Футболки. Эпилог (Часть 1. Вариант А)

Шура проснулась от яркого солнечного света и резкого запаха лекарств. После смерти Дмитрия Михайловича она предприняла уже две неудачные попытки самоубийства, неделю назад была третья. Каждый раз ее привозили в психбольницу, оба раза уставшие, замученные неуравновешенными пациентами и низкой зарплатой психиатры, расспрашивали ее о причинах суицида. Оба раза Шура молчала. Врачи разводили руками, прописывали стандартный в таких случаях набор успокоительных лекарств и отдавали на поруки опечаленным Шуриным родителям. Но сейчас она поняла, что если не расскажет, что на самом деле с ней случилось, если не поделится с кем–то своей бедой, то следующая попытка самоубийства, возможно, будет уже более удачной.

Сеанс групповой психотерапии проходил в обветшалом, но не потерявшем своей элегантности павильоне в стиле северный модерн. Психотерапевт, грузный и седой мужчина, привел собой молоденького парнишку, видимо, интерна.
Пациенты робко садились на стулья, затравленно озираясь по сторонам. В первые минуты Шурочка занервничала, порываясь уйти, но спокойный, даже ласковый голос доктора ее успокоил. Больные по очереди рассказывали о себе, своих проблемах, болезнях, переживаниях. Когда настал черед Шурочки, Шура неуверенно заговорила:

- Меня зовут Александра Башмакова, я фотограф, в сентябре этого года у меня погиб жених. После этого жизнь потеряла всякий смысл, и я хотела покончить с собой.

Шура остановилась, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями. В небольшом темноватом помещении павильона повисла гробовая тишина. Взоры всех пациентов были обращены к девушке. Шуру вновь охватила паника – а правильно ли она поступает? А не сочтут ли ее поведение бредом сумасшедшей? Но держать в себе накопившуюся боль уже не было сил.

Доктор, располагающе улыбаясь, предложил ей продолжить рассказ. И тогда Шуру буквально прорвало – она выложила всю свою историю, опустив лишь некоторые детали. Пациенты слушали Шурин рассказ, затаив дыхание, словно волшебную сказку.

Профессор психотерапии вначале привычно делал какие–то пометки. За годы работы он научился абстрагироваться от окружающей действительности, чтобы самому не сойти с ума. Но, поняв, что случай не совсем обычен, включил диктофон и стал внимательно вслушиваться.

Выйдя после сеанса на улицу и усевшись на полуразрушенную скамейку, он вопросительно взглянул на своего младшего коллегу, пребывающего в полной растерянности.

- Ну что скажете, Гриша? Какой диагноз Шуре Башмаковой поставите?
- Шизофрения? - предположил Григорий. - Видела фото олигарха где–то в Интернете, влюбилась и на этой почве заболела.
- Не совсем, скорее всего, похоже на то, что она, действительно, была как–то с ним знакома. Хотя, он, по–моему, такими не очень интересовался. Его все больше яркие раскованные женщины привлекали. Эх, бедная девочка, замуж вовремя не вышла, вот теперь все грезит о принце.
- О короле, Владимир Георгиевич, - поправил интерн.
- Ну, было бы ей 20, мечтала бы о принце, а сейчас уже несколько побольше, поэтому, конечно, о короле. На ход лечения, Гриша, это не повлияет. Какой–то юноша к ней все время приходит, для сына слишком взрослый, младший брат, что ли. Надо бы его расспросить, были ли они хоть шапочно знакомы. Вот это, действительно, для лечения важно.

Часа через два к Шуре в палату заглянул Саша. После прослушивания записи сеанса психотерапии настроение у него было не самое лучшее.

- Ну, Шура, ты даешь! Правда, что ли, сбрендила? Ты думаешь, если человек тебя от болезни спас, так теперь жениться обязан?
- Ты откуда знаешь? – изумленно спросила Шура.
- Доктор твой рассказал, лечить тебя уже сильнодействующими препаратами собирается.
- Саша, но это чистая правда, - чуть не плача, произнесла девушка, - я никому об этом не говорила, потому что Никонов должен был в ту злополучную субботу приехать к нам в город, официально сделать мне предложение. Хотела сюрприз всем родным и близким сделать. Почему ты не веришь?
- А доказательства у тебя есть? Никонов, как известно, каждой захудалой манекенщице, на одну ночь арендованной, шикарный подарок делал. Неужели он своей невесте кольца не подарил?
- Кольца я все в Лондоне оставила. Вот все, что у меня есть из подаренных украшений, - Шура показала тугру на серебряной цепочке.
- Ой, мать, только не надо ля-ля! – Саша презрительно поморщился. - Я, в отличие от своих родителей, «выездной». Мы с друзьями в эти каникулы в аккурат в Турцию ездили. Там такие побрякушки на каждом углу продаются.
- У меня еще веер есть?
- Какой веер?
- Лакированный, деревянный.
- Ну, хорошо, хоть не бумажный. Или он у тебя волшебный, как у Акунина в «Инь и янь?»
Я тебя всегда говорил, ты слишком много читаешь, и вот результат – крыша поехала!
А может быть, тебе Никонов в качестве свадебного подарка шифр оставил, как его активы разморозить?
- А он что, активы заморозил? А как это? - спросила с недоумением Шура.
- Как, как? – передразнил Саша. - В морозильную камеру положил, как же ещё? Ты, Шура, пока тут отдыхаешь под наркозом, весь цивилизованный мир занят разгадкой века – гадают, как к деньгам Никонова подобраться. Теперь понимаю – он все Шурочке Башмаковой передал, а она, болезная, имитирует суициды и в психдомах прячется на всякий случай, - ехидно улыбнувшись, сказал Саша.

