ИЗ МОЛЕСКИНА

Или как.
Завораживают дрессированные усы Б. Лихо закрученные вверх как у акробата начала прошлого века в обтягивающем полосатом трико и носках на специальных сложных конструкциях, таких резинках-подтяжках, которые цепляются за колено, чтобы носки не сползли. Получилось такое громоздкое сложное описание резинок – именно такие сложные и громоздкие они и были. Такие же как это описание.
У Б. -- усы. А у меня воображение.
Ну хорошо, у себя в театре он в усах, залакированных и подкрученных наверх. На записи телепрограммы опять же – вдруг подбегает гример и шепчет: -- стоп! стоп, камера! у Б. ус завял, надо подкрутить.
Ну хорошо. А если вот на улице – ветер. Или тем более, дождь. Там нет гримеров, электрощипцов для усов, влажный воздух. Как они топорщаться, усы? А море? Вот он, Б. решил поплавать в море, то как? Он тянет нос с усами к небу, как плывущая собака, напрягая жилистую выю? Или как?
Ну хорошо. А если он, например, сердитый, и хочет высказать очень серьезно что-то своему начальству, например, что ему недодали. Он приходит воинственный в этих нелепых усах и насупив брови серьезным тоном:
-- Господа! Хочу вам сообщить! Мне недодали!
А директор, глядя на этого насупленного в усах как у акробата начала прошлого века, подразумевая и обтягивающее трико в полоску, и носки на сложной конструкции, там еще и туфли в наборе – недайбох! И директор смотрит на Б. сначала терпит-терпит, и говорит: --Ой, не могу больше! И начинает: -- Гыгыгы! И бухгалтер: --- Гыгыгы…
А Б. пожимает плечами, качает головой, на которой остренький нос, а под ним усы, и говорит абсолютно серьезно, но в неповторимой своей очень смешной манере: -- Вы что, апалоумели ваабще, гаспада! Чо вы ржете? Я ж серьеооозно!
А директор и бухгалтер покатываются: -- Гыгыгы!!! Ой, не-не-не… Гыгыгы!
Нет, ну что это за жизнь такая.
Семья страдает. Ничего поручить нельзя. В жеке хохочут, в магазине строительных материалов заливаются – крутят пальцем у виска, в школе, когда он приходит узнать, как дела у ребенка, его деликатно просят, пусть придет кто-то посерьезней. Ну хотя бы жена. Хотя, если она решилась за вас замуж выйти и родить ребенка… Нет, пусть придет…Например, ваша собака. Или хомячок. Есть у вас дома серьезный обстоятельный положительный хомячок? БЕЗ УСОВ. Пусть придет.
А уж если его обидят в пробке – ну он, например, в машине, и случайно вылез на встречку или подрезал там на трассе, или занял чье-то фамильное, наследственное потомственное место на парковке, а тут он в этих легкомысленных усах! Ему показывают оскорбительную конструкцию из пальцев, практически такую же сложную как резинки на его носках, и орут в окно: -- Сначала усы СБРОЙ!
Или как?
 
*
Мужчина моей мечты
Моя подруга Ляля, большая роскошная женщина, красавица, из тех, кому полнота невероятно идет, Ляля, предмет обожания мужчин с хорошим зрением и воображением, вдруг приняла решение худеть.
-- Ляааля… – похолодел от грядущий перемен муж Герочка, добрый великодушный Герочка, Почему, Лялечка?! -- возмутился муж Герочка, -- О! Ляля, зачем?! – возопил Герочка, -- Ляля, а я, Ляля? Как же я?
-- Герочка… Видишь ли, Герочка… Я… Мне… Мне стали малы наши кресла, -- конфузливо всхлипнула Ляля. – В… в этой… в… ну… в бедрах. Садиться туда я еще могу, а вот выбираться… Выбираться не всегда получается быстро.
Вчера Гера завозил в свою квартиру новую мебель. Широкую, просторную, свободную.
Кушай, Ляля любимая, кушай, Лялечка!
 

Зимой и летом одним цветом
Сегодня небо вдруг дохнуло зябким близким будущим, тем самым, ноябрьским будущим. С короткими серыми угрюмыми днями, с длинными холодными ночами. Даже птицы затихли, задумались, а не пора ли. Соседи мои торжественно вынесли искусственную елку и купали ее под дождем, чтобы смыть пыль. Елка благодарно шевелила ветками, подставляя под дождь то животик, то бочок. Я проходила мимо, бормоча сварливо: -- Ненавижу, ненавижу, ненавижу Новый год.
Кто потрогал меня за плечо. Я обернулась. Елка застенчиво попросила: -- Мадам. Потрите мне спинку, пожалуйста.
 

Да здравствует король!
Сегодня узнала ужасную, просто трагическую вещь: оказывается, в шахматах, вокруг короля все гибнут. Постепенно. Погибают, погибают, погибают…
И главное – он, их величество, знает, что рано или поздно останется один.
О, сколько нам открытий…
 
Не судьба
Банк. Очередь в кассу. Мужчина печальный, озабоченный, тусклый с гладильной доской, доска не связана, не упакована. Доска тарахтит и норовит расправить крылья. Через три человека за ним в очереди – женщина с тоскливым взглядом, в обнимку с сушилкой для белья – та же история, сушилка гремит в нетерпении еще громче, чем гладильная доска. Гладильная доска и ее грустный товарищ, сушилка для белья, как будто задумали одно: -- Мы вольные птицы, пора, брат, пора. Туда, где за тучей белеет гора… Тем более, горы из окна видны невооруженным глазом.
С уныньем наблюдаю и думаю, а вот бы познакомились и поженились бы эти двое – с доской и сушилкой, ну не даром же их свела судьба в одном месте с такими говорящими, с такими свободолюбивыми предметами – ну поднапрягитесь и посмотрите друг на друга, тусклый мужчина и дама в печали, ну не даром же, ну?
*Согласны ли вы, Гладильная Доска взять в жены Сушилку? А вы, Прекрасная Сушилка, согласны ли вы взять в мужья Гладильную Доску?*
Эх, дураки – совсем не умеют знаки читать, оплатили все, что надо, ушли. Сначала Доска, не бросив даже взгляда прощального. Потом и Сушилка, угрюмая, одинокая… Только гладильная доска и сушилка все хлопали и хлопали крыльями. Туда, где синеют морские края…