Мелочи жизни

Все утро Антонина Петровна не находила себе места. Ее дергали клиенты, раздавались звонки, сотрудники приносили бумаги, Антонина Петровна пила кофе, и, качаясь на огромном кресле, стонала, как от зубной боли. Первая причина, не дававшая ей покоя, исходила от мужа.
 
Ее Георгий не вернулся ночевать. Такие случаи были раньше, лет пять назад, когда они только поженились. Но сейчас, спустя годы, неужели опять? Неужели все то же? Баба! Но и это можно было пережить. Волновало больше другое. Поставщик, доставлявший ее фирме «Артист» материалы, исчез. Причем, вместе с наличными. «Артист» продавал театрам ткани, туфли, парфюмерию, имел на этом небольшой заработок. Антонина Петровна делала это, как она сама это говорила, из любви к искусству.
 
Как-то услышала, что театры раздосадованы отсутствием о них заботы. Министерство культуры в этом мало заинтересовано, о них забыли. А жизнь-то продолжается! Поинтересовалась, поездила, походила по театрам, получила лицензию на новую фирму. Вот теперь ей руководство театров благодарно. Заказы пока есть, другой вопрос, как надолго?
 
А вчера еще приезжала мать мужа из Саратова. Она исподволь выспрашивала, собираются ли они «заводить» ребенка? Словно это был самый главный вопрос в жизни Антонины. Она измывалась над Георгием, как над мальчишкой. Антонину трогать всерьез остерегалась, зная ее непокладистый характер. Да и что могла ей ответить Антонина Петровна?
 
Что им не до этого. Что ее муженек пропадает неизвестно где. Она смолчала. Стало жалко старуху. Мать Георгия была женой известного, теперь уже покойного художника, его знали и в Москве. Она оставила им картину на память. Антонина в живописи плохо разбиралась. Она закинула ее в кладовку. Картина два года пылилась в кладовке, а когда к ней пришла подруга, искусствовед Вера, и посмотрела на эту картину, ахнула:
 
— Сделай копию, продай! Тебе что — деньги не нужны!
— А что на ней особенного? Поле, коровы, лес...
— Сама ты корова! — закричала Вера,— этой картине цены нет. Видишь на обороте написано, картина принимала участие в выставке картин — художников средней полосы России в Италии. Это сельский пейзаж. Сколько еще таких картин у тебя?
— Да нисколько. Старуха была, мать Георгия, оставила об отце ему на память!
— Она, конечно, ничего не понимает, но ты-то! Немедленно отправь мужа к ней, пусть привезет все. Может и наш музей что-то купит! Художник известный! Иван Семенов. Стыдно об этом не знать, Антонина!
 
Антонина Петровна знала, что таких поручений Георгию лучше не давать. А потому сама, упаковавшись продуктами, двинула в Саратов. Она выгребла с чердака всю рухлядь, погрузила в багажник и уехала. Свекровь все время, что была здесь, пыталась поговорить с невесткой, но та уходила от всех вопросов. Вот ведь, думала свекровь про себя, Антонина на картины время нашла. А ведь со дня свадьбы ни разу здесь не была. Не до старухи.
 
Подарки невестки она отдала соседским детям, даже и не притронулась. Вертлявость Антонины она не уважала. Покойный муж ей всегда говорил: «Антонина, что легко дается, то легко и отымается». На что она только посмеивалась. Много понимает он в жизни, этот дед! Ошибаешься, красавица! Он-то как раз в жизни был знаток всего! Однако кто теперь стариков слушает? «Мамаша, вы не в обиде?» — спросила на прощание Антонина. «Чего уж, там, бери. А то ведь пропадут за ненадобностью»,— ответила, поджав губы, свекровь.

Часть картин купил музей. Вера была права, часть отдали на «копии». Георгий поначалу не вникал в дела жены, но, узнав, что она была у матери и забрала картины, взбесился. Где деньги, там и она! Устроил ей скандал, сказав при этом, как не говорил раньше, что Антонина жадная и скупая на деньги. Она думала, что он от всего далек, а уж от ее дел тем более. Значит, не только бабы у него в голове! Вникать начал, мелким «бесом» крутился целыми днями возле жены, кричал, как сумасшедший!
 
