Дела сердечные (Продолжение)

- А ну давай рассказывай, что там у тебя стряслось, откуда такие мысли в твоей головушке.- Мать решительно направилась к дивану. – Садись рядом и рассказывай.
Лариса подчинилась скорее инстинкту, чем словам матери, села рядом, подобрав под себя ноги, и положила голову на плечо матери и обняла рукой:
- Мама, я даже не знаю с чего начать. – И Лариса сжато рассказала о своём открытии в отношении мужа.
- Ну, это ты сейчас узнала, а в глазах тоска раньше поселилась, с чего бы это? Знать причина есть.
- А причина одна - не люблю я Петра, мам, чужой он мне, совсем чужой. Выскочила молоденькой, думала, что люблю и любовь навеки. А её эту любовь подпитывать нужно, но её-то и не оказалось, она тлела, тлела и совсем погасла в моём сердце. А чего я жду и кого жду, сама не знаю, понятна теперь причина отсутствия детей в нашей семье, он их на стороне строгал. Украл у меня столько лет радости и счастья, я его теперь не просто не люблю, я его ненавижу, мам. – И Ларисино тело сотрясли горькие рыдания.
 
Мать обняла её и, гладя рукою по пышным волосам, разметавшимся по спине, не знала как иначе ещё утешить своё дитя и как отогнать его горе. Вот оно: маленькие дети – маленькие хлопоты, большие дети – большие проблемы.
 
- А и, правда, возвращайся домой, дочка.
 
- Нет, мама, я отправлю Петра жить к его детям. Дом он же купил им за наши общие деньги, я раздела имущества требовать не буду. Ну, а квартира моя, мне как молодому специалисту от завода полагалась и я стояла на очереди, правда должна была получить однокомнатную, но дело случая, что досталась двушка. – Лариса вздохнула полной грудью и вытерла насухо слёзы. Теперь она знала, что делать и была полна решимости не отступать от своего плана. Дождусь папу, пообедаем, и поеду домой, соберу квартиранту вещи, облегчу расставание. Знаешь, мам, я как-то смотрела фильм, ну точно про меня, если только поменять возраст. И Лариса рассказала матери фильм, кто в нём кого играл.
 
- Так это «Зимняя вишня», Ларочка. Хорошее кино, жизненное. - Я его тоже с отцом смотрела. Отец заснул, а я досмотрела до конца.
 
- Так вот я не хочу остаться на обочине жизни, хочу найти своё счастье, которое тоже где-то одинокое моё ходит-бродит, не знает, что я его жду, высматриваю. Вот только всё это как папе рассказать? – Задумалась Лариса и, услышав поворот ключа в замке, обрадовалась, как ребёнок. - Папа пришёл, обедать будем, идём на кухню, и вылетела в коридор к отцу, обняв крепко за шею, поцеловала в морщинистую щёку. - Здравствуй, пап!
 
- Здравствуй, дочь, здравствуй! Да какая ты толстая стала в отпуске! Сколько набрала грамм триста или даже полкило?
- Не цепляется на меня жир, видать, во мне нет мышц, одни голые кости. – Засмеялась шутке отца.
 
– Папа, ты не пугайся, но я с Петром жить не буду больше, за обедом всё расскажу по порядку. - С ходу, без всякой подготовки, огорошила она старика.
 
И пока отец приводил себя в порядок, они с матерью на кухне расставляли тарелки, а на плите разогревался обед.
- Ну, что мать, нальёшь по стопочке, а то как-то на сухую и не переварить такую колючую новость.
- Не столько пьёшь, сколько посуду мараешь, - заворчала жена, доставая рюмки. – И знает же, что нельзя даже капли, а всё равно хоть изредка, но налей.
- Ты же сама говоришь, что изредка, не бурчи. – Протянул руку за бутылкой, на которой красовалось пять звёздочек, в руках давней его спутницы жизни. Скоро будут золотую свадьбу справлять, а как вчера поженились, и он ласково усмехнулся жене. – Садись, мать, - обратился к жене, - за что будем пить? А давайте выпьем, чтобы ты, дочка, стала счастливой. Я сразу видел, что не пара он тебе, скрытный и вялый, да сама выбрала.
 
И дружно чокаясь рюмками, они выпили горький напиток. Волей-неволей разговор снова вернулся к разводу дочери. И в конце разговора отец поставил точку: вмешиваться в жизнь её они не будут, она взрослая глупостей не наделает, пусть решает сама. Лариса благодарна была родителям за поддержку, теперь её не пугало одиночество, отец прав, куда счастье придёт, коль его место занято печалью?
 
