Победить астму / Тематическая неделя

Чтобы поведать Вам о случае волшебного выхода из сложной ситуации, мне надо хотя бы раз из нее выйти. Серьезно, я не считаю, что то, что я сделала в жизни, можно назвать проявлением какого-то там нереального сильного характера. Жизнь состоит из порогов и спотыкалок, и преодолевать их нормально. В этом смысле из сложной ситуации я не выйду никогда. Потому что иначе жить не могу.

Однако, сталкиваясь с неразрешенной (особенно неожиданно свалившейся) проблемой, я должна претерпеть страдания. Это неизбежно, у меня такой ритуал. Я впечатлительна, и узнав, что мне надо выдрать зуб, или продлить регистрацию неизвестно по какому московскому адресу, я сначала хватаюсь за сердце, потом депрессирую в одиночку сутки-двое (мне это необходимо), и только после этого во мне включается рациональность. Наверное, это правильно. Видя, что я расстроена, меня надо оставить в покое. Пройдет. Мало того, что пройдет, потом и гора сама собой как-то свернется под моими руками.

Ждать от меня решительных действий прямо тут, на месте, смысла не имеет. Я – человек последнего дня, из породы тех, кто пинает пробки весь семестр, а потом в последнюю неделю штудирует весь курс, и выходит из сессии с хорошими оценками.

И всё же, насчет трудной жизненной ситуации: есть одна вещь, которая отравляла мне жизнь с рождения. Гены моей семьи со стороны отца наградили меня бронхиальной астмой. Неизлечимой, врожденной, в жуткой форме. Излечить ее, конечно, можно, но на это надо положить все свое время. Астма подчиняет человека себе, не дает тебе делать то, что ты хочешь, и навязывает свой, рекомендуемый образ жизни.

Надо мной всю жизнь тряслись мама с бабушкой, не давая мне носить тяжести и вообще двигаться: вдруг задыхаться начну? Бегать с детьми мне было нельзя: одышка. Ну у кого ее не будет, скажите, когда бегаешь? Не знаю, как я уговорила маму записать меня на танцы, но и там ждали нюансы: предупрежденная мамой танцовичка не давала мне заниматься столько же, сколько и остальные девочки. Чуть я кашляну, ко мне сбегались взрослые и начинали слушать грудь, после чего отправляли на скамейку смотреть, как танцуют другие девочки.

В школе меня освободили от физ-ры. Я должна была всюду носить дурацкий не помогающий мне ингалятор. Мама прочитывала газеты и выписывала телефоны всяких бабок, по которым меня всё детство возили. Вычитанные где-то сомнительные дыхательные гимнастики, согласно которым мне надо было на каждый пятый вдох задерживать дыхание на минуту, и спать с залепленным пластырем ртом, всё это было на мне опробовано. Я продолжала задыхаться. Не в обычной жизни, но раз в месяц приступ случался регулярно.

Бедная моя мама, как она лечила своего ребенка, как порхала надо мной! Сколько ночей не доспала, сколько денег отдала шарлатанам! Это в безденежные-то 90-ые! Сколько увидела цинизма и безразличия в лицах работников нашей бесплатной медицины! «НЕ придумывайте болезней ребенку, мамаша!» Ради меня она сорвалась из милого ей маленького городка, и поехала в эту богатую пугающую столицу, везти болящее чадо к корейскому доктору, о котором прочитала в журнале «Здоровье». Она еле сдерживала слезу, сидя в очереди с мамашами парализованных детишек, с нарушениями речи и развития, детишками в инвалидных колясках, и ей было жаль свою умненькую, только не совсем здоровую деточку, а деточке было жаль маму, которой всегда очень некомфортно было находиться в лечебных учреждениях. Мамы других детей, узнав, что мы хотим лечить астму, делали круглые глаза: мол, ребенок развитой, сам ходит, руки-ноги на месте... чего его лечить?

Корейский доктор меня вылечил. Иглоукалыванием и травками. Хороший оказался человек и хороший специалист. Однако, кроме иголок, мне кажется, он дал мне кое-что, чтоб почувствовать в себе уверенность: я обязательно выздоровею. Я и так это знала всегда, как знала то, что однажды буду жить в большом городе. Мне очень нужен был кто-то, кто тоже уверен. Мама надеялась, но уверена не была. Доктор Ли – был.

Живя с астмой, я:
• Компенсировала запрет на активную жизнь чтением и творчеством
• Не желая уступать сверстникам в делах досуга, старалась найти свое место, свою нишу в компании, даже без того, чтоб гоняться в салки или сигать по гаражам. Пришлось стать интеллектуалкой, стараясь при этом не прослыть занудой. Теперь это умение находить подход очень помогает мне в жизни.
• Несмотря на одышку и ограничения в движении, я все-таки танцевала! Танцевала всё детство и всю юность, в народных коллективах, эстрадных, модерновых, в театральных постановках, немного в балете, а закончила преподаванием в группе брейк-данса для девочек и черлидингом.
• Несмотря на запреты вылазок на природу (приступы у меня случались от запаха какой-то полевой травки, до сих пор неизвестно какой) я все равно ходила и в походы, и на пикники, лишь бы быть в обществе, не стать изгоем. Просто рюкзачок брала поменьше и лекарства с собой. Когда все играли в волейбол или футбол, я соглашалась быть судьей, бегать не приходилось, но я была в игре, я была с друзьями.
• Я назло болезни поднималась пешком даже на 10-ый этаж, и игнорировала попытки мамы посадить меня в автобусе во что бы то ни стало. Я тренировала себя.

Вот такая вот трудная жизненная ситуация. Я ее преодолела, спасибо доктору Ли (который, увы, больше не работает в России) и моей маме. Если бы не преодолела, думаю, как-нибудь бы мы с этим разобрались. Зуб даю. Излечилась лет в 16 (последний приступ), и с тех пор в ремиссии. К моменту, когда болезнь меня отпустила, я уже была в состоянии уверенно сказать «А пёс с нею, с астмой, живу же я с ней!». Вот именно живу. А не выживаю. Недуг – это не повод отказывать себе в чем-то, чего ты хочешь, это я буду внушать моим детям, которые (очень даже возможно) унаследуют астму от меня. Как я от предков.

(Телефон центра корейской медицины, если кому-то нужно полечитсья, дам в личку)