Из главы 1: Накануне

Окончание
 
Лада все так же величественно, светясь здоровьем, красотой и душой, вышла, низко поклонившись гостям, не делая различий ни для кого: будь то Путята или его конюх, который сидел у самой двери, отогревая руки и лицо.
 
– Все делает не по-моему! – вдруг воскликнул Сытин, – а люблю, дуру, больше жизни. Даже сестры ее, хоть и слушаются меня… – тут он замолчал, видимо устыдившись такого разделения любви.
– Что ж ты ее замуж не выдашь? – спросил Путята.
– А ты выдай! Я намекнул тут, так она вся взъерошилась, как кошка. И слышать, говорит, не хочу! В Ильмень пойду! Только тот ей мил, – Сытин кинул взгляд на ладанку, – да еще Данила. Да Данила вместе с Владимиром в лету канул!
– Отчего же канул? – в первый раз подал голос Нерех, – говорят, идет к Новгороду с войском.
– И где он? – Сытин насмешливо осмотрелся, – Когда уходил, сказал, ждите. Полгода прошло, народ уж шепчется, войско собирается, со всех мест земли нашей тянутся к Владимиру, а сам-то он где? Вот Путята, тот должен все знать о князе! Скажи, Путята, Владимир идет?
 
Путята резко наклонился над столом, заглядывая Сытину в глаза:
– А если бы пришел? Ты бы его поддержал?
– Отчего же не поддержать? – смутился купец. - Ты знаешь, Владимир у меня стол держал еще дитем. Придет Владимир, милости просим, а ежели не придет? Прикажет что, так и выполним. А где сейчас-то он? – Сытин приостановился и вдруг неожиданно резко и твердо закричал: – Владимир мой князь, я за него живот не пожалею!!!
– Ладно, не об том речь! – прервал Путята, когда начали вносить блюда с едой, – мы с другим делом к тебе, а в верности князю и не сомневались никогда.
– А что за дело? – спросила Лада, уже оказавшаяся в комнате.
– Нет у меня сыновей, – произнес Сытин, – дело ей передам, не бабам же!
 
Бабами Сытин, как уже известно, называл всех дочерей, кроме Лады.
 
– Ну, так пусть и она послушает, – согласился Путята. - Это Тур, – воевода указал на кузнеца, – ты его знаешь. Если коротко, то вот дело: их староста предлагает лучшие мечи и войска в придачу, за некоторую плату.
– А в чем загвоздка? Если в цене сойдемся, то пусть хоть все забирает!
– Загвоздка в другом, – тут Путята напустил на себя таинственность, думая, что у него это получается, – у вас тут другой товар.
– Какой еще? Уж не парчи захотелось твоему старосте? За это ему не одно войско снарядить придется, а два!
– Всем товарам товар! – словно не услышав его, добавил Путята.
– А за шелк, так и вовсе не расплатится, – хмуро заметил Сытин, чувствуя, что его хотят ограбить.
– Это ни шелк, ни парча, ни, будь покоен, чай, если он у тебя вообще есть, – с сомнением возразил воевода.
– Обижаешь! – вспыхнул от возмущения Сытин, – есть и чай. А что же это за товар?
– На двух ногах ходит, – намекнул Путята.
– Скотиной не торгую, ты ведь знаешь!
– С косой длинной…
– Неужели? – промычал Сытин, все еще пребывая в состоянии счастливого неведения, и даже не догадываясь, к чему ведет Путята.
– Светлана! – не выдержал Путята, видя, что до Сытина не доходят его намеки.
– А-а-а… – промычал Сытин, пытаясь создать видимость того, что он понимает.
– Отец, – с укоризной сказала Лада, – жениться хотят!
 
Сытин тут же прозрел и расплылся улыбкой, которая занимала все его толстое лицо. Не прошло и мгновения, как лицо Сытина приняло привычные, даже строгие очертания.
– А кто таков?
 
Тур встал, поклонился купцу до колен и смиренно сел. В этот самый момент, когда Тур пребывал в низкопоклонном состоянии, Путята кинул в Ладу выразительный взгляд, словно призывая ее к бою.
 
