Футболки. Эпилог (Вариант А)

Шура проснулась от яркого солнечного света и резкого запаха лекарств. После смерти Дмитрия Михайловича она предприняла уже две неудачные попытки самоубийства, неделю назад была третья. Каждый раз ее привозили в психбольницу, оба раза уставшие, замученные неуравновешенными пациентами и низкой зарплатой психиатры, расспрашивали ее о причинах суицида. Оба раза Шура молчала. Врачи разводили руками, прописывали стандартный в таких случаях набор успокоительных лекарств и отдавали на поруки опечаленным Шуриным родителям. Но сейчас она поняла, что если не расскажет, что на самом деле с ней случилось, если не поделится с кем–то своей бедой, то следующая попытка самоубийства, возможно, будет уже более удачной.

Сеанс групповой психотерапии проходил в обветшалом, но не потерявшем своей элегантности павильоне в стиле северный модерн. Психотерапевт, грузный и седой мужчина привел собой молоденького парнишку, видимо, интерна.

Пациенты робко садились на стулья, затравленно озираясь по сторонам. В первые минуты Шурочка занервничала, порываясь уйти, но спокойный, даже ласковый голос доктора ее успокоил. Больные по очереди рассказывали о себе, своих проблемах, болезнях, переживаниях. Когда настал черед Шурочки, Шура неуверенно заговорила:

- Меня зовут Александра Башмакова, я фотограф, в сентябре этого года у меня погиб жених. После этого жизнь потеряла всякий смысл, и я хотела покончить с собой.

Шура остановилась, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями. В небольшом темноватом помещении павильона повисла гробовая тишина. Взоры всех пациентов были обращены к девушке. Шуру вновь охватила паника – а правильно ли она поступает? А не сочтут ли ее поведение бредом сумасшедшего? Но держать в себе накопившуюся боль уже не было сил.

Доктор, располагающе улыбаясь, предложил ей продолжить рассказ. И тогда Шуру буквально прорвало – она выложила всю свою историю, опустив лишь некоторые детали. Пациенты слушали Шурин рассказ, затаив дыхание, словно волшебную сказку.

Профессор психотерапии вначале привычно делал какие–то пометки. За годы работы он научился абстрагироваться от окружающей действительности, чтобы самому не сойти с ума. Но, поняв, что случай не совсем обычен, включил диктофон и стал внимательно вслушиваться.

Выйдя после сеанса на улицу и усевшись на полуразрушенную скамейку, он вопросительно взглянул на своего младшего коллегу, пребывающего в полной растерянности.
- Ну что скажете, Гриша? Какой диагноз Шуре Башмаковой поставите?
- Шизофрения? - предположил Григорий. - Видела фото олигарха где–то в Интернете, влюбилась и на этой почве заболела.
- Не совсем. Скорее всего, похоже на то, что она, действительно, была как–то с ним знакома. Хотя, он, по–моему, такими не очень интересовался. Его все больше яркие раскованные женщины привлекали. Эх, бедная девочка, замуж вовремя не вышла, вот теперь все грезит о принце.
- О короле, Владимир Георгиевич, - поправил интерн.
- Ну, было бы ей 20, мечтала бы о принце, а сейчас уже несколько побольше, поэтому, конечно, о короле. На ход лечения, Гриша, это не повлияет. Какой–то юноша к ней все время приходит, для сына слишком взрослый, младший брат что ли. Надо бы его расспросить, были ли они хоть шапочно знакомы. Вот это, действительно, для лечения важно.

