Нас не существует

Говорят, что мы не существуем. Говорят, что мы вымысел людей. Что ж, это очень удобно. Особенно прятаться в толпе, хотя мы стараемся жить в сельской местности. Не потому, что там мы менее заметны, а потому, что там меньше шума, меньше искусственных запахов и меньше охотников. О, эти охотники! Они были всегда, даже когда о нас ещё и не подозревали. Так было хорошо и спокойно до рождения печально известного графа Дракулы. Если бы не его кровожадность, миф о нас и вампирах – просто бы не появился. А где есть миф, там есть и последователи этого мифа, и люди, жаждущие его опровергнуть, и охотники за головами…
 
- Зинка!!! - дикий крик разорвал утреннюю тишину. – Зи-и-и-нк-а-а-а-а-а!!!
Ну, что за народ. Вот никак было нельзя подойти к окну, тихонечко стукнуть. Надо было, обязательно, заорать на всю деревню будто тебя режут. Это Динка-Циркуль, значит время пришло идти на дойку. Кстати, Зинка – это я. И мне пора собираться. Не забыть бы спрятать тетрадку подальше, чтоб проныра младший братец не нашёл. Вечно суёт свой нос в то, что его не касается. Вроде просто человек, а такой шустрый и чутьё хорошо развито. Въедливый такой.
- Зинка! – в голосе уже было отчётливое нетерпение. Надо поторопиться, природная лень и не торопливость не могут на столько затягиваться. Высунувшись в окошко, я крикнула в ответ:
- Да, иду я! Иду! – и пробурчала. - Можно подумать, тёлки нам выговор сделают.
- Не тёлки, а коровы. Чего ты…
- Не нуди. Иду.
 
Каждое утро начинается одинаково. Каждый день проходит положенный круг неизменных событий и заканчивается таким же предсказуемым вечером. И только ночь – это моё время. Только ночью, я по настоящему счастлива. Не то, что бы мне так не нравилась жизнь в деревне, просто ночью, когда все спят, можно, наконец, побыть такой как есть. Расслабиться, рвануть в поля, искупаться в ледяной реке, без страха быть застуканной.
 
- Зин! Ну Зин! Ну, ты придёшь? - Динка нудила в ухо уже целое утро. - Ну я Стёпке обещала, что ты придёшь. Ты ж моя подруга.
- Динка, не знаю я. Мож батя не отпустит. Ты ж знаешь у меня какой. Чуть настроение плохое и всё. Ни погулять, ни к себе не позвать. А то и совсем дома закроет.
- По закону не может, ты ж совершеннолетняя.
- Да по фиг ему тот закон. Дрыну возьмёт - вот и всё правосудие. Смотрела б ты поменьше телевизор, Динка.
- Так ты придёшь? Ну, Зи-и-и-н?!
- Приду. Отвяжись только, болесть злая.
- Ой, Зинка, я так тебя люблю! - кинулась мне на шею болесть злая. Жутко нудная и, временами, страшно противная, Динка оставалась самой близкой и лучшей подругой. Ещё нас объединял общий секрет. Мы с ней были одинаковые. Таких в нашей деревне больше не было. Только двое. Забавно, как в обыкновенной семье может родиться такая как я или Динка. Странная штука - жизнь человека.
Динка продолжала что-то трещать на ухо, а я всё думала о предстоящем вечере. Сегодня местные устраивают посиделки. Это несколько отличается от привычно описанных в русской литературе деревенских посиделок. Девчата не будут рукодельничать, показывая парням на сколько они хорошие и проворные рукодельницы. Будет угощение, игры, разговоры. Будет у парней лишний повод показать какая девушка кому принадлежит. Грубое выражение, но чертовски приятно, когда на тебя заявляет права человек, что очень тебе нравится. И очень не приятно, когда это делает парень, от которого тебя с души воротит. Например, такой как Стёпка. Большой и сильный парень. В сказках его бы сравнивали со взрослым матёрым медведем. Умный, красивый, Стёпка был мечтой всех наших девчёнок. Но на его и, особенно на моё, несчастье имел глупость в меня влюбиться. С пятого класса я не знаю как от него отделаться как-нибудь так, чтоб он не очень пострадал. Нет страшнее парня со сломаной душой.
Теперь Динка - зараза решила встать на его сторону. Оно и понятно. У неё в голове на сегодняшний день ничего, кроме романтических бредней, просто нет. Постоянно ведёт со мной душеспасительные беседы на тему, что женщина должна рожать детей и быть благодарной мужу до гробовой доски, что он отличил и выделил её из толпы. В общем, вынос мозга идёт по полной программе. Научившись вылавливать из разговоров только нужное, мы с Динкой прекрасно ладим. Но как же она достала меня со Стёпкой – словами не передать. Можно бы было прокрутить время как в кино, раз и утро, я бы наверно жила только на прокрутке.
 