— Восемьдесят процентов с картин мои! Папаша рисовал, а не ты! Я вижу, ты руку запустила в чужой карман. И быстро это у тебя получилось! Конечно, старуху обмануть — дело нехитрое! Но я — не моя мать. Рассчитываться со мной будешь! А ты как думала, все тебе с рук сойдет? Хватит на «поводке» меня держать! Не на того напала.
— Где же ты раньше был? Твой отец, ваши картины! А ты только засуетился, когда я начала их продавать. Вы с мамашей время проспали, теперь все в одну кучу свалить хотите? Не я, а твоя мать картины предложила. Теперь я же еще и виновата! Теперь я и жадная, и скупая, и злая, баба-яга! А кушать и спать хорошо любишь! Про деньги не интересуешься, откуда и как они берутся? Праведник, тоже мне!
 
— Меньше говори, деньги разделишь! И только попробуй обмануть меня! Я не шучу. До суда дойду, а свое возьму, имей в виду, Антонина! Угораздило же меня жену себе такую найти! Все тишком да тайком! — Георгий шумел всю неделю, вспоминал все ее «грехи», радуясь, что испортил Антонине настроение. Его давно подмывало выговорить ей все, что он о ней думал все эти годы. Он чувствовал себя обманутым и обиженным! Вместо тихой и спокойной жены, которую он знал до свадьбы, ему досталась жадная до денег тетка с накрашенным лицом!
 
Антонина еще сняла копии с понравившихся ей картин и продала их театрам. Свои деньги она спрятала на сберкнижку. Думала, что эпопея с картинами окончилась, как на нее свалилась еще одна новость.
 
Когда делала уборку перед каким-то праздником, обнаружила оставленный то ли специально, то ли случайно матерью Георгия пакетик. Открыла. А там брошь. Огромный камень. Может, хотела подарить невестке, но невестка уж очень много ропщет. Семью толком не содержит, не рожает, мужа не любит! Но вернуть назад не решилась. Такую версию для себя придумала Антонина Петровна. Она ее вполне устраивала. Мужу ничего об этом не сказала. Спрятала за ширму, где висел старый ковер с картиной свекра. «На черный день», решила Антонина Петровна и успокоилась.
 
Георгий после прошлого долгого отсутствия оправдываться перед женой не стал. Да и к чему? Раз не спросила, значит, и нарываться не стоит. Захочет, сама спросит. Георгий держал в городе несколько бань, там и пропадал. Женитьба давно ему поперек горла стояла. Если бы не старая мать, давно бы ушел от Антонины. Вопросы, слезы — все эти кликушества он не любил. Ему нравилась кассирша в их бане на Хлебной площади, молодая и аппетитная блондинка. На такой бы жениться. К ней и ходил. Но пока мать жива, терпел Антонину.
 
Антонина нашла толкового ювелира, за большие деньги показала ему брошь. Он обомлел.
 
— Начало XVIII века. Такие вещицы прикалывали только на платья очень знатным дамам. Откуда у вас эта прелесть?!
— Наследство бабушки,— соврала Антонина Петровна.
— Я советую вам это или сдать в музей, получите очень хорошие деньги. Или искать покупателя, но очень богатого, тогда окупите все. И будьте, Антонина Петровна, аккуратны с этой вещицей, очень дорогая она у вас!
 
На вопрос Веры, как идут дела с картинами, она ответила уклончиво: «Неплохо». Но потом подумала, что должна как-то отблагодарить подругу. Ведь идея была ее. Повела Веру в ресторан, там они посидели, потолковали. Вера была второй раз замужем, все неудачно. Но Антонина Петровна ей не верила. Вера любила немного поплакаться. Говорят, сглаза не будет.
 
О себе она промолчала. Георгий гулял теперь почти все ночи. Находил нелепые оправдания, но она их не слушала. После ссоры с ним из-за картин, Антонина перестала интересоваться жизнью Георгия. Она не верила ему, но улыбалась, хотя ее «душили» слезы злости и ненависти к нему! Скоро, очень скоро она его выгонит! Она устала от вранья этого негодяя!
 
Поставщик, который в неизвестном направлении ушел с наличными и с товаром для фирмы «Артист», был пойман. Он сидел в отделении милиции и давал показания. Антонина Петровна написала какую-то бумагу, а потом тут же, у себя в конторе составила приказ о его увольнении.
Вовочка, так звали молодого клерка, был жалок. Но всех пожалеть она не могла. Она позвонила в театр и попросила знакомого директора никому не говорить об этом.
 