– Он христианин? – неожиданно спросила Лада, очевидно, принимая приглашение.
– Нет, хозяйка, – подал голос жених, – я Перуна сын.
– А ты знаешь, что Светлана крестилась?
 
Сытин побледнел и схватился за бороду.
 
– Как? Когда? Почему я не знаю!
– Вчера, отец, в храме, тебе сегодня сказать хотели, – твердо ответила Лада, ничуть не смутившись от сурового отцовского взгляда, – слышал? Меня хозяйкой назвали!
– А еще вчера я хозяином был, – поникнув головой, печально произнес Сытин, в глубине души радуясь за Ладу.
 
Все рассмеялись притворной печали и притворному возмущению.
 
– Крестишься, женись! – заявила Лада.
– Как же так… – начал Путята, обещавший Туру легкий сговор. Хоть Путята и возмущался решению Лады, но он ожидал этого.
– Все, воевода, – отрезал Сытин, – это Лада сказала.
 
Тур увидел Светлану полгода назад, когда девушки на праздник Костромы веселились у костра. Тур не принимал в этом участие, но проходил мимо и услышал пение Светланы. Потом он несколько раз встречал ее за сбором ягод в лесу, а на колядки в день Длинной Ночи набрался смелости и познакомился с ней. Впрочем, не так он и осмелел, потому как этот от природы сильный и смелый человек долго мялся вокруг девушки, прекрасно понимая, чья она дочь, и кто он сам. Все же Тур решился, и весь праздник провел очень хорошо, ибо Светлана отчего-то сразу ответила ему взаимностью. Они разыгрывали прохожих, стучались в дома, и Тур даже один раз умудрился поцеловать Светлане руку. Но дальше Туру не удавалось встречаться со Светланой, а его все более и более терзала мысль о том, что Сытин может выдать ее замуж.
 
Давно Тур выковал Владимиру два тонких клинка, за что князь обещал ему услугу. При этом обещании присутствовал Путята, поэтому кузнец обратился к воеводе в надежде, что тот сосватает его и Светлану. Путята, всячески отрицавший, что получает известия от Владимира, снесся с ним, и получил разрешение, после чего привел Тура к Сытину. Но за день перед этим, желая потешиться, он предупредил Тура, что если за дело возьмется Лада, то не видать свадьбы никогда. Поэтому условие, поставленное Ладой, не было неожиданностью для Тура, который готовился ко много большим уступкам. Лада была настолько прекрасна в этот момент, что Тур, до сих пор молчавший и смотревший в пол, неожиданно вскинул голову и посмотрел на девушку. Лада не успела смутиться или возмутиться, ибо он решительно вскричал:
 
– А хоть бы и крещусь! Хозяйка, ты видела сестру свою моими глазами? Не видела, а если бы видела, то поняла бы, что я за нее в огонь пойду!
– А кто за тебя поручится? – очнулся Сытин, чувствуя, что скоро и до рукобития дело дойдет.
– Владимир за него поручится, – неожиданно сказал Путята, доставая из рукава грамоту князя, о которой не знал даже Тур.
– Сдается мне, – медленно произнес Нерех, – что наш воевода знает о князе больше, чем говорит.
 
В этот самый момент в горницу вошли жена Сытина, не старая еще женщина, и даже привлекательная, а, главное, хлебосольная. За ней четыре дочери от восемнадцати до восьми лет. Старшую звали Светланой, младшую Ольгой в честь покойной княгини. Девушки поклонились в пояс гостям и скромно сели напротив Путяты. Приход девушек избавил Путяту от необходимости объяснять, откуда у него появилась эта грамота.
 
– Худа больно, – начал Путята.
 
Светлана покраснела. Она увидела Тура и догадалась, зачем ее позвали, и от этого она покраснела еще гуще.
 
– Это ты худой и старый, – ответила Лада, вступая в игру, – ну-ка, Света, встань.
Девушка послушно встала.
– И где она худа? – с вызовом спросила Лада.
 