- Зин! Зина!
- Ну что тебе? – вот так всегда, не успеешь прийти с дойки, как ещё одна болячка не даёт спокойно чаю попить. Младший братец, та ещё заноза, обгоревший на солнце как головёшка, только глаза необычно глубокого синего цвета напоминают, что это всё-таки мой Мишка.
- Зин, а ты мне машинку купишь? Ну, ту, что обещала.
- Обещала? – почти наголо стриженная белобрысая голова кивнула. – Значит куплю. И вообще, шёл бы ты, Мишка, спать. Рано ещё.
- Не – а. Мы с пацанами хотим на рыбалку пойти.
- Ну, так валите уже.
- Зин!
- Ну что ещё?
- А мамка тебе страшно жутко красивое платье купила. - Я чуть чаем не подавилась. В последний раз платье мне покупали ещё в школе. А прошло уже 4 года – к чему бы такой подарок. Подозрительно. Но эта наглая рожа по имени Мишка добил меня, ехидно улыбаясь. – Папка сказал, что теперь нам бояться будет нечего и тебя замуж вперёд всех заберут.
- Сгинь! – кинула я в брата полотенце. А новое платье, действительно, не к добру.
 
- Мам, ты что издеваешься?!
- Нет. Милое даже платье. Спроси папу, он подтвердит.
- Да чехлы на танки симпатичней шьют!
- Ну, знаешь ли! Может, ты думаешь, что лучше пойти в узких джинсах и задницей наружу?!
- Да уж лучше в них!
- Не груби матери! – О, подключилась тяжёлая артиллерия! – Видел я как вы на дойку ходите. Как на продажу.
- Коровы ещё не жаловались!
- Скотники жаловались!
- А этим то чего не хватает? Такой обзор! Столько красоты!
- Договоришься!
- Я это носить не буду!
- Будешь! – Батя, бывает, жутко не пробиваем. Он, что реально решил, что я в этой палатке пойду в гости?!
- Когда вы с мамой познакомились, на сколько помню из ваших рассказов, на ней была юбка лишь слегка прикрывающая с низу то, что я открываю обычно сверху. Я это не одену!
- Тогда девушки были гораздо скромнее! Тебе скоро двадцать один, а у тебя даже парня нет!
- Я не мешок картошки, чтоб торопиться меня с рук сбагрить! – крикнула я и убежала к себе.
Батя что-то рыкнул вслед, но мама его остановила и через минуту постучала в дверь.
- Открой. Нам надо поговорить.
- Не надо! – рявкнула я под аккопанимент рвущейся ткани.
- Открой.
Дверь пришлось открыть, иначе она рисковала быть просто выбитой и снятой с петель. Жить за шторочкой в доме, где все пытаются тебя контролировать – это, мягко говоря, не удобно. Мама с удивлением уставилась на то, что только что было платьем. Теперь это была белая тряпка с мелкий цветочек.
- Что ты с ним сделала?
- За ручку зацепилась и нечаянно порвала.
Мама подняла платье и посмотрела на ручку двери. Обычная ручка, гладкая, не «городская» шишечка, а обычная «деревенская» ручка. Мама посмотрела на меня, потом опять на ручку и снова на меня. То, что я увидела в её лице, мне не понравилось.
- Очень сильно разозлилась, - уже примиряющим тоном сказала я.
- Дочь, - мама присела на краешек кровати, прижимая к груди остатки платья, будто это было самое дорогое в её жизни. – Понимаешь, дочь, когда у человека нет ничего в жизни, кроме работы, он становится злым, неуравновешенным…
Мама говорила и говорила, а я смотрела и понимала, что чуть не выдала самую страшную, самую дорогую свою тайну. Платье не стоило того, что бы так злиться. Надо было просто одеть и пойти. Посмеялись бы и всё, это же не смертельно. Глядишь, и Стёпка бы отвернулся. Ну, кому может понравится корова, в чехле на танк ужасной расцветки?!
- Я всё поняла, мам. Ты иди, мне надо успеть до вечерней дойки зашить платье.
Мама с облегчением вздохнула, надеясь, что ей удалось убедить дочь в правильности решения выйти замуж. Вздохнула с облегчением и я, в тайне надеясь, что удалось убедить мать, что порванное платье следствие того, что никак не могу выйти замуж. Каждый получил, что хотел и в доме опять наступил мир.
 