— Это в наших интересах! Такая тень упадет на меня и на вас! Воровство!
— Вовочка у вас заведовал баром. Я это помню, вот и восстановите его на старое место, якобы по его желанию.
— Захочет ли?
— Откажется, пусть уходит по собственному желанию. Ему все равно суд «светит».
 
Теперь, когда у Антонины Петровны были деньги от проданных картин, она думала, куда их правильно вложить? Случай вывел ее на новое дело. Соседка отчаянно мучалась с тем, чтобы открыть входные двери. Антонина Петровна решила создать фирму по уборке подъездов, установке дверей и уходу за больными и старыми жильцами.
 
Ее идею в городской администрации не одобрили.
 
— Это целый комплекс услуг. Вы не потянете! Где возьмете столько людей? Вам штат нужен! А мы вам помогать не будем. На нас не надейтесь! Антонина Петровна, подумайте.
— Двери и подъезды — это не проблема. Многие из этих людей проживают в самих домах, кого-то обучим. Кто-то будет «держать» костяк из тех людей, кому работа известна. Люди работоспособные сидят без копейки, сегодня все хотят заработать!
— А старики! Для них уход особый нужен. Наши социальные работники не выдерживают нагрузок, уходят. А вы хотите людей с улицы взять?
— Создам службу сиделок. И люди у меня будут не с улицы, а из домов, сами жильцы, кому это по силам.
— Плохо верится, что к вам побегут! У нас очереди нет!
— Зато, согласитесь, это надолго. И потом, я платить не копейки буду, а рубли! Вам, чиновникам, не верят, мне поверят!
— Жалоб будет меньше! С этим мы согласны.
— Вот видите, и вам будет легче. Мы не можем мыть лестницы, когда подъезды нараспашку. А обслуживать людей, когда в квартирах живут полуслепые старики?
 
Для новой фирмы «Ветеран» Антонина Петровна сняла офис в центре города. Нашла трех спонсоров, два завода и подключила железную дорогу. Со своей помощницей из офиса Надеждой они провели обучение всех желающих работать, наметили улицы, кварталы, дома, распределили этажи. Потом уже освоили штат. Отсеивали всех пьющих. Как ни странно, но желающих помочь старикам было много.
 
Теперь с утра и до вечера ее Надя сидела в офисе «Ветеран» и принимала посетителей. Первую неделю с ней была и Антонина Петровна. Вопросы были одни и те же. Где взять деньги? Деньги на ремонт, деньги на помощь старикам? Антонина Петровна видела, как таят запасы от стариковских картин, стала беспокоиться.
 
Она ходила на планерки к спонсорам и не уходила без денег. Всю выручку они с Надей хранили в сейфе. Наученная «прошлым» опытом с Вовочкой, Антонина Петровна теперь стала более осторожной.
 
Закрутившись в делах, она не заметила, как муженек «нацелился» оставить ее. То там, то здесь Антонина подчас не находила какой-то безделушки, считая, что сама же и задевала ее из-за привязанности к перестановке мебели, да еще в этой суете с картинами.

Георгий уходил от нее перед самыми майскими праздниками. Он кидал какие-то вещи в сумку, полностью очистил свою комнату.
 
— Антонина,— сказал он, стараясь придать своему лицу важность,— но мы друзья! Я буду к тебе заходить. И ты меня не забывай!
Она не ответила. Уходит, не дождавшись смерти матери. Значит, припекло. Или друзья, или его красавица.
— Матери звонить будешь? — спросила Антонина.
— Нет. И прошу, ты не звони! Пусть думает, что все, как есть.
— Мне все равно,— ответила Антонина Петровна, оглядывая опустевшую комнату.
 
Очень скоро ей позвонил знакомый ювелир, сказал, что хотел бы встретиться. Есть «стрелок». Под «стрелком» она поняла, что на брошь есть покупатель. Она страшно волновалась, вещь дорогая, брать ли с собой? Подумав, решила все делать по обстановке. Надела красный жакет и блузку, брошь спрятала не в сумочку, а в жакет с обратной стороны, под блузку. Она понимала, что сейчас вещь эта «кушать» не просит, можно и подождать, но найдется ли потом «стрелок»?
 
В кафе, где они договорились о встрече, кроме ювелира, сидел молодой мужчина в очках. Ювелира все знали в городе. Он обслуживал еще несколько комиссионных магазинов. Он познакомил их, ушел, сказал, что подойдет позже. Часа через два, когда стемнеет.
 