Она открывала дверь в квартиру в надежде, что муж ещё не вернулся, и сможет без мелодраматических воплей с его стороны аккуратно сложить вещи в чемоданы. Пусть живёт в своём доме, но тут её кольнула мысль, а вдруг совпадение, но тут же отогнала мысль прочь, таких совпадений не бывает. И если у него на работе появился тезка по имени, фамилии и отчеству, что-что, а уж это сказал бы. Она открыла кладовку, достала три больших сумки, с которыми ездили в поездки, протёрла от пыли и стала аккуратно складывать вещи мужа. Кроме горечи в данный момент не испытывала ничего, даже боль отошла на задний план. Понимала, что настал тот момент, когда нужно оборвать последнюю нить, жаль, что не сделала этого раньше, упущено время стольких возможностей. Какие возможности упущены, Лариса уже твёрдо знала - это дети! Двое или трое за это время могли бы виснуть у неё на шее, лопотать и называть мамой, а не мамкой, как называют за глаза её великовозрастные детишки. Лариса физически как бы ощутила запах детского тельца неродившегося ребёнка. С этими горькими мыслями она собрала последние вещи мужа и, застегнув молнию, инстинктивно отряхнула руки. Оглянулась, посуду, мебель пусть забирает, вплоть до того, что оставит голые стены, только бы ушёл из её жизни человек, которого в одночасье она перестала уважать. Включила телевизор, забралась на диван и не заметила, как уснула. Проснулась, когда услышала удивлённый голос мужа:
 
- Ты куда-то уезжаешь?
 
Лариса вышла на голос мужа и увидела его стоящим возле сумок с вещами.
 
- Нет, я никуда не еду, а вот ты выезжаешь по адресу улица Московская два квартира шесть.
 
У Петра отвалилась челюсть, он смотрел на жену, вытаращив глаза.
 
- Только не ври мне, как врал все эти годы. Ты не только мне врал, врал всем: матери, той женщине, а главное – врал детям! Ты вор моей жизни и я не хочу слышать никаких от тебя оправданий. Только хочу услышать одно: в какое время завтра мы встречаемся с тобою, чтобы пойти в ЗАГс и подать заявление на развод.
 
- Давай поужинаем, и потом будем решать.
 
- Идём.
 
Лариса поставила подогревать сковородку с картофельным пюре, на которое сверху положила котлеты, и полила подливой сверху и накрыла крышкой. Поставила две тарелки, рядом с ними столовые приборы. Пётр любил принимать пищу правильно, а Лариса частенько не пользовалась ножом, могла кусочек котлеты отделить и вилкой.
 
Ели в глубоком молчании. Это был их последний совместный ужин. Петр не выдержал и нарушил тягостное для него состояние вопросом, не пожалеет ли Лариса потом о разрыве. Лариса внимательно посмотрела на бывшего своего мужа, которого она совершенно не знала.
 
- Нет, не пожалею, я только жалею о том, что я доверяла человеку, свершено чужому, которому была безразлична моя судьба и мои чувства были растоптаны.
 
- Ты мне дорога, Лариса, и я любил тебя.
 
- Любил?! Поэтому из любви ко мне нарожал детей на стороне, три года назад выписался тайком из этого дома, чтобы прописаться, опять же из любви ко мне, в тайно купленном доме, чтобы сделать для меня сюрприз. Скажу честно, тебе это удалось. Сюрприз получился на славу. Браво! – Она встала из-за стола. Сложила посуду в мойку, открыла краны и стала мыть тарелки.
 
Пётр, торопясь стал объяснять всё произошедшее с ним, но Лариса не стала слушать:
 
- Я не поп, грехов не отпускаю, когда отболит, прощу. – Повернулась и пошла в свою комнату.
 
Пётр засопел и не успел собраться с мыслями, что сказать жене, как дверь комнаты отворилась и Лариса сказала на прощанье:
 
- Завтра в шестнадцать часов я жду тебя у дверей ЗАГСа, не забудь паспорт, - протянула руку, - пожалуйста, ключи от квартиры, они тебе не нужны теперь.
- Я возьму мамину шкатулку.
- Можешь и ангела взять. Бери всё, что ты хочешь, мне не жаль.– В тон ответила Лариса.
- Нет, этот пусть остаётся здесь, здесь его место. - Пётр подошёл к столику, открыл шкатулку и высыпал содержимое на стол. – Это тебе. Шкатулку отец привёз с Урала.
 
Отстегнул два ключа, положил рядом с кольцами матери, наклонился, поцеловал в щеку жену. Вышел в коридор, взял сумки, и, оглянувшись ещё раз, шагнул в открытую дверь, ему не верилось, что всё обошлось без крик и слёз, в общем, без скандала. Остальные вопросы он решит после, главное, не злить сейчас, быть покорным её воле, она так захотела сама. А там, если не получится, вернуться всегда можно.
 