- Зин! – Желание кого-нибудь убить появилось снова. – Зина! Так ты точно придёшь?
- Приду! – процедила я сквозь зубы. – Динка, тебе обязательно меня доставать?!
- Зин, ну ты чего?! Опять батя?
- Хуже, - устало выдохнула я. – Мама. Она уверена, что я обязательно должна выйти замуж.
- Ну, так она права! – села на любимого конька Динка. – Каждая женщина…
- Должна иметь мужа и детей и бла.. бла… бла… - Динка согласно кивнула. – А я хочу большего. Я жить хочу вольно и свободно. Детей, конечно, тоже хочу, я ж не ущербная какая, чтоб детей не хотеть. Но потом и от мужчины, которого полюблю. А не от мужа, который должен быть.
- Вольно. Воля она, знаешь, не всегда такая хорошая как кажется.
- Дин, отвянь, а?! И так муторно, а ещё ты!
- Вот, если бы ты внимание на Стёпку обратила как на мужчину, тогда…
- Тогда, если не заткнёшься, то схлопочешь не по-детски! Поняла?!
- Поняла.
 
- Ну вот, совсем другое дело, - одобрительно прогудел батя. – Знаешь, наши парни сильно отличаются от городских. Им вот этой всей наносной гадости не надо.
« Угу, - думала я. – Не надо! А пялятся так, будто уже по Кама-Сутре тебя покувыркали. Эх, батя – батя! Неужели я так же буду заблуждаться лет так через двадцать?!» Стоя перед зеркалом, я ужасалась, во что умудрилась превратить меня моя старательная мама. Волосы собраны в настолько тугие косы, что глаза кажутся очень даже восточными.
Платье с длинным рукавом, глухим воротником и подолом очень сильно ниже колен. Точнее сказать, чуть выше щиколоток. Без пояска, ищи меня в нём – неделю не найдёшь. Белые носочки с кружевами и довоенные босоножки. Прям такая красотка из фильмов ужасов про психбольницу. Глубоко вздохнув, опять напомнила себе, что самоконтроль – это залог моего выживания и спокойствия моей семьи и вышла в дверь, как прыгнула в глубокий омут.
У калитки меня ждали девчонки – Катька и Маринка, одетые точно в такие же балахоны. Я упала на колени от смеха, девчата сползли под забор. Минут пять мы не могли прийти в себя, умирая от хохота. Кое-как добравшись до калитки, я с трудом сказала:
- Хорошо, что мы живём на окраине, а то смотреть на всех… - Мы опять чуть не умерли от смеха и, с трудом поднявшись, поддерживая друг друга, медленно поплелись к Динке домой. Хорошо, хоть ребята подтянуться гораздо позже. Не увидят нашего позора.