Часа через два к Шуре в палату заглянул Саша. После прослушивания записи сеанса психотерапии настроение у него было не самое лучшее.
- Ну, Шура, ты даешь! Правда, что ли сбрендила? Ты думаешь, если человек тебя от болезни спас, так теперь жениться обязан?
- Ты откуда знаешь? – изумленно спросила Шура.
- Доктор твой рассказал, лечить тебя уже сильнодействующими препаратами собирается.
- Саша, но это чистая правда, - чуть не плача, произнесла девушка, - я никому об этом не говорила, потому что Никонов должен был в ту злополучную субботу приехать к нам в город, официально сделать мне предложение. Хотела сюрприз всем родным и близким сделать. Почему ты не веришь?
- А доказательства у тебя есть? Никонов, как известно, каждой захудалой манекенщице, на одну ночь арендованной, шикарный подарок делал. Неужели он своей невесте кольца не подарил?
- Кольца я все в Лондоне оставила. Вот все, что у меня есть из подаренных украшений,- Шура показала тугру на серебряной цепочке.
- Ой, мать, только не надо ля-ля! – Саша презрительно поморщился. - Я, в отличие от своих родителей, «выездной». Мы с друзьями в эти каникулы в аккурат в Турцию ездили. Там такие побрякушки на каждом углу продаются.
- У меня еще веер есть?
- Какой веер?
- Лакированный, деревянный.
- Ну, хорошо, хоть не бумажный. Или он у тебя волшебный, как у Акунина в «Инь и янь?»
Я тебя всегда говорил, ты слишком много читаешь, и вот результат – крыша поехала!
А может быть, тебе Никонов в качестве свадебного подарка шифр оставил, как его активы разморозить?
- А он что, активы заморозил? А как это?- спросила с недоумением Шура.
- Как, как? – передразнил Саша. - В морозильную камеру положил, как же ещё? Ты, Шура, пока тут отдыхаешь под наркозом, весь цивилизованный мир занят разгадкой века – гадают, как к деньгам Никонова подобраться. Теперь понимаю – он все Шурочке Башмаковой передал, а она, болезная, имитирует суициды и в психдомах прячется на всякий случай, - ехидно улыбнувшись, сказал Саша.
- Саша, объясни, пожалуйста, как все–таки заморозил? И зачем?- не замечая иронии крестника, поинтересовалась Шура.
- Зачем, спрашиваешь? Ты, Шура, правда, что ли ничего не знаешь? Копали под него очень сильно все, кому не лень, как он все свои заводы приватизировал в 90-е догадываешься, наверное? А тут ещё связь с триадой китайской обнаружилась. Тогда в сентябре поймать китайских мафиози хотели, а застрелили Никонова. Теоретически на все его активы арест требуется наложить, только как? Заблокировал он свои денежки, не подкопаешься! Недвижимость и фонд на имя сестры перевел, автомобили, яхты – на племянницу. Заводы, инвестиционные фонды, агентства – все продано через подставных лиц, а все деньги – ушли в неизвестном направлении, в оффшорные зоны, скорее всего. Башковитый, все–таки, мужик был. Как чувствовал, что компромат на него собирают. За неделю до смерти все провернул. Жалко только, что не удалось живым из этих передряг выйти. Ну что такое, прекрати, ты опять плачешь! Кто бы так по мне убивался, когда помру!