- Саша, объясни, пожалуйста, как все–таки заморозил? И зачем? - не замечая иронии крестника, поинтересовалась Шура.
- Зачем, спрашиваешь? Ты, Шура, правда, что ли, ничего не знаешь? Копали под него очень сильно все, кому не лень, как он все свои заводы приватизировал в 90-е догадываешься, наверное? А тут ещё связь с триадой китайской обнаружилась. Тогда в сентябре поймать китайских мафиози хотели, а застрелили Никонова. Теоретически на все его активы арест требуется наложить, только как? Заблокировал он свои денежки, не подкопаешься! Недвижимость и фонд на имя сестры перевел, автомобили, яхты – на племянницу. Заводы, инвестиционные фонды, агентства – все продано через подставных лиц, а все деньги – ушли в неизвестном направлении, в оффшорные зоны, скорее всего. Башковитый, все–таки, мужик был. Как чувствовал, что компромат на него собирают. За неделю до смерти все провернул. Жалко только, что не удалось живым из этих передряг выйти. Ну что такое, прекрати, ты опять плачешь! Кто бы так по мне убивался, когда помру!

Шура наскоро вытерла навернувшиеся слезы и спросила:
- Саша, а можно эти активы обратно разморозить?
- Можно, чайник есть тут у вас? Да, шучу я, одного чайника тут маловато будет. Костерок нужно большой развести. Ректор наш как–то бизнесовое предложение Никонову делал. До сих пор об этом с дрожью в голосе рассказывает. Дмитрий Михайлович его тогда спросил: «Вы что, хотите, чтобы мы с Вами вместе руки погрели?» А ректор знал, что Никонов в жизни юмор очень ценит, возьми да и скажи: «Вы знаете, Дмитрий Михайлович, когда Вы греете руки, тепло всем в радиусе километров 100!» Никонов тогда так смеялся и предложение сразу принял. Но боюсь, что и костерок, Шура, не поможет. Тут ведь, как у Кощея бессмертного: смерть в яйце, а яйцо в ларце…

- У Кощея смерть на конце иглы, а игла в яйце, - поправила крестника Шура. - А ларец висит обычно на дубе, который растёт на чёрной горе или на далёком острове.
- Шура, ну я же говорил, что ты слишком много читаешь, надо же, про Кощея еще помнишь.
- Я, когда ты был маленький, тебе сказки про него читала…
- Ну вот, представь, что так и у Никонова, на каком–нибудь далеком острове или черной горе стоит банк, в банковской ячейке какой–нибудь планшет, а в планшете информация по размораживанию активов, только там такой шифр, что Цезарь со своим знаменитым кодом просто отдыхает… Ладно, Шура, я пойду, пока у вас тут все на обед ушли, а то на днях замешкался, а мне какой–то тип дорогу перегородил и спрашивает так вкрадчиво: «Молодой человек, Вы по утрам холодной водой обливаетесь?» Я не знал, что и думать, решил сказать, что «да». Он мне в ответ: « Вот я тоже раньше обливался, пока голос генерала Карбышева сказал мне этого не делать!»

- Это что, Саша, тут санитарка одна ребенка на работу привела, каникулы школьные, а ребенок только в первом классе, маленькая еще девочка, оставлять не хочется дома. Так санитарка отошла по работе, а девчонка и спряталась между дверьми, они, видишь, какие тут двойные. Спрятаться-то спряталась, а как выйти - не знает, а воздух заканчивается. Она кричала, кричала «спасите, помогите», а никто, кроме меня, не отреагировал, у каждого второго, если не первого, в карточке «эффект Кандинского–Клерамбо» записан, как сопутствующий основному заболеванию.
- Это что еще за монстр такой эффект Кандинского–Клерамбо? Кандинский – это тот, который картины писал? Судя по картинам, психика у него не шибко устойчивая была.

- Нет, Саша, это другой Кандинский, психиатр, его родственник, покончил жизнь самоубийством. А эффект заключается, в частности, в том, что пациент голоса какие–то слышать начинает посторонние.
- Тьфу ты, гадость какая! Я пошел, пожалуй, отсюда, а то у меня у самого какой–нибудь эффект–аффект обнаружится. Ой, да, я же совсем забыл, письмо тебе пришло. Я к тебе вчера вечером домой заходил. Держи, прочтешь без меня уже, я, правда, пойду, а то на занятия уже опаздываю.

Попрощавшись с Сашей, Шура присела на колченогий больничный стульчик и вскрыла конверт.