Динка, открывая дверь, говорить уже не могла, лишь махнула рукой в глубь дома, приглашая пройти. В зале уже собралось достаточно большое количество девчат, похожих то ли на китаянок, то ли на японок, в спешке возвращающих себе нормальный внешний вид. К тому времени как мы вернёмся домой, родители уже будут спать и не увидят, во что будут одеты их дочери. Мой пакет с вещами был припрятан за кроватью в Динкиной спальне, туда я и отправилась. Взвизги и громкий смех подсказали, что уже стали приходить ребята. В дверь постучали. Я промолчала, так стучать мог только Степан. Стук повторился. Хочешь – не хочешь, а не спрячешься. Я открыла. Какой же он всё-таки огромный. Я с трудом, на высоких каблуках, доставала ему до плеча. За таким мужем можно было ничего не боятся, но не лежала душа ни к Стёпке, ни к замужеству вообще. Пройдя мимо, не поднимая глаз, я проигнорировала его протянутую с цветами руку. Сзади шумно вздохнули. Сам напросился, сколько уже можно говорить – не ходи!
Войдя в зал, я мгновенно поняла, что он здесь. Я не могла ошибиться. Их выдаёт зашкаливающий запах адреналина. Его ни с чем не спутаешь. Стараясь не обращать внимания на раздражающий запах, я старалась не искать его глазами и быть обычной. Но как же это трудно. А с другой стороны, я же должна посмотреть, кто пришёл, а кого нет.
Только не говорите мне, что это невзрачное, жадно пялящееся на девчат, существо и есть Охотник. Я подошла поближе, осторожно принюхалась. Ошибка исключалась. Измельчали Охотники нынче. По книжкам Охотники как минимум должны выглядеть как Стёпка, не говоря уже про зверский характер и устойчивую мораль. А это… даже стыдно стало за себя. Можно было расслабиться, в крайнем случае, открутить голову этому курёнку не составит труда.
- Ты куда пялишься?! – взревел Стёпка у меня над ухом. Я сразу и не поняла в чём дело. – Я спрашиваю, ты куда пялишься?!!!
- Куда хочу, туда и пялюсь! – огрызался Охотник. Ну, хоть не трус и то радует.
Драка назревала не шуточная. Что ж, и поделом дохлику, если Стёпка ему накостыляет.
- Вот хамить не следовало, - сказала я, «с трудом» уводя Стёпку. Стёпка же, счастливый оттого, что я ушла именно с ним, а не осталась рядом с городским задохликом, простил последнему всё сразу и заранее. Такой ласковой и болтливой я ещё не была никогда в жизни. Присутствие Охотника давило и нервировало. С одной стороны, даже если учесть обязательную боевую подготовку Охотника, справиться с ним не составит никакого труда; с другой, а если он был не один?
- Зин, разговор есть! – Ну, наконец-то, я уж думала меня никто сегодня не спасёт. Динка выглядела больной и измученной. Мы тихонечко скрылись в её комнате. – Зин, не нравится мне всё это! Жуть как не нравится. А что если он не один?
- Ничего не бойся! – легкомысленно отмахнулась я. – Ну что он нам может сделать? Выявить нас здесь из толпы можно только специально натасканными собаками. С ним собаки нет. Деревенские к нам привыкли. Не переживай по пустякам. Если так боишься – скажись больной. Хотя лучше не надо, будет подозрительно… Или у меня паранойя.
 