Шура наскоро вытерла навернувшиеся слезы и спросила:
- Саша, а можно эти активы обратно разморозить?
-Можно, чайник есть тут у вас? Да, шучу я, одного чайника тут маловато будет. Костерок нужно большой развести. Ректор наш как–то бизнесовое предложение Никонову делал. До сих пор об этом с дрожью в голосе рассказывает. Дмитрий Михайлович его тогда спросил: «Вы что, хотите, чтобы мы с Вами вместе руки погрели?» А ректор знал, что Никонов в жизни юмор очень ценит, возьми да и скажи: «Вы знаете, Дмитрий Михайлович, когда Вы греете руки, тепло всем в радиусе километров 100!» Никонов тогда так смеялся и предложение сразу принял. Но боюсь, что и костерок, Шура, не поможет. Тут ведь как у Кощея бессмертного, смерть в яйце, а яйцо в ларце…
- У Кощея смерть на конце иглы, а игла в яйце, - поправила крестника Шура. - А ларец висит обычно на дубе, который растёт на чёрной горе или на далёком острове.
- Шура, ну я же говорил, что ты слишком много читаешь, надо же, про Кощея еще помнишь.
- Я, когда ты был маленький, тебе сказки про него читала…
- Ну вот, представь, что так и у Никонова, на каком–нибудь далеком острове или черной горе стоит банк, в банковской ячейке какой–нибудь планшет, а в планшете информация по размораживанию активов, только там такой шифр, что Цезарь со своим знаменитым кодом просто отдыхает… Ладно, Шура, я пойду, пока у вас тут все на обед ушли, а то на днях замешкался, а мне какой–то тип дорогу перегородил и спрашивает так вкрадчиво: «Молодой человек, Вы по утрам холодной водой обливаетесь?» Я не знал, что и думать, решил сказать, что «да». Он мне в ответ: « Вот я тоже раньше обливался, пока голос генерала Карбышева сказал мне этого не делать!»
- Это что, Саша, тут санитарка одна ребенка на работу привела, каникулы школьные, а ребенок только в первом классе, маленькая еще девочка, оставлять не хочется дома. Так санитарка отошла по работе, а девчонка и спряталась между дверьми, они, видишь, какие тут двойные. Спрятаться-то спряталась, а как выйти - не знает, а воздух заканчивается. Она кричала, кричала «спасите, помогите», а никто, кроме меня, не отреагировал, у каждого второго, если не первого, в карточке «эффект Кандинского–Клерамбо» записан, как сопутствующий основному заболеванию.
- Это что еще за монстр такой - эффект Кандинского–Клерамбо? Кандинский – это тот, который картины писал? Судя по картинам, психика у него не шибко устойчивая была.
- Нет, Саша, это другой Кандинский, психиатр, его родственник, покончил жизнь самоубийством. А эффект заключается, в частности, в том, что пациент голоса какие–то слышать начинает посторонние, вот больному, которого ты встретил, голос Карбышева померещился.
- Тьфу ты, гадость, какая! Я пошел, пожалуй, отсюда, а то у меня у самого какой–нибудь эффект–аффект обнаружится. Ой, да, я же совсем забыл, письмо тебе пришло. Я к тебе вчера вечером домой заходил. Держи, прочтешь без меня уже, я, правда, пойду, а то на занятия уже опаздываю.

Попрощавшись с Сашей, Шура присела на колченогий больничный стульчик и вскрыла конверт. Из заказного письма вывалился электронный авиабилет до Измира, ваучер на двухнедельное проживание в пятизвездочной гостинице в Чешме и маленький листок бумаги, где пояснялось, что Александру Башмакову приглашают на ее персональную фотовыставку в Турции. Вылет предполагался 18 апреля, накануне Шуриного дня рождения. Больше в письме ничего не было. «Странно как. Я уже давно ничего не снимаю, может быть, это мои старые работы кому–то понравились. А в Турции я никогда не была. Это считалось дурным тоном, у нас на работе даже тост был в праздники – «За женщин, которые никогда не были в Турции». Хотя какая сейчас разница – Турция, Греция или какая–то другая страна. Самое главное уехать, выбраться из этого кошмара и хоть немного забыться. Это письмо – просто спасительная соломинка, лучший подарок на день рождения. Вот только отпустят ли меня из больницы после всех моих откровений?»

Шуре вспомнилось, как Дмитрий Михайлович уверенным голосом говорил: « Пока я жив, ничего не бойся, ну а потом ты уж сама решишь, будет с тобой что–то случаться или нет». Шура решительно встряхнула головой. Произошла жуткая трагедия, но на этом жизнь не закончилась. Она должна продолжать жить, смеяться, заниматься творчеством, а не проводить свою жизнь в психбольницах.

На следующий день Шура уже знала, что будет делать. Подойдя к профессору, проводившему сеанс психотерапии, Шура с абсолютно серьезным лицом извинилась за придуманный рассказ про сватовство олигарха. Никонова она видела пару раз, да и только. А все остальное – просто фантазии женщины с несложившейся личной жизнью. Некоторые читают любовные романы, ну а некоторые их придумывают, вот и все. Врач подозрительно смотрел на Шуру, пытаясь найти признаки заболевания, но поскольку во всем остальном она вела себя абсолютно адекватно, через неделю девушка была отпущена домой.

Давно уже Шура не испытывала такого радостного чувства приятного ожидания. Казалось, что боль от потери Дмитрия Михайловича и ужасы психбольницы, если не забыты окончательно, то отступили на второй план. Предстоящая поездка сулила что–то новое, неизведанное.

