Картинки из детства. 3. Медный Всадник, вобла и квартирный вопрос

Сегодня будет наводнение. Я очень хочу посмотреть, но оно будет ночью! По моим бесконечным: "А когда оно будет? А вода из берегов выйдет - и куда она пойдет?" мама понимает, что мне "хочется поговорить" на эту тему. Потому что глупые вопросы, не требующие ответа, а ставящие себе целью привлечь внимание - верный признак заинтересованности. И вечером мама, отложив вязание очередного заказа ("все равно глаза уже устали, ничего не вижу!"), соглашается после ужина рассказать мне про наводнение. Я узнаЮ массу интересного: и что наводнение бывает потому, что Нева течет в залив, а ветер дует с залива, не пускает ее туда, вот вода и не успевает вытечь, и выходит из берегов; и что смотреть наводнение ходят только взрослые идиоты, причем пьяные, и их иногда смывает в реку, потому что лезут, куда не надо; и что наводнения бывают в основном вечером и ночью, а утром вода уже уходит, и остаются только лужи на набережной, и в этих лужах прыгают рыбы, а кошки их ловят (если повезет, завтра увидим); и что рыб этих людям есть нельзя, потому что они все в мазуте, бензине и прочей дряни; и что раньше, когда не было гранитной набережной, берег размывало и маленькие деревянные дома уносило в Неву вместе с людьми... в завершение мама декламирует наизусть отрывки из "Медного всадника":
 
"Грозой снесённые мосты,
Гроба с размытого кладбища
Плывут по улицам!"
 
В этом месте я начинаю смеяться - мне кажется необыкновенно забавным зрелище плывущих по улицам гробов! Мама прерывается и обиженно спрашивает:
 
"Что смешного? Гробы плывут! Это же ужасно! Гробы с покойниками! То, что для людей - святое, что должно внушать уважение, кощунственно размыто, осквернено..."
 
Я отработанным движением убираю с лица улыбку (это очень просто - достаточно сильно, с напряжением растянуть губы, и произнести про себя ритмично несколько раз какое-нибудь бессмысленное слово - тетя Лена научила. Она говорит, у них часто на сцене друг друга пытаются специально смешить, а ей смеяться нельзя - она играет трагические роли!) и придаю лицу грустно-понимающее выражение внимательной собаки. Кажется, мама удовлетворена: да, я все понял, смеяться над гробами - глупо и отвратительно! Но... мысленно продолжаю смеяться... Мама ничего не понимает! Зачем уважать гробы? Это же просто доски, зарытые в землю с тухлыми костями внутри! Это еще веселее, чем гроб на колесиках. И совсем не страшно - ведь покойникам уже все равно, они не утонут - и так мертвые...
 

"Увы! близёхонько к волнам,
Почти у самого залива -
Забор некрашеный, да ива
И ветхий домик: там оне,
Вдова и дочь, его Параша,
Его мечта... Или во сне
Он это видит? иль вся наша
И жизнь ничто, как сон пустой,
Насмешка неба над землёй?"
 
Мама декламирует вдохновенно, ей нравится сам процесс и, кажется, доставляет удовольствие сознавать, что она так много стихов помнит наизусть - она сама удивляется, что не забыла, хотя читала эту книгу давно... Мне уже становится скучно. Я даже не смеюсь над тем, что девушку зовут Параша... на самом деле параша - это ведро с говном. Наверное, мама этого не знает, раз ей не смешно. Неважно, я уже понял, что "в общем, все умерли" - конечно, так и должно было случиться, у Пушкина всегда все умирают - и Мария с Заремой в "Бахчисарайском фонтане", и друг Онегина (не помню, как зовут) в "Евгении Онегине", и Земфира (Земфиру жальче всего, потому что она красивая и любит свободу... и вообще цыгане мне нравятся)... В общем, логично, что и здесь кто-нибудь умрет.
 
Но вот что меня действительно потрясает и надолго запоминается, так это:
 
"И он по площади пустой
Бежит и слышит за собой -
Как будто грома грохотанье -
Тяжёло-звонкое скаканье
По потрясённой мостовой.
И, озарён луною бледной,
Простерши руку в вышине,
За ним несётся Всадник Медный
На звонко-скачущем коне;
И во всю ночь безумец бедный,
Куда стопы ни обращал,
За ним повсюду Всадник Медный
С тяжёлым топотом скакал".
 