Мужчина, которого звали Виктор, галантно за ней ухаживал. Сказал, что не из этих мест. Оказался случайно, зашел к другу ювелиру, а тот его обрадовал. Сообщил, что есть оригинальная вещь. А у него жена большая охотница до таких украшений. Вот и решил жене подарок сделать. Она, конечно, не поверила ни одному его слову. Антонина умела распознавать людей. Все разговоры о его жене были вымыслом.
 
— Ее, конечно, нет с вами? — спросил покупатель.
— Что вы? Разве такие вещи носят в сумочке? — пожала плечами Антонина, оглядывая плоскую фигуру Виктора, стараясь угадать, кто он на самом деле.— Узнали обо мне от ювелира?
— Мы давние друзья, я коллекционер. Много езжу, работа такая, попутно приобретаю интересные уникальные вещи. Это теперь роскошь!
— Не боитесь хранить дома?
— У меня сейф, замки.— Виктор доверительно склонил к ней лицо.— Ваша цена?
— Вы же не видели броши? Не будете же вы платить, не зная товар.
— Я могу к вам зайти! Если хотите, с ювелиром.
— Это хороший вариант. Я позвоню ему.— Антонина Петровна отпила глоток вина из бокала и, не дожидаясь ювелира, вышла из кафе. Она была уверена, что они все решат без нее, от нее потребуется только брошь.
 
Дома у нее сидели Георгий и его подруга. Они пили вино и закусывали колбасой. Антонина Петровна хотела пройти мимо кухни, но муж ее спросил:
 
— Мамочка,— он впервые так назвал ее, явно, чтобы похвастаться перед своей пассией, какой он главный человек в доме.
— Я тебя слушаю, Георгий,— она открыла дверь кухни, и, не здороваясь, сказала: — Говори, а то я сегодня очень устала.
— Ты не усталая не бываешь! — засмеялся довольный Георгий. Женщина красила губы, смотрясь в отражение на чайнике.— Я хотел узнать, где деньги от остальных папиных копий с картин? И мамина брошь?
 
Антонина Петровна густо покраснела.
 
— Все его картины на чердаке, кроме тех, что закупил музей, можешь их себе взять! А о броши какой ведешь речь? Об этом я ничего не знаю.
— Ты меня не понимаешь? Мамаша звонила, сказала, что ей брошь для музея нужна. Ее она случайно у нас забыла, когда была в последний раз. Теперь поняла?
— Ты меня удивил. Ничего я не знаю ни о какой броши. Не знаю, ты это понимаешь?
— Но ведь это неправда,— закричал Георгий, поднимаясь с места,— я сейчас у тебя обыск устрою и найду. Отдай, будь человеком. Не мне, матери отдай!
— У тебя нет денег? — Антонина Петровна старалась сдержать себя от крика.— Я могу занять тебе денег! Говори, сколько, и уходи. Я устала!
— Мне нужно сто тысяч. Не рублей, конечно!
—Деньги в банке! — Антонина Петровна подумала, что это уже похоже на шантаж,— с собой у меня ничего нет! Приходи завтра в офис, оформим кредит. Ты что, собрался свои бани ремонтировать?
— Продавать! — Георгий сел.
— Продавать такие помещения? — удивилась Антонина Петровна.— А на что будешь жить?
—Заявление о разводе я отнес. Тебе принесут повестку,— ответил Георгий, словно не слышал ее вопроса.— Я жду, где материна брошь! Неси! — Георгий полез в комод, стал рыться в ее вещах! Они были разбросаны по всем комнатам. Его пассия смотрела на их перебранку с немалым любопытством.
— Говори,— Антонина выпила пустой стакан чая, без сахара,— где еще искать! — Он перевернул весь дом, но брошки не нашел. Чертыхнулся.
— У тебя пять комнат, надо раздел сделать. Мне негде жить!
— Продай дачу!
— Эту рухлядь ты продай сама. Мне нужна квартира. Я буду жениться.
— Я заплачу тебе за две комнаты. Устроит? Я не буду разменивать жилье.
— Это устроит!
 
Когда они ушли, Антонина Петровна легла спать. Но сон все не шел. Она встала, выпила снотворное и снова легла. Ее трясло от напряжения и злости. Она проворочалась полночи и только к утру задремала. Поднял ее ранний звонок. Она узнала голос ювелира. Он сказал, что зайдет сегодня в девять вечера со «стрелком». Антонина Петровна согласилась и снова провалилась в сон.
 
