Продавец кукол. Часть 11.

Утром я была очень собрана и, если со стороны рассматривать более детально, весьма деловита. Во время утреннего чаепития, мама спросила у меня – почему же я такая серьезная. Я ответила, что у меня скоро контрольная по математике и она отстала со своими некстати возникшими вопросами. Я ела бутерброд с сыром и исподтишка разглядывала своего «брата». Он как будто любовался собой, то и дело посматривал на себя в зеркальную дверцу кухонного шкафчика, слегка водил плечами и с неодобрением рассматривал накрытый мной стол. Я опять забыла положить бумажные салфетки, не окатила вареные яйца холодной водой, отчего они плохо чистились и вообще расставила по его словам «все как попало, никакой ни этики, ни эстетики». Странно было слышать это от мальчишки, еще недавно любившего «трескать» яичницу прямо из сковородки и искренне считавшего, что заваривать черный чай совершенно не зазорно не то что во второй раз, но и в третий, и в четвертый.
 
Лень было моему Максу вытряхивать чаинки из «заварника», он просто наливал в него кипятку и ждал пока настоятся «вторяки». А сейчас прямо какой-то «Лорд Байрон» в изгнании, видишь, как ему все не так, да и не эдак. В школе я и мой верный друг Вовка стали уговаривать наших одноклассников сходить в тот самый магазин. Берусь объяснить вам - зачем именно нам понадобилось общество ребят. Если бы мы поперлись с Вовкой вдвоем, мы бы были в центре внимания Антиквара и его «прислуги», а так мы можем зайти не очень заметно и раствориться в искусственно созданной толпе ребят. Пришлось быть очень ловкой в своих доводах, одним девчонкам говорить о европейских тенденциях коллекционирования кукол и предметов интерьера, другим «брать обаянием», перед третьими нагло спекулировать фразами – «а чего ты, рыжий что ли, с классом не идешь». Мы запаслись терпением, купили в школьном буфете пару шоколадных батончиков на случай долгой «осады» и повели нашу орду после уроков в треклятый магазин.
 
Вы бы видела, как «разинули варежки» наши приятели, как они начали вздыхать и охать при виде красоток и красавцев на витринах, стеллажах. Эх, мне бы их трепетных восторг, ведь я испытывала смесь волнения и горечи за происходящее в моей семье. Пока наши одноклассники вопили, между ними стала сновать расторопная, уже знакомая нам продавщица, а мы с верным моим «Боливаром» (Вовкой) стали протискиваться в подсобку о которой говорила Лиза. Хорошо, что я, скорее, худощава, не очень заметна при своей комплекции, а про Вовку вообще говорить не приходиться. Его самая заметная деталь – большие очки с толстыми линзами, скрывающие беззащитные, голубые глаза моего друга.
 
Незамеченные, мы достигли конца торгового зала, шмыгнули за занавески, коих было много по бокам длинного, темного коридора и короткими перебежками стали продвигаться в самый его конец. Знали ли мы – что именно будет с нами, если нас поймают? Наверное, да. Я понимала, что если бы это случилось, сегодня же на полку магазина поставили куклу с тонкими ножками, беленькими волосиками и еще одну куклу-мальчика, с его очками и нелепыми ботинками. Я ни словом не обмолвилась с Вовкой о наших «радужных перспективах» в случае провала операции, но по его напряженному лицу видела, что он, слышим вполне умным парнем, вполне осознавал тот риск, на который мы шли.
 
Мы встали за темно-фиолетовой, массивной занавеской перед одной из закрытых дверей, стояли, тяжело дыша и взявшись за руки. Вообще-то у нас с Вовкой не приняты подобные «телячьи» нежности, но когда страшно, очень важно ощутить тепло дружеских рук. Лично я бы отдала все на свете не только за свою семью, но и за своего друга. Надеюсь, что и он испытывал такие же чувства, что я в тот момент.
 