Путята задумался.
 
– А мне и так нравится! – произнес Тур, который, помня слова Путяты о суровости Лады, всячески старался показать свою готовность жениться.
– Помолчи! – хором приказали ему Лада, Путята, Нерех и Сытин.
– Нет, плохой товар, лежалый, – с видом знатока, осматривающего коня, как будто про себя произнес Путята, – вон родинка на щеке. Так не пойдет!
– А мне нравится! – повторил Тур, забывая, что ему не полагается говорить во время торга.
– Если ты не замолчишь, я тебя ударю, – прошептал Нерех, и Тур неожиданно почувствовал, что этот пожилой человек может исполнить свою угрозу, – сами разберутся.
 
И Путята, и Лада были остры на язык, потому Нерех, как и все остальные, приготовился слушать.
 
– Родинка, а на своего-то глянь! – возмутилась Лада, – борода и та куцая. Какой из него муж будет!
– Это еще что! А у твоей коса короче, чем у Нереха! Не берем!
 
Тур готов был уже возненавидеть всех в этой комнате, как вдруг блеснула надежда:
 
– Спросим Светлану, – предложил Сытин, – а она хочет замуж за Тура?
 
И хотя девушка очень давно влюбилась в кузнеца, она, как и полагалось, чтобы поддержать сестру, кинулась к отцу и спряталась за его спиной, лукаво выглядывая из-за плеча. Тур потерял всякую надежду и печально смотрел то на Путяту, то на Ладу.
 
– Ладно, – сказал, смягчаясь Путята, – одного соболя дам…
– Сколько?! – Лада засмеялась, – нет, тут и тремя десятками соболей не обойтись. Ты посмотри – щеки какие, как яблоки.
– Два соболя, – неумолимо продолжал Путята.
– А стан? Березка! Пятьдесят, – Лада прекрасно понимала, что не выторгует и половины.
– Три! – Путята же понимал, что выторгует за десять.
– А походка! Да все парни в городе завидовать будут! Пятьдесят!
– Четыре!
– Все! – Лада взяла сестру за руку, – не хотят, Светлана, тебя в жены. Пойдем отсюда!
 
Тур понял, что пропал окончательно и уже собирался вмешаться, несмотря на запрет Нереха, как Путята сказал:
 
– Стойте, – и надежда вновь промелькнула в глазах Тура, девушки остановились, – пять!
 
Кузнец, поднявший было голову, опустил ее и навсегда попрощался со Светланой.
 
– Хорошо, – быстро произнесла Лада, – пять соболей. И забирайте ее. Зачем нам такая с родинками нужна! Кто ее возьмет-то, кроме дурака этого!
– Это он-то дурак?! – возмутился Путята, – просто невозможно!
– Согласен!!! – возопил Тур, во избежание дальнейшего спора.
 
Все рассмеялись. Светлана мягко подбежала к суженному и обняла его.
 
– Все равно бы они договорились на что-нибудь, зря ты так волновался.
 
Сытин и Путята пожали руки, Лада разбила их. Стали договариваться о времени свадьбы, о приданном.
 
Вечером слухи о возвращении князя, наконец, начали приобретать вид истины. Многие жители окрестных сел, в особенности дальних, находящихся по дороге к Ладоге, поговаривали, что видели передние отряды Владимирова войска. Говорили, что он вышел из Непаханого и с немногочисленной дружиной двинулся к Новгороду, основное войско, оставив на попечение Добрыне и Сваневольду.
 
Ярополковы посадники, не решившись дождаться всего войска Владимира, выехали ему на встречу. Небольшой бой произошел на Волхове чуть ниже Новгорода, и город освободился от необходимости платить дань братоубийце. Поговаривали о некоем Даниле, который «взявши в руки меч величиной в древо, двинулся один на воинов Ярополка и, взмахнувши раз, взмахнувши два, обратил супостатов в бегство, аки зайцев». Но людей, видевших это, не находилось, и в это верилось с некоторым трудом.