Ей 39...

Ей 39, некогда она была красива и умна. Красный диплом, попытки учиться на юридическом. Стройная, чернявая, с огромными карими глазами…
…Костлявая, оплывшая, с трясущимися руками, с абсолютно высохшими мозгами. Инка, Инка, что ж ты с собой сделала?

- Привет, я Катя. А это Герда. Вы всегда в восемь вечера выходите? – подошла я к двум девчонкам, гулявшим во дворе с собаками. Я недавно вышла замуж, купила, наконец, собаку, о которой мечтала чуть ли не с рождения. Но никого из соседей не знала, а прогуливаться вдалеке от дворовых собачников было как-то глупо.
- Привет, я Инна, это Шарлота, Это Ирина, это Муха. Гуляем в восемь, да, почти всегда. Пить будешь?
Как сейчас помню омерзительно-вонючий «Сылнчев бряг» в красивой бутылке. Но не выпить с ними сочла неприличным. Фиг с ним, брягом поганым, за знакомство надо маленько…

И, как всегда, тема младшенькой сестренки. Которая, что бы ни вытворяла, была самой лучшей. Напилась на «тусовке» - мама с тазиком бежит. Вышла один раз замуж – неудачно – бедная, бедная девочка, как не повезло! А девочка со своими подушками таскалась то от мужа, то снова к нему. Живут они со свекровью – вот что плохо! И тут же вытаскивают родители из загашника деньги на съемную квартиру. Но и там не сложилось. «Да не вернусь я домой, что я, маленькая, с Инкой в одной комнате опять жить?» - «Нет, не маленькая, мы Инку в зал переселим. Мы ж понимаем, тебе отдельная комната нужна…»
А Инка. Что Инка? Она взрослая. С мужчинами не складывается – ее проблема. Почему не складывается-то? Потому что для папы-мамы один подозрительно богат, другой нищий, третий (о ужас!) мент…
Инку шпыняли по любому поводу. То сапоги слишком грязные, то суп переварила, то слишком поздно пришла с работы, то кошелек у нее в троллейбусе сперли, то проездной потеряла… Специально! Виновата!
Помню, как она «отмечала» свое тридцатипятилетие. В какой-то съемной комнатухе, одна. Звонила мне и даже не плакала – давилась болью.
У Инки была только Шарлотка – немецкая овчарка. Инка брала ее и уходила как можно дальше в любую погоду. Прихватывая с собой чекушку… Выпивала и все притуплялось. Вся обида оставалась на дне пустой бутылки…
Потом Инка потеряла ключи. Новые ей сделать не дали. Приходилось уходить раньше всех, приходить позже всех. А если ей никуда не надо было идти, ее попросту закрывали… В тридцать с лишним лет.

Младшенькая. Младшенькая молодец. Она… нашла мальчика, который служил в армии, то бишь на пять лет моложе ее. Дождалась, забеременела, женила. Шарлотка уже умерла от старости, умер и отец, который бил Инку железной цепью-поводком. Учил. Лечил.
Инке не разрешают завести щенка – ведь маленький внук приходит в гости, вдруг чего? Так у Инки осталась одна подружка – бутылка…
И я, каюсь, не знаю больше, что делать. Я уговаривала ее лечиться, завязывать, приехать выплакаться… Больше не могу. И неделю назад, когда еще болела, попросила Митюху, чтоб он не давал мне телефон.
- Ин, она в санаторий поехала, в Касимов, на грязи, ты ж знаешь, у нее вечные женские проблемы.
- Да, ну ладно. Когда приедет?
- Числа третьего, после майских…
На следующий день было то же самое. Митька снова ей сказал, где я и когда приеду. И на следующий. И через день. Она просто ничего не помнит… Я села писать этот рассказ после того, как прозвонил телефон, и высветился ее номер. Три раза подряд…