил нам кушать, всё в принципе было сносно. Группу мне подтвердили. Правда потом мама за заключением ходила три месяца, но я так поняла, что ничего тот дядька не получил.

Ну вот и всё. Что ещё рассказывать скоро мне исполнится 29 лет. От моих суперспособностей ничего не осталось. Я забыла алфавит, не знаю счёт, не могу сама одеться, помыться и сходить в туалет. Полностью завишу от своих близких. Моя мама всё ещё надеется на что-то, но она же мать ей простительно.

Здласти! А сто ласказывать? Аааа? Меня зовут Никита. Мне сколо будет два годика. Я тут завис ни зыв ни мелтв. Это называеся кома. Папу я не помню. Мама у меня самая класивая и доблая. А есё у мамы есть дядя Вова. Он из меня делал настоясего музыка, но музык из меня не получился. Потому то я озиматься не умею. Дядя Вова осень ласстлаивался из-за этого и наказывал меня. Но я сталался. Навелное у меня сто-то неплавильное, потому сто у меня в последнее влемя голова сильно болела и те места по котолым меня дядя Вова наказывал. Так я осютился сдесь, в коме. Помню, сто влачи всё охали и тётеньки засем-то плакали. И говолили на мою маму как дядя Вова на меня, когда у меня не полусялось озиматься.
Возили меня из одной больнисы в длугую. И везде всё охали, а тёти плакали.

А мне голову отклывали. Сказали сто у меня там что-то умелло. Навелное поэтому я озыматься не мог.
А вчела одна тётенька плакала, лугала дядей влачей и говолила, что лусеп я умел, чем вызил и остасся ивалидом. Сто я здоловый никому не нузен был, а ивалид вопсе никому не нужный.

Вот и сизу я здесь, в коме. Не знаю сто делать. Умилать или становисся ивалидом.
А сто такое ивалид я не знаю. Вдлуг я не смогу им быть и опять меня будут наказывать.