Оставшись одна, Лариса вспомнила наставление матери, что нельзя подметать и мыть пол после того, как человек уехал, это чтобы он вернулся домой. Лариса сделала всё наоборот, обмела стены веником, заново протёрла тряпочкой карнизы, подоконники и зачем-то дверные ручки, пропылесосила, сняла ковры, промыла полы кругом, ковры сдаст в химчистку и в кухне убиралась в последнюю очередь. Легла спать уставшая, руки-ноги гудели и, тем не менее, быстро уснула.
 
Свободной Лариса стала ровно через месяц после подачи заявления. Регистратор пыталась их отговорить, но видя непреклонность супруги, приняла заявление на развод, дав один месяц на раздумья, положенный по закону. Лариса весь месяц думала только над одним вопросом: оставить себе фамилию мужа или вернуться на свою. После долгих раздумий решила оставить Самарину - диплом, ордер, паспорт, всё придётся менять, а это ходить по инстанциям оббивать пороги. И когда за неделю она зашла в ЗАГС сказала, какую оставит фамилию, регистраторша внесла данные, не удержалась от вопроса:
 
- Почти десять лет, не жалко рвать?
- Это когда есть что рвать - жалко, а если нет этого, тогда как жить?
 
Через неделю, получив свидетельство о разводе, Лариса вышла на улицу. Она свободна, теперь дело за счастьем! Отвезла документы домой, сложила в небольшую сумку самое необходимое и поехала на дачу к родителям, оставалось всего несколько дней до конца отпуска. Время тянулось, а тем не менее, лето пролетело и привычная суматоха снова закрутит, завертит и Ларисе некогда будет скучать и тосковать, разве что по вечерам, оставшись одна в квартире, вместе с уставшим ангелом, которому теперь не на что опереться. И Лариса решила подыскать для себя шкатулку, и ангелу будет легче, а она там будет хранить документы и мелочь. Она помнила высоту малахитовой шкатулки, только бы нашлась по размеру, а из чего будет шкатулка совершенно неважно.
 
Лариса выходила из подъезда, когда неожиданно столкнулась с соседкой:
 
- Тут тебя, Лариса, парень спрашивал, сказал, что твой ученик, дело у него какое-то было к тебе. Высокий такой парень, только на ученика не похож, или у вас всякие учатся?
 
- Тётя Полина, у нас всякие учатся и большие и маленькие и после восьми классов, и после средней школы, а есть такие, что и после армии приходят доучиваться.- Холодея в душе, ответила Лариса. – Спасибо что сказали.
 
К остановке шла как на подкошенных ногах, кто приходил, догадалась сразу: Чурсин, перед отъездом прощаться. Какая удача, что её не было дома. От волнения у Ларисы колотилось сердце, и страх встретиться с Николаем гнал её с каждой минутой всё сильней и сильней, она почти уже бежала, твердя про себя, как заведённая, только не это, только не это! Троллейбус уже собирался отходить, когда в него влетела Лариса, ища свободное место, чтобы отдышаться. Нашла, села и через минуту успокоившись, перевела дух, слава богу! От кого она убегает от него или от себя? Мысли метались лихорадочно, боязнь встречи и страстное желание увидеть, прочувствовать прикосновение его руки…
 
Она проехала свою остановку и уже не стала просить остановиться, как троллейбус остановился, слетела штанга, Лариса рванулась на переднюю дверь, выскочила и пошла к причалу. Она успевала на катер, а ещё лучше, она наймёт лодочника, за пару рублей они целый день гоняют от причала к островам по просьбе клиента.
 
Лодка неслась быстро, рассекая гребешки волн, подпрыгивая на них и брызги, летящие в обе стороны, рождали радужную пыль со стороны солнца. Лариса любовалась красивой картиной, на которой менялся фон, и оставался неизменным только радуга на брызгах. Через десять минут она была уже на пирсе. Прошла несколько дач и прежде, чем завернуть за угол высокого забора обвитого плотной завесой клематиса, столкнулась с тем, от кого убегала. При виде Ларисы лицо его озарилось, глаза радостно вспыхнули:
 
- Я тебя искал!- Крепко прижал к себе, ища её губы.
Ларису обдало жаром, голова закружилась, и её губы шевельнулись в ответном поцелуе, в голове билась одна мысль: что она делает. Что она делает! Но поделать с собою уже ничего не могла. Руки Николая, обнимая тело женщины, ласково скользили по спине, плечам, не давая любимой женщине отодвинуться от него и не прервать выстраданного поцелуя. Опомнившись, Лариса попыталась высвободиться из его объятий, а он целовал мелкими поцелуями шею, лицо, что –то шепча про себя:
 
- Николай, Коля, люди могут видеть! – Испуганной птицей билась в его руках, как в силках теряющая силы молодая женщина.
 
