Еще одна история

С вами когда-нибудь случалось так, чтобы все, что вы считали родным, близким, своим, вдруг оказалось не вашим, не тем, что вы хотели видеть и видели, а все чужое неожиданно приобрело смысл и стало родным? Со мной случалось, и не раз. Переосмысливаешь всю свою жизнь, с трудом осознаешь, что, возможно, ошиблась, выдавала желаемое за действительное. Осознание этого приносит боль, а принятие - возможность идти дальше. Больнее всего учиться на своих ошибках, потому что они проходят сквозь тебя. И ты меняешься, меняется твой мир. Это на самом деле нормально.

В двухкомнатной квартире на окраине города я живу вместе с восьмилетним сыном. Он - единственное, что у меня осталось в жизни. Таких семей много: мать, воспитывающая ребенка одна. А отец, спросите вы? Не сложилось. Развелись. Как не сложилось? До рождения Санечки все было хорошо. Я казалась себе самой счастливой женщиной на свете и думала, что так будет всегда. А он стал задерживаться на работе, а потом и вовсе пропадать неделями, приходить домой пьяный в стельку. Мало того, что свою зарплату пропивал, стал требовать и мою. А когда я решительно сказала ему «нет, не дам, твой сын кушать хочет», он впервые меня ударил. И тогда я поняла, что так дальше продолжаться не может.

Развод высосал из меня последние силы, не хотелось жить, я впала в депрессию. Сергея посадили в тюрьму за мошенничество. Если бы не сын… Я бы не справилась. Когда есть человек, который в тебе нуждается, который без тебя не справится, некогда думать о себе и о том, что тебе больно и плохо. Надо собрать остатки своих сил и бороться. Я нашла работу в детском саду. Работала няней. Десять тысяч в месяц. Считала каждый рубль. Надо было учитывать все: газ, свет, вода, Санин детский сад, еда, проезд. А об одежде и развлечениях для сына и речи не шло.

Было морозное январское утро. Снег по колено. Мороз кусает сильно, безжалостно бьет. Гололед. Я, одетая в осенний плащ, иду в магазин. До зарплаты две недели, в кошельке пятьсот рублей. Все, что осталось. Из них двести на еду: молоко, хлеб, дешевые сосиски и макароны. В группе у Саньки родители собирали деньги на новогодние подарки. Они косо смотрят на меня. Саня в этом году остался без подарка.

Бабу Лену я заметила сразу. Она старательно собирает выпавшие с руки монеты. С трудом наклоняется. Каждое движение причиняет ей боль. Баба Лена стонет. Я подхожу к ней, молча наклоняюсь и собираю монеты вместе с ней. Пятнадцать рублей.
- Доченька, посмотри еще раз, я почти уж слепая. Еще пяти рублей-то не хватает.

Я снова настойчиво ищу упавшие пять рублей. Ничего не нахожу. Не знаю, куда они подевались. Мне почему-то стыдно смотреть бабе Лене в глаза. Не могу поднять голову.
- Доченька, а ты везде посмотрела? Как же так-то? А как же хлеб?
На этот раз я делаю вид, что ищу пятирублевую монету. На самом деле я незаметно достаю ее из своего кармана и радостно заявляю:
- Вот, баба Лена! Я нашла ваши пять рублей.
Морщинистое лицо бабы Лены засияло от счастья!
- Вот спасибо, доченька. Спасибо, родная. Я уж почти слепа. Доченька, доченька.

Баба Лена медленно уходит, бормоча себе что-то под нос, а мне хочется плакать. Но я больше не плачу. Поклялась себе этого не делать. В этот день я купила две бутылки молока и две пачки макарон. Еще сливочное масло и две пачки сосисок, самых дешевых. Что ж, придется несколько дней добираться до работы пешком. Будет тяжело, но мне не привыкать. Уже через пятнадцать минут я стучала в дверь с пакетом в руках. Пакет для бабы Лены. Она, несомненно, будет счастлива, я знаю.

У бабы Лены судьба непростая. Все знают, что у нее три дочери. Все также знают, что они никогда не приходят к бабе Лене, но она всегда о них рассказывает с любовью. Старшая - известный стоматолог. Открыла собственную клинику. Две остальные живут в Германии уже десять лет и о матери не вспоминают. А баба Лена все равно ими гордится. И всегда их оправдывает перед соседями. Такая баба Лена, почти ничего не видит, живет на крошечную пенсию.
- Маша, ты, что ли? – говорит баба Лена, открыв дверь и увидев меня.
- Да, баб Лена. Как вы себя чувствуете?
- Ой, плохо, деточка, плохо, еле стою на ногах.
Я протягиваю ей пакет и почти торжественно заявляю:
- Это