В аэропорту Измира Шуру встречал улыбающийся белозубый турок, держащий табличку с ее фамилией. Шуре он представился как Ахмед. Дорога до гостиницы заняла совсем немного времени. Отель был явно из дорогих, респектабельных, но, судя по архитектуре, построен был достаточно давно и в скором времени ему, видимо, требовался ремонт. Шурин номер был с претензий на роскошь, из окошка открывался вид на знаменитую Чесменскую бухту, в которой во время русско-турецкой войны русская эскадра под предводительством графа Орлова разбила османский флот. Ахмед сказал, что выставка фоторабот откроется завтра в художественной галерее в крепости, это совсем близко от отеля, так что можно дойти пешком.

Решив скоротать время до завтра осмотром местных достопримечательностей, Шура направилась к ресепшену. Доброжелательная украинка–портье вручила Шуре план города, объяснив, что самое интересное в Чешме – это генуэзская крепость XVI века, которая в свое время служила пристанищем для знаменитого пирата Барбароссы, и находящийся неподалеку от древней крепости караван-сарай, возведенный в том же XVI веке во время правления Сулеймана Великого.

Сердце Шуры учащенно забилось. Она мгновенно вспомнила слова Дмитрия Михайловича:
«Ещё она во мне узнала Барбароссу. А я то думал, что меня так в те места, где у него замок был, тянет, даже пляж там пустынный купил». А ещё Никонов упоминал, что в прошлой жизни был Султаном Сулейманом. Поблагодарив девушку на ресепшене, Шурочка, словно гончая, учуявшая след, быстрыми шагами направилась к крепости.

В крепости, служившей когда–то пиратской гаванью, располагался музей с выставочным залом. Рабочие как раз вешали Шурины фотографии в рамках, неспешно вынимая их из контейнеров. Шурочка объяснила по–английски, что она автор этих работ и попросила разрешения остаться и понаблюдать за процессом подготовки. Рассматривая свои фотографии, она вдруг обнаружила странное черно–белое фото, явно сделанное не Шурой. Фотография двора на фоне серых колонн и стены напоминала какой–то восточный дворец. На стене виднелась маленькая черная точка.

Шура поинтересовалась у рабочих, а точно ли это фотография для выставки?
- Да, - ответил ей приветливый темноволосый парнишка, - это мы только что вынули из контейнера. Значит, Вы уже были у нас в городе? Это караван–сарай Султана Сулеймана, как раз напротив крепости находится. Вы такой интересный ракурс выбрали. Обычно его так не снимают.

Шура пролепетала какие–то извинения и бросилась опрометью на улицу. Поскольку мыслями она была далеко от происходящего, девушка не заметила, как вслед ей от стены бесшумно отделились две небольшие тени.

Добежав до караван–сарая, Шура остановилась, чтобы отдышаться. Бывший дворец Султана Сулеймана превратился в 21 веке в фешенебельную гостиницу. Решительным шагом Шура направилась к входу в отель. Преградившим ей было дорогу охранникам Шура пояснила, что она фотограф и ей обязательно нужно сфотографировать главную достопримечательность Чешмы, подарила им приглашение на свою выставку и, мило улыбнувшись, проскользнула во-внутрь. Интересовавший Шуру внутренний двор с колоннами находился в самой глубине гостиницы. Во дворе никого не было, все постояльцы ушли на ужин. Шура присела, делая вид, что фотографирует. И тут в объектив попал кусок стены с маленькой черной точкой, которую девушка уже видела на фотографии. Шура не могла поверить своим глазам – изображение представляло собой тугру, печать Султана Сулеймана! Выглядела тугра как нарисованная, но, приглядевшись и проведя рукой по печати, Шура поняла, что она из металла. Повинуясь какому–то внутреннему порыву, Шура отложила в сторону фотоаппарат и, сняв с шеи цепочку, подаренную Дмитрием Михайловичем, приложила кулончик к стене. От стены отделилась маленькая потайная дверка. Просунув руку в своеобразную сейфовую ячейку, Шура вынула маленькую жестяную коробку. Быстрым движением Шура спрятала коробку в сумку, даже не посмотрев, что в ней, а импровизированную дверку закрыла также, как и открывала, приложив тугру к изображению.

Оглянувшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, Шура поспешила покинуть караван–сарай, не забыв на прощание очаровательно улыбнуться охране.
Девушке не терпелось узнать, что находится внутри жестяной коробки, поэтому Шурочка, не дойдя до гостиницы, остановилась на обрыве перед крепостью Барбароссы. Внезапно девушка услышала какой–то тихий шорох. Решив, что это плеск волн, Шура решила не отвлекаться и, склонилась над коробочкой, пытаясь ее открыть. Когда девушка подняла голову, она с ужасом поняла, что к ней, угрожающе жестикулируя, направляются два китайца. Шура мгновенно вспомнила про связь Дмитрия Михайловича с китайскими триадами. Вероятно то, что лежало в маленькой коробке, представляло огромный интерес не только для девушки. Шурочка лихорадочно стала соображать, что делать. Самое естественное было бы пуститься наутек, но страх парализовал все тело. Тогда Шура стала судорожно шарить в сумочке в поисках какого–нибудь острого предмета. Первое, что подвернулось под руку, был подаренный Дмитрием Михайловичем веер. Шура изо всех сил нажала на маленький рычажок и - о чудо! маленький с виду веер превратился в огромный щит! Мало того - как только веер раскрылся, в Шуриных противников полетели бритвы размером с палец, а ещё через какое–то мгновение - гранулы, создавшие ослепляющую вспышку, подобно фейерверку. Не ожидавшие такого отпора, китайцы с жутким воем замахали руками и, споткнувшись о камни, упали с обрыва. Шура изумленно уставилась на веер. Теперь стало понятно, почему в магазине его вынимали из большой коробки. Вспомнился необычный стул в доме Никоновых с вырастающими ножками. И веер, и стул при нажатии на секретный механизм увеличивались в размерах. Шура поняла, что, если коробка в ее руках вырастет, то она, пожалуй, не удивится и этому.

Между тем, уже стало темнеть и оставаться рядом с крепостью было в любом случае небезопасно. Неизвестно, сколько еще людей хотят отнять у Шуры ее трофей. Сложив веер и убрав его и коробочку в сумку, Шура, все время оглядываясь, быстрыми шагами направилась в свою гостиницу. Благополучно дойдя до номера, девушка задернула занавески, закрыла дверь на ключ и высыпала содержимое коробки на постельное покрывало.

Из коробки вывалился мобильный телефон Vertu, зарядное устройство, кабель и флешка. Лежащий на кровати телефон Шура узнала бы из сотни других – он, вне всякого сомнения, принадлежал Дмитрию Михайловичу. Подключив зарядное устройство и сетевой шнур с флешкой, подождав несколько минут пока телефон заработает, Шура увидела, как на экране загорелся значок Wi-Fi, а вскоре появилась надпись на русском языке «Добро пожаловать в Интернет – банк».

«Неужели все так просто? Раньше нужно было приходить в банк, показывать паспорт, идентифицировать личность, вводить пароли», - размышляла Шура, держа в руках элегантный Vertu . Хотя пароль нужно было ввести и сейчас – на экране появилась надпись: «Чтобы получить доступ к паролю, ответьте на два контрольных вопроса». Вопрос номер один представлял собой просто набор слов: город – еда - невеста.
«Вот тебе и улица, фонарь, аптека! Криптограмма Бейла прямо какая-то! Что же общего между этими словами? Как они могут быть связаны между собой?»

Внезапно Шура вспомнила разговор с Никоновым во время их совместного завтрака. Шура рассказывала про пончиковую, а Дмитрий Михайлович записывал что–то в свой Vertu. Город – это родной Шурин город, еда – пончик, а невеста – сама Шура. А общее – это дата – день рождения города, пончиковой и Шуры. Дрожащими руками Шура набрала цифры. Несколько секунд, показавшихся Шуре вечностью, телефон думал, а затем на экране высветилось – ответ корректен, и следующая надпись: ответьте на второй вопрос: «Самое ценное приобретение Дмитрия Михайловича Никонова?»