Сколько мы стояли так, притаившись за длинными шторами, я не могу точно сказать. Четкого плана у нас не было, но одно было ясно – нам нужно было знать, что именно происходило с изменившимися ребятами нашей школы. Когда мы убедились, что за нами никто не наблюдает, мы прошли в тот кабинет, о котором рассказывала нам Лиза. Я, перед тем как затеять эту опасную «экспедицию», очень подробно выспросила у нее расположение комнаты Антиквара. Она была на наше счастье открыта! Мы тихонько, буквально на цыпочках проскользнули в нее и замерли на пороге. Царил полумрак, поскольку она была занавешена от происходящего вовне тяжелыми портьерами, наподобие тех, которые мы видели в коридоре. В центре лежал большой ковер неприятного, густого фиолетового цвета. Вообще, она была вся лилово-фиолетовая, и диванчик в углу, с креслицами в стиле эпохи короля Людовика, и обои, и огромная люстра с «висюльками». В самом темном углу стояла кушетка с маленьким столиком, как я поняла, именно та, на которую укладывали «жертву», чтобы снять с нее гипсовую маску. Прятаться было негде, за исключением все тех же портьер, которые скрывали не только окна, но и продолжались на большую часть стен. Вот эти шторы и послужили нашим укрытием, причем я стала разглядывать – где нам найти пути к отступлению. Отступление было простым по своим «оргмоментам» – окно было широким (все-таки это старый архитектурный фонд города), а я еще и отодвинула задвижку, чтобы насколько это было возможно, быстро выскользнуть из кабинета на улицу. На удивление, на окнах не было ни сигнализации, ни решеток. Я еще подумала – зачем этим чертям, не звано ни гадано явившимся в наш тихий город, дополнительная охрана, если они и так, сами по себе опасны.
 
Мы могли переговариваться, но благоразумно не стали этого делать, просто ждали – что будет дальше. Вовка достал свой батончик и стал им хрустеть, отчего у меня по всему телу поднялся озноб и отчаянно захотелось чесаться. Надо ли говорить, как я волновалась, а этот «обжора» несмотря на свою худобу и очевидную опасность быть обнаруженными занялся поеданием сладостей. Наверное, он тоже волнуется, вот и «пробило» его на сладкое. Я же не могла ничего делать, кроме того, как только ждать и продумывать все варианты происходящего.
 
Вдруг раздались шаги и в кабинет вошли двое – Антиквар и пожилой мужчина в солидном костюме. Я видела их в маленькую дырочку в портьере, которую предварительно прорезала своими маникюрными ножницами. Они были целыми, а мне до страсти хотелось не только слышать, но и видеть происходящее. Вовкина рука сжала мое плечо, я слышала как тяжело дышит мой друг.
Мужчины не торопясь сели в кресла, Антиквар закурил длинную сигарету, а его гость – ароматную трубку. В кабинет, как фурия, вбежала продавщица из торгового зала, направилась к соседнему от нашего, окну, распахнула его и унеслась за кофейником. От ее стремительного визита у меня даже сердце зашлось, а Вовка все стоял в своем столбняке, сжимая мое и без того худенькое плечико.
 
Девушка принеслась снова и, поставив разнос с кофейником и чашками, убежала, видимо, торговать «живым товаром» из их магазина.
- Я очень долго жду, ты не можешь выполнить мою просьбу, а ведь я пошел навстречу, когда тебе нужна была моя помощь. Жизнь, мой дорогой, стоит очень дорого и ты должен это знать как никто.
- Господин Велиал, вы должны меня понять – современные дети очень искушены в так называемых чудесах, их ничем нельзя удивить. Они очень избирательны, капризны и…
 
Антиквар не договорил и гость его перебил своим густым, я бы сказала, вокально богатым голосом.
- И жадны до ощущений! Кто не хочет делать дело, дорогой мой, ищет причины не делать. Или ищет отговорки. Человеческая природа изначально рассчитана на приобретение, причем им никогда не бывает достаточно, им всегда всего мало! Неужели ты еще этого не понял? Жадность, честолюбие, гордость – вот неполный перечень всех этих крючков, крючочков, за которые можно тянуть этих человечков туда, куда ты захочешь. Неужели у тебя в Италии были люди, которые отличались от этих?
 
Антиквар помолчал, тихо хлебнул из чашечки и сказал почти шепотом:
- Если бы вы знали – как я тоскую по своей Родине, по своему времени! Как славно выглядели эти карнавалы, сколько звенящей сладости в дивном воздухе торжествующей Венеции, песни гондольеров, роскошь куртизанок.
- Хм… Вот за этот порочный образ жизни ты и поплатился, Александр! Ты стал угасать, отчего пришлось вызвать меня на помощь, иначе бы ты гнил сейчас в той самой, любимой тобою итальянской земле.
 