Расходились уже поздней ночью. Полная луна насмешливо смотрела на нас, будто подначивая к чему-то безумному. Люди думают, что в полнолуние мы превращаемся в монстров. Сами бы попытались вырастить челюсти и шерсть за несколько секунд – тогда бы и говорили. Нет, в полнолуние мы идём охотиться, за свежей кровью. Не приятно думать, что, вроде бы хорошо знакомый тебе, человек, практически голый, может носиться по ночному лесу в поисках добычи? А потом рвать зубами ещё трепещущее тело? Наверно, не приятно. Мне не понять – это моя природа. Я с этим родилась.
Напряжение Охотника возросло на столько, что забеспокоились даже дворовые собаки. Я шла, счастливо улыбаясь, слушая Стёпкины рассказы, не понимая, о чём они. Целый вечер, практически наедине с Охотником, и ни разу себя не выдать. Счастливая гордость за себя и Динку так и рвалась из груди. Хотелось кричать и петь. Возле дома, хитро улыбаясь луне, я даже позволила себя поцеловать. Стёпка сгрёб меня в охапку и долго не хотел отпускать. Его можно было понять. Столько лет ожидания и тут такой случай.
Попрощавшись со Стёпкой, я сделала вид, что отправляюсь спать. Счастливая мама, отлипнув от окна, сообщила отцу, что лёд тронулся. Как же мало нужно родителям для счастья. Закрыв дверь на щеколду, я тихонечко вылезла в окно и рванула к лесу. Как приятно обдувает ветер разгорячённое тело, хлёсткие удары веток лишь добавляют счастья и азарта. Ночью жизнь замирает, и исчезают лишние запахи, хочется вдыхать этот воздух ещё и ещё. Как же я люблю время полнолуния.
 
Возвращалась я уже совсем под утро. Сытая, дольная жизнью. Вовремя вспомнила, что надо бы смыть кровь. В реку прыгнула прямо с обрыва. Вода как тугой воздух, плавно обволакивает и освежает. Но нужно поторапливаться, скоро на дойку. Я уже почти вышла на берег, когда почувствовала опять запах Охотника. Только сейчас я понимаю, на сколько была беспечна, когда вышла на берег, не стесняясь своей наготы. Оглаживая тело, стряхивая с него капли. Что, задохлик, нравится?! Ну, ещё бы ему не понравилось. Стук его сердца многое рассказал, кроме того, что это было не волнение при виде женского тела, а волнения от узнавания. От радости, что он нашёл, что искал.
И он пошёл на меня, выставив перед собой распятия и шепча молитвы. Дурак, честное слово. Меня в церкви крестили, серебряный крест одевали, лет до шестнадцати я была частым гостем в храме. И где их только учат?!
- Думаешь, подействует? – спросила я насмешливо. Охотник остановился в растерянности. Я вырвала из его рук распятие. – Отдай, поранишься ещё. Как звать тебя, недоразумение?!
- Юра, - уж совсем по-детски пропищал Охотник. Откашлялся и повторил. – Юрий!
- Понятно… Шёл бы ты, Юрий… спать. А то, смотрю, выпил ты много сегодня.
Юрий как-то обречённо кивнул и отправился в сторону деревни. А я – домой. Как же мы бываем до не возможности глупы и самонадеянны. Как же можно было не подумать о том, что живём-то мы не в вакууме. Есть и телефон, и Интернет.
Не успела я лечь в кровать, как под окном раздалось душераздирающее:
- Зинка!!! Зи-и-и-нк-а-а-а-а-а!!! – вот и выспалась. Начался обычный, как мне казалось, день.
 