Вот это - реально страшно! Нет, понятно, что не может скакать бронзовая скульптура, понятно, что дяденька сбрендил и ему это привиделось, но ведь страшно-то как! Он-то думает, что это - на самом деле! Вот как во сне - тебе только снится, что за тобой гонятся, но ведь ты думаешь, что это по-настоящему! Я даже начинаю побаиваться, как бы мне не приснилась эта самая скачущая за мной скульптура Фальконе, так явственно я себе представил эту картину... я ж во сне свихнусь от ужаса, я даже во сне помню, что плохо бегаю! А такая тварь шарахнет бронзовым копытом - лепешка останется! Хотя я во сне все равно где-то внутри понимаю, что сплю... И когда снится что-нибудь страшное - очень стараюсь проснуться! Но не всегда получается вовремя... иногда меня убивают раньше - и я ощущаю это как резкую дрожь во всем теле, потом как будто обдает жаром, и в следующую секунду просыпаюсь с радостным облегчением - я дома, в кровати, ничего страшного нет - ни ядерной войны, ни фашистов с автоматами, ни бешеного неведомого зверя, который с помощью невидимого воздушного течения затаскивает всех в темноту, чтобы там сожрать, ни смертоносных маленьких черненьких микробов, проползающих в любую щель, чтобы заразить всех чумой или холерой (Их всегда так много! Не успеваешь стулом давить...). Но проснувшись, я понимаю - это все были мои собственные фантазии, таких жирных микробов на паучьих ногах не существует, микробов вообще невозможно увидеть... Потому что они - одноклеточные. А клетку не видно без микроскопа. Это когда я был маленький, думал, что мелкие квадратики и ромбики, на которые черточками разделена кожа на руке - это клетки. Но теперь я большой, мне уже три года, и я знаю, что это не так. Я уже даже умею читать... правда, ленюсь. Мне больше нравится писать письма. Это основное занятие, когда лежу в больнице (а это бывает часто) - я тогда пишу длинные письма маме, папе, бабушке, дедушке, всем соседям, друзьям и знакомым. Когда слов не хватает, я остальное дорисовываю в виде рассказа в картинках (это быстрее получается), а кто что говорит - вылетает в виде букв у них изо рта.
 

Я уже почти не слушаю маму, уйдя в свои мысли... Она замечает это:
 
- Ты уже совсем носом клюешь, что ли? Пойдем-ка спать!
 
Ну, пойдем... Спать я еще не хочу, потому что поздно проснулся. Обычно я просыпаюсь раньше родителей и занимаюсь своими делами. А сегодня что-то проспал до обеда... Но мама уходит на кухню, и я могу поболтать с папой. Ему совершенно все равно, сплю я или нет, но мы договариваемся, что я буду сидеть в кровати за занавеской - на тот случай, если мама вернется, а то папе влетит, что он за мной не следит. Это, конечно, вранье - никогда ему не влетает, но я принимаю правила игры, иначе у папы испортится настроение и нормально поговорить не получится.
 
- А наводнение уже скоро начнется? - задаю я самый интересующий вопрос.
 
- Скоро!
 
- А из окна будет видно, как вода пойдет? А волны будут большие?
 
- Большие!
 
- А ты меня позовешь смотреть, когда они пойдут?
 
- Позову, конечно! Ты не волнуйся, я буду смотреть в окно, и как начнется - так я тебе скажу...
 
Я успокаиваюсь минуты на две. Но сидеть и ждать скучно. За занавеской темно, душно и клопы кусаются. Когда спишь - не чувствуешь, а вот когда не спишь... Несколько минут я занимаюсь охотой на клопов. Они со щелчком лопаются в пальцах и странно пахнут - ни с чем не спутаешь. Ловить их интересно, но трудно. Особенно в темноте. А при свете они сразу разбегаются. Но охота тоже быстро надоедает. Да вдобавок я начинаю хотеть есть.
 