В тишине раздался глумливый смешок Велиала и вздох Антиквара. Гость явно издевался над хозяином магазина, а тот признавал над собой превосходство этого Велиала. Но кто он, этот Велиал?
- Не нужно напоминать мне, господин Велиал о трудных часах моей жизни, мне это больно слышать.
- Нет, нужно напомнить об этих часах твоей никчемной жизни, Александр, потому, что ты плохо стараешься! Ты не представляешь, как близко стоит с тобой рядом твоя смерть. Я тебя не пугаю, я говорю истинную правду, что, в сущности, мне не очень свойственно, ведь я, как ты знаешь, руковожу армией обманщиков, сущностей порочных и вредных человеческим душам искусств. Но тебе я скажу в последний раз чистую, истинную правду – ты пропадешь, если ты не отдашь мне до конца все те детские души, которые ты мне должен согласно нашему уговору! И бесполезно будет молиться любым Богам, ты будешь принадлежать мне, а твои глаза никогда больше не увидят ни Венеции, ни Флоренции, ни Рима, ни твоих дурацких карнавалов, мой дорогой кукольных дел мастер!
 
Так вот оно что! Антиквар рассчитывается перед этим Велиалом душами детей, в том числе, и душой моего родного брата! Я посмотрела на Вовку, он давным-давно разглядывал меня в ожидании того, что я посмотрю на него. Он указал пальцем на свои губы и тихо, еле слышно произнес:
«Велиал – это предводитель одного из подразделений демонов, Ань».
 
У вас бывало, что вы чувствуете, как ваши волосы шевелятся на голове от ужаса? Я испытала в тот момент именно это чувство. Нас скрывала тяжелая портьера, в тому же мы находились немного наискосок от дивана, а между той парочкой и нами еще стоял массивный шкаф с книгами. Меня не было ни слышно, ни видно, но мне было ужасно страшно. Я вновь стала бояться, что нас обнаружат, очень захотелось очутиться дома или на худой конец в школе. Я еле-еле удержалась на ногах, вспомнила лицо Макса, затем вновь стала слушать Антиквара и его гостя.
 
- Александр, если наша договоренность не достигнет пика своей результативности, все случится именно так как я тебе говорю, а души невинных, которые сейчас находятся в «безвременье» снова придут в свои «дома», тела, которым они и принадлежат. А твое тело будет гнить в земле, Александр.
- Господин Велиал, я знаю, что мое дело – делать то количество дел, на которые у нас с вами соглашение. Я это знаю и вы это знаете, к чему меня лишний раз запугивать.
 
- Мой дорогой, запугивать сейчас – это делать лишь мелкие, невнятные намеки на тот будущий ужас, который ты будешь испытывать, если не сдержишь данное мне слово. Итак. Ты делаешь все, как я тебе сказал? Сколько кукол ты сделал в этом городе, стало быть, сколько душ я получу с этого «цветника» человеческой глупости?
- 87, господин Велиал.
- Вот как? Ну, неплохо. Расскажи мне, как эти современные дети доверяет тебе самое дорогое, свое лицо, которое должно служить им верой и правдой, так сказать фасадом, однако ж они позволяют тебе залепить его отвратительной гипсовой маской?
- Я дарю им кукол, господин.
- Хе-хе, старая уловка, тоже своего рода сделка.
- Я краду их душу, прикладывая маску к лицу. Душа всегда имеет свои очертания, вы же знаете, а если добавить к этому тот магический обряд, которому вы научили меня, то я легко получаю искомое.
- Ну, а дальше? И никто не заметил подмены? Они же удивительно изменяются, лишаясь своих бесценных душ.
- Нет, господин, современные люди очень суетливы, в них мало глубины, вдумчивости, они очень легко ведутся на внешнюю мишуру, пустые обещания, хотя очень гордятся достижениями своей цивилизации и собой.
- Хорошо… А где же хранятся те маски, которые ты снимаешь с лиц этих своих доверчивых жертв? Ведь именно в них заключен секрет той сделки, которую мы с тобой заключили.
- Они здесь, мой господин. Они в доме и будут уничтожены по достижению нужного нам количества душ.
- Помни, если их повредить сейчас, то души вернутся в свои тела, а ты…
- Да-да, а я буду целиком в вашей власти, никогда не увижу своей Италии, буду гнить в земле. Я знаю.
- Не нужно так нервничать, мой дорогой Александр. Впрочем, мне пора. У меня очень много дел. Увидимся через пять дней, как и договаривались.
 
Они оба поднялись и вышли из кабинета. Я буквально сползла на пол, но Вовка, видя мое состояние, не стал расклеиваться, как это сделала в тот момент я, и потянул меня вверх. Мы полезли прямо в окно, которое выходило на улицу, а сам оконный проем был прикрыт от общего обозрения густыми зарослями кустарника. Благословенные заросли, как вы тогда спасли нас! Я почти не двигалась, Вовка подталкивал, щипал, толкал меня. Мы оказались на улице и когда наши ботинки коснулись замерзшего асфальта, стремглав понеслись в здание торгового центра напротив, где было кафе, где были люди, где лился пусть и электрический, но яркий свет.