- Я люблю тебя и мне всё равно, кто будет видеть. Ты выйдешь за меня замуж? Разойдись с мужем, умоляю! – Голос его стал слегка хрипловатым и дрожал от возбуждения.
 
- А ты знаешь, ты представляешь себе на сколько я тебя старше? Я - У неё задрожал голос, но Николай не дал ей окончить начатую фразу, поцелуями покрыл лицо, осушая глаза от наплывших слезинок, отвечал между поцелуями
 
- Знаю, знаю! Ну и что? Для меня важно другое, я не спрашиваю, любишь ли ты мужа, я тебя спрашиваю, выйдешь ты за меня замуж?
 
- Ты не оставляешь мне права выбора? - Слёзы счастья или горя снова заполнили глаза и повисли на загнутых ресницах. – Ты не представляешь, чем могут закончиться наши отношения! Ты молодой, и через несколько лет можешь встретить свою настоящую любовь, а это юношеское увлечение, не больше. И кто-то из нас должен быть серьёзным. Ты знаешь, что я замужем и можешь меня скомпрометировать.
 
Он снова прижал к себе безвольное тело женщины. Николай понял всё без слов, что она может быть и будет его женщиной, но как мужчина, хотел большего, страстно желая, чтобы именно эта стала его женой.
 
- Я хочу уехать в твёрдой уверенности, что ты будешь моей женой. Я тебя не тороплю, пусть будет тогда, когда ты пожелаешь, но скажи мне, что согласна. Я тебе поверю.
 
- Я подумаю. Хорошо? А сейчас иди уже, пароход причалил, сейчас будет идти народ, я не хочу, чтобы нас видели.- Лариса подставила губы для поцелуя и затем резко повернулась, пошла в сторону своей дачи.
 
Она шла не оглядываясь, знала, что он смотрит ей вслед. Оглянись она, и не уверена, что не кинулась бы к нему и не повисла на шее. Уедет, забудет, а у неё в памяти останется короткая встреча, как тот короткий прощальный поцелуй. Лариса не помнила, за сколько времени она дошла до своей калитки, открыла и вошла в уютный дворик, изгородь которого также была оплетена помимо клематисов ещё и японской двухцветной жимолостью. Она глубоко вздохнула, как бы прогоняя наваждение, громко позвала мать, фигура которой мелькала в конце сада.
 
- А тебя тут парень какой-то спрашивал, поспешила сообщить, подходя мать. – Не встретился?
 
- Встретился, мама, успеет ещё на пароход сесть.- Устало ответила счастливая Лариса.
 
Дни, проведённые на природе, помогли женщине сумбурный рой мыслей выстроить в логическую цепочку: с глаз долой из сердца вон. Будет ходить в увольнения, встретится, познакомится, влюбится, забудет и Лариса со временем успокоится, не догуляла своей поры, выскочила замуж, а душа осталось в том периоде жизни, вот и зажглась, как девчушка. Она уже не корила себя, а даже относилась временами снисходительно, узнала, как можно потерять сознание от любви ли, от страсти ли. И вечерами лёжа на открытой веранде под марлевым пологом от комаров, всматриваясь в далёкие звёзды, закрывала глаза и в то же мгновение на неё волнами накатывались воспоминания короткой встреч. Вспоминались жаркие, мутящие сознание его поцелуи, до мгновений прикосновения нежных и сильных рук, ласкающих её тело, и сердце Ларисы сладостно замирало, а по телу волнами пробегали мурашки. Отпуск заканчивался, она планировала утром с первым пароходом покинуть остров, на котором испытала то, чего никогда в жизни не испытывала, короткий пронзительный подарок судьбы, в виде мгновенной пролетевшей искры, зажёгшей не знавшей любви женщины.
 
Утром, когда она проснулась, мать не спала, она приготовила Ларисе пакет с продуктами, которые дочь наотрез отказалась брать.
 
- Мама, я всё приготовлю сама, у меня все магазины под боком, а сюда нужно всё везти, где логика?
- Логика, логика, смотри какая худая! На кого ты похожа? Кто глянет на тебя и скажет, что тебе скоро тридцать?
- Мама, какие тридцать, ты что из меня старуху делаешь? - Засмеялась Лариса. - Мне же до тридцати ещё дожить нужно.
- Дай-то бог, а то скоро не станешь таскать ног.- В рифму сказала мать.
- Ой, мама, да ты поэт. – Дочь обняла мать, поцеловала. – Я попью чай и побегу, а то пароход без меня уйдёт.