- Папа, а у нас есть что-нибудь вкусное?
 
- У меня вобла есть! Будешь?
 
- Конечно!
 
- С пивом?
 
- Нет, без пива! - я смеюсь. Понятно, что папа шутит. Дети пиво не пьют. Да я и не хочу - пробовал, оно горькое и противное. А выглядит, как вкусное, как лимонад!
 
- Ну и ладно... у меня все равно пива нет. Сейчас, погоди, я тебе почищу, а то будет вся кровать в чешуе, мама будет ругаться...
 
Папа любит притворяться, что мама на него ругается, хотя ругается и орет обычно только он. Причем, на всех. Особенно когда пьяный.
 
Наконец я получаю офигительно вкусный кусок воблы! Отламываю маленькую щепочку и потихоньку ее грызу, а остальное прячу под подушку, завернув в свой чистый носовой платок (на всякий случай, а то вдруг клопы съедят?). Теперь ждать становится гораздо веселее! Но через пять минут я снова интересуюсь:
 
- Ну, как? Волны уже видно?
 
- Да, волны уже есть... но далеко, ты не увидишь! Они еще только на Владимирском проспекте.
 
И правда, так далеко я не увижу...
 
- Но ты скажешь, когда они уже на Стремянной будут?
 
Папа обещает, что скажет, и снова замолкает. Шелест бумаги... что он там, газету читает, что ли?
 
- Папа, а ты не забыл в окно смотреть? Как там вода?
 
- О, вода уже на нашей улице! Но ты сиди, сиди... она еще внизу, еще плохо видно... вот, по асфальту течет... поднимается потихоньку...
 
Я начинаю всерьез беспокоиться:
 
- А до нас не поднимется?
 
- Нет, не поднимется... наверное... Ты не бойся, я за ней слежу!
 
Следующие две-три минуты кажутся очень длинными. Но я понимаю, что надо подождать, так быстро ничего не происходит. И снова:
 
- Ну, как вода?
 
- До второго этажа только поднялась! Но фонари уже светят из под воды... а вода мутная, фонарей почти не видно... Только мерцание из глубины идет...
 
Мне это совсем не нравится. Я вспоминаю, как бабушка рассказывала про бомбежки: они с сестрой собирали деньги, документы, одевались и шли в подвал. чтобы переждать. Если вода так высоко уже поднялась и продолжает подниматься, может статься, придется наводнение где-то пережидать... Меня не особенно расстраивает, что зальет квартиру - белье потом высохнет, посуда воды не боится, мебель у нас и так старая и облезлая... разве только папины картины? Но он ведь может нарисовать новые! Главное, чтобы мы не пострадали... и еще втайне я лелею надежду, что может быть, утонут клопы, тараканы и соседи. И тогда вся огромная квартира достанется нам - без клопов и тараканов... Ну, может, тетя Наташа выживет - она хорошо плавает. И дядя Володя - он сейчас в командировке. Ну ладно, с ними-то если делиться - все равно каждому по несколько комнат достанется! Тоже хорошо...
 
- Пап, нам, наверное, пора собирать деньги и документы и идти на крышу! Пока вода не поднялась до окна, иди скажи маме, чтобы собиралась.
 
Папа реагирует на мое здравое предупреждение очень легкомысленно - он не принимает меры к спасению, он смеется и заявляет:
 
- Рано еще! И потом что мы будем делать на крыше? Там холодно, дождь! Лучше здесь подождем - может, вода не поднимется!
 
Как можно быть таким беспечным? "Может, не поднимется"! А если поднимется? Когда поднимется - уже поздно будет! Я понимаю, что убедить его не получится, он упрямый. И глупый. Значит, придется что-то делать мне самому. За себя я не боюсь - меня выдержит большой круглый стол. Это я точно знаю. Когда весной такой же стол плавал по огромной луже в парке, я на него залезал, и он выдерживал меня и еще двоих детей. Так что я-то выживу. А родители как же? Нет, не то чтобы мне их жаль... конечно, папа - идиот, и он заслужил утонуть... но без него будет скучно! А без мамы остаться мне вообще страшно. Слишком много в моей жизни от нее зависит. И вообще я чувствую, что как-то сильно с ней связан. Нет, если умрет мама - это будет страшно. А главное, она не заслужила умирать - она ведь ничего не знает о поднимающейся воде! Ее не предупредили!
 