«Час от часу не легче, - подумала Шура. - Ну откуда же мне знать, что Дима приобретал? Яхты, виллы, машины?» И тут Шуре пришла шальная мысль – поскольку Дмитрий Михайлович человеком был остроумным, вероятно, и вопрос этот с подвохом. Поразмыслив еще немного, Шура уверенно написала «футболки». К великому Шуриному облегчению, ответ оказался правильный, больше вопросов не последовало.

Так провинциальный фотограф Шура Башмакова в одночасье стала богатейшей женщиной планеты, получив доступ к миллиардному состоянию Никонова.
«Жаль, что все эти деньги не могут вернуть Диму», - горестно вздохнула Шура, уже засыпая, утомленная турецкими приключениями.

В свой день рождения Шура проснулась рано утром в прекрасном настроении. На открытии выставки было не так много людей, но это нисколько не расстроило девушку.
В обеденный перерыв Шурочка решила пообедать в ресторане в крепости. Ресторан был не из дешевых, поэтому посетителей было мало. В меню Шуре приглянулось фрикасе из куропатки. Это блюдо она ела только один раз в жизни – в доме Никоновых.

- Порадую себя в день рождения вкусным обедом! – сообщила Шурочка улыбчивому официанту, принимавшему заказ.
- Я скажу шеф-повару, он лично проследит за приготовлением блюда, а пока небольшой комплимент от нашего заведения – закуска мезе.

Шура не успела вдоволь насладиться закуской, как уже принесли заказанное ей фрикасе. Проглотив первый кусочек, Шура почувствовала ярко выраженный вкус тимьяна, именно эту специю Дмитрий Михайлович использовал во время приготовления блюда.
«Случайное совпадение?» - подумала Шура. Но, как часто говорил олигарх Никонов, «случайных совпадений не бывает». Шурины размышления прервал подошедший вновь официант.

- Я надеюсь, что Вам нравится наша кухня. Сейчас подойдет наш шеф–повар, мы ему сказали, что у Вас день рождения, хочет Вас поздравить. Я так понимаю, что Вы из России, видел анонс о вашей выставке, повар у нас тоже русский, уже полгода как в ресторане работает.

Услышав это, Шура оцепенела. Из глубины коридора к ней шел высокий мужчина. На мгновение Шуре показалось, что это воскресший Никонов. Но подошедший мужчина был намного моложе Дмитрия Михайловича и на него походил лишь фигурой. Разочарованная Шура сдержанно улыбнулась. Шеф–повар произнес, протягивая ей бутылку вина: «С днем рождения! Вас Александра зовут? Видел ваше имя на выставочных афишах».
- Спасибо! Меня Шура зовут, а Вас? – Шурочка жестом пригласила мужчину присесть.
- Денис, - представился шеф–повар. Вот уже полгода живу и работаю в Чешме. А Вы сюда надолго? Где остановились?

Услышав название Шуриной гостиницы, Денис одобрительно закивал: «Хороший отель, только уже в ремонте нуждается. А вообще пляж рядом с Чешмой купил какой-то русский олигарх, собирался строить там гостиницы, да что–то стройка заморожена пока. Я там на аквабайке катаюсь иногда, если будет желание и время, могу Вас покатать, свой номер телефона на визитке ресторана написал. А сейчас, простите, должен идти, еще раз с днем рождения, Шура!»

Через три месяца Шура и Денис поженились. Все миллиарды Дмитрия Михайловича Шура перевела на счет его сестры Вероники, кроме суммы, необходимой на строительство гостиничного комплекса на пляже, выкупленном Никоновым. Самый крупный отель на побережье так и называется Nikonov’s hotel. Финансовыми моментами при строительстве руководил Шурин крестник Саша. Шуре удалось познакомить его с племянницей Дмитрия Михайловича, молодые люди друг другу понравились и собираются скоро пожениться, а пока с удовольствием приезжают отдыхать в Чешму.

Шурочка каждую неделю ставит свечки за упокой Дмитрия Михайловича в русскую церковь, построенную рядом с новыми гостиницами.
А на Шурин день рождения 19 апреля каждый год каким–то таинственным образом на пороге Шуриного дома в Чешме появляется маленькая коробочка с дорогим колечком.