Мы возвращались с утренней дойки, шутили, смеялись. Возле моего дома стоял милицейский УАЗик, топился народ. Что могло случиться, я сразу даже не сообразила.
Дверь была выломана, выбиты окна, какие-то вещи валялись по всему двору. И чужие люди, очень много чужих людей. И запах. Проклятущий запах нескольких Охотников. Динка впилась в мою руку ногтями, держа меня в состоянии самоконтроля. Нельзя, нельзя быть на столько глупой. Как я могла подумать, что ночная встреча с Юрием закончится для меня ничем?!
Люди зашумели и расступились.
-Папа! Мама! Мишка! – кричала я, хотя знала, что в доме никого нет. Мужики с трудом удерживали меня. Потом они спишут всё на стрессовость ситуации. На самом деле, я спокойно могла расшвырять их по углам, только тогда наша с Динкой тайна будет открыта. И кто знает, что тогда добрые селяне сделают с нашими семьями. Нет. Нужно быть осторожной. Юрия я сама порву. Только бы добраться.
Участковый подождав, пока меня «приведут в чувство» спросил:
- Соображения есть?
- Нет. – Просипела я. – Хотя нет – есть… Был тут вчера человек один. Юрий. Много странных вопросов задавал. Мне показалось, что он сатанист. А мы живём на самом краю деревни…
Реветь, как оказалось, очень просто. И это не было враньём. Я сильно переживала за своих. Краем уха я услышала, что в толпе кто-то сказал, что они могут быть в старой сторожке лесника. Лесничих уже давно нет, а сторожка в отличном состоянии. Мы в ней с Динкой зимой не плохо «отдыхаем» во время полнолуний. Мне ничего не стоило пойти и разнести в щепки эту сторожку, разорвать на мелкие кусочки Охотников, но… как потом жить с этим среди своих?! Прикинули по времени, что с родителями и Мишкой ничего сделать ещё не могли, прошло всего ничего. Либо будут что-нибудь требовать, либо «приносить в жертву».
Всей деревней двинулись к сторожке. Как и предполагалось, Охотники и моя семья были там. Я принюхалась – все живы, только сильно напуганы. Стёпка протиснулся и встал позади меня. Я прижалась к нему, такому большому и сильному, и расплакалась от бессилия. Жажда мщения жгла кровь не выносимым огнём, но я должна была простить эту подлость, ради того, чтобы не навредить ещё больше. Тем временем, участковый вёл переговоры.
- Отдайте нам оборотня, - пропищал Юрий из-за двери. – Тогда мы отпустим этих!
- Не дури, парень! Нет у нас оборотней! – участковый был обескуражен. Сняв фуражку, он нервно почёсывал затылок.
- Есть. Её Зинаидой зовут!
Участковый недоумённо оглянулся, кто, мол, у нас тут Зинаида. Взгляд его остановился на моём лице. Лохматая, зарёванная, на вид не очень крепкая – ну, какой из меня оборотень?!
- Зинку чтоль?! Ты, парень, прекращай чудить! Нет у нас оборотней и точка! В книжках они только и остались…
- Мы требуем или будем пытать всех троих. Начнём с мальчишки! – Мишка взвизгнул, я взвыла, участковый нахмурился.
- Где ж этот чёртов ОМОН, - прошипел кто-то у Стёпки за спиной. – Когда надо, никого не дождёшься.
Возмущающийся был не прав. ОМОН в этот раз прибыл как раз во время. И сработал, лучше не бывает. Сторожку практически разнесли в щепки. Охотников скрутили быстро и без лишней пыли. Сложилось ощущение, что кроме теории им ничего не преподавали, Охотникам то есть. Пока шла операция по освобождению, я мысленно обещала и клялась слушать отца, не расстраивать маму, баловать Мишку и даже одевать эту жуткое платье по праздникам. Всё, что угодно, лишь бы ничего не случилось.
 
Суд над Охотниками был через полгода. Полгода допросов, вопросов, казалось – это никогда не кончится. Стёпка за это время стал для меня очень близким человеком, не скажу, что это любовь, но все счастливы, а он не настаивает, так чего ещё желать?!
В зале суда были все. Охотники с ненавистью смотрели мне в глаза и обещали всевозможные кары на мою голову. Я лишь делала большие глаза, всё ближе прижимаясь к Стёпке. Эдакая бедная овечка. И суд поверил мне, а не Охотникам, чего и следовало ожидать. Нас же не существует. После вынесения приговора – Охотникам дали по двадцать лет – Юрий крикнул в зал:
- Я вернусь!
Я тихонько ответила:
- Я подожду!
 

Сегодня ровно двадцать лет с того самого дня. Опять полнолуние. Но я не одна. Рядом муж, большой и сильный как медведь, в лесу играют мои дети. Бегите детки, мои волчата, бегите… Скоро у нас будет королевская охота.