- Я иду на кухню говорить маме! - заявляю я с твердым намерением вылезти из-за занавески, чем бы мне это ни грозило. Дело-то принимает серьезный оборот, игры в "послушного ребенка" закончились!
 
- Стой, стой! - кричит папа, - Не слезай с кровати! Поздно уже! Вода льется в форточку!
 
И я действительно слышу звук воды, льющейся на пол... мне становится по-настоящему страшно и как-то печально... И в следующую секунду раздается возмущенный мамин вопль:
 
- Ты что творишь?! Совсем, что ли, обалдел?
 
Я высовываюсь из-за занавески и вижу, как папа льет из чайника на паркет воду, а мама со слезами в голосе уговаривает его этого не делать:
 
- Ну ты соображаешь, что делаешь? Соседей ведь зальем! Платить придется!
 
- Платить? - хмыкает папа, - Еще чего! Пошли они в задницу! Подумаешь, баре... Я - великий художник! А они - кто такие? Быдло, говно! Еще я им платить буду...
 
Наконец вода в чайнике заканчивается, и папа уходит куда-то - наверное, в туалет. А мама вытирает воду тряпкой и выжимает в таз, сокрушенно качая головой и шмыгая носом. Я согласен с мамой, что лить на пол воду - это идиотизм. Пол от этого портится. Хотя хуже он уже не будет... но вдруг паркет вообще отвалится? И будут у нас дыры в полу! Как мы тогда ходить будем? Вон, в кладовке пол провалился, его закрыли фанерой, на которую нельзя наступать... но в фанере есть маленькая дырочка. Если приложить глаз, иногда можно увидеть, как соседи внизу стирают белье... Я не хочу, чтобы такая дыра была в нашей комнате! Но и с папой я согласен: нечего платить соседям! Еще не хватало! Наоборот, если уж лить, то надо лить побольше - чтобы штукатурка размокла, упала им на голову и пришибла... вот тогда точно платить никому не надо будет! Нет человека - нет проблемы... (ну нет, не слышал я тогда еще этой фразы, но если бы слышал, был бы поражен мудростью сего высказывания и необыкновенной созвучностью с собственным мироощущением). Но у меня уже хватает благоразумия не делиться своими замечательными размышлениями с мамой. Я уже знаю, что она их не разделяет. Она тоже глупая. Но по-другому, чем папа. Папа делает глупости, а мама глупости думает: что надо считаться с интересами других людей, что надо относиться к людям хорошо - так, как хочешь, чтобы они относились к тебе. Чушь какая! Чтобы люди хорошо к тебе относились, надо, чтобы они тебя боялись. Или чтобы они тебе верили. А чтобы верили - надо уметь красиво и правдоподобно врать. Я уже почти умею. Во всяком случае, лучше, чем папа с его чайником...
 
Да, отдельная квартира без клопов обломилась... ну ладно, будем пока радоваться тому, что есть: а есть у меня вобла под подушкой и еще целая горсть вкусных соленых сухарей, кусок сыра и яблоко, которые я спер со стола одной рукой, пока другой гладил маму по голове, делая вид, что жалею, как она пол вытирает: "Мамочка, бедненькая!" (когда я маму "жалею", она начинает опускать глаза и сдерживать слезы. И в этот момент можно делать неезаметно все, что угодно!
 
Про Медного Всадника я уже думать забыл. Я еще не совсем заснул, уютно свернувшись под одеялом и засунув за щеку кусочек воблы, кусочек яблока, а между зубами постепенно тает, теряя соленые крошки, сухарь... И перед закрытыми глазами уже возникают картины будущего сна: связки воблы, отремонтированная квартира, очищенная от соседей и клопов очередным наводнением и... почему-то маленькая копия скульптуры Фальконе на резном столике из темного дерева в комнате... МОЕЙ СОБСТВЕННОЙ ОТДЕЛЬНОЙ комнате!