На работу она опоздала. Там ее уже ждал Георгий.Она вызвала секретаря.
 
— Рая,— строго посмотрев в сторону Георгия, сказала Антонина Петровна,— займись моим разводом! Это мой бывший муж Георгий. Бумаги у него есть. Сними копии. И еще! Он просит в долг деньги, 50 тысяч долларов. Да, аппетиты! Однако! — Антонина Петровна слегка улыбнулась,— оформи ему через банк кредит, он наш акционер, на реконструкцию бань, бумаги у него тоже есть. На срок.. .в течение года. Кажется, все?
— Год, не маловато? — скис Георгий.
— У нас фирма «Ветеран» сидит без денег! — ответила Антонина Петровна.— Чем располагаем! Не вернете деньги, через суд все возьмем.
— Вот только пугать меня не надо, драгоценная наша Антонина Петровна. Не надо! Не из пугливых!
— Давно ли? — брезгливо покосилась в его сторону она.
 
Вечером сделка состоялась. Покупатель был в восторге от броши. Они выпили по бокалу шампанского, ювелир ушел. Следом и «стрелок». Антонина Петровна спрятала деньги в надежное место и легла спать. Теперь она была спокойна! На что потратить деньги, она уже знала.
А утром раздался звонок. Звонили в дверь. Антонина Петровна чуть не упала, увидев свекровь.

— Я приехала поговорить, Антонина,— разжав вставные зубы, громко сказала она. Затем поставила свою сумку у порога и сложила большие руки на животе.
— Говорите! Я вас слушаю.
— Как картины? Что с ними?
— Отдали в музей. Теперь имя вашего мужа будут знать и в нашем городе. Вы довольны? — спросила Антонина Петровна.
— Это хорошо ты сделала! Ваня был бы рад! Спасибо за это!
— На здоровье. Что еще вас интересует?
— Антонина Петровна, я почему приехала? — свекровь внимательно изучала лицо невестки.— Я у вас оставила пакетик с очень ценной для меня вещью. Я хотела подарить ее музею в Саратове. Это память мне очень дорога! Я у вас копалась в сумке, рылась в бумагах и оставила. Может, поищите? Очень дорогая вещь!
— Анна Ивановна,— Антонина Петровна села напротив нее,— за это время я нашла бы ее, если бы она была! Но ничего! Нет, ваш пакетик мне не попадался!
— Где же я могла посеять его? Ума не приложу. Я же никуда не хожу! Может, еще поищем!
— Ищите,— Антонина Петровна встала,— ищите! Разве я против этого!
— Неудобно мне по ящикам вашим искать! Вы сами, Тонечка!
— Я не находила! — лицо Антонины Петровны было непроницаемым.
—А Гоша? Он?
— Мы сейчас в разводе, он только что вчера познакомил меня с новой женой.
— Старая я, слабоумная! Сын ушел, а я о броши говорю! Да гори она огнем! Тонечка, это как же ушел? Сам ушел? От вас?
— Да, она молодая и красивая. А у нас нет детей. А он о детях мечтал. Вот и ушел.
— Антонина Петровна, простите старуху, если, что не так. А брошь найдете, мне передайте, в музее ее ждут! — плаксиво сказала свекровь.
— Вы же немолодая женщина, Анна Ивановна,— обратилась к ней Антонина Петровна,— далась вам это брошь! Вы же картины подарили музею. Неужели им этого мало! Успокойтесь! Скоро вот внуки «пойдут» у вас! Радоваться будете! Вы же внуков, насколько мне известно, всегда хотели?
— Внуков, да! Но как же это — развод? Ты уж сыну передай, жду его самого или звонка! Переживаю я за него. Нервы у него слабые, еще с детства. Может, он передумает? Из таких «хором» уезжать, от такой жены! Да таких жен еще поискать надо! Гоша, Гоша! А все его нервы!
— Да, нервами его бог не обидел! Но вы не беспокойтесь. Чувствует он себя хорошо, спит тоже! А скучать молодая жена не даст.
 
Старуха расплакалась. Антонина Петровна посмотрела на часы. Она уже не слушала ее. Антонину Петровну ждала машина на улице. Она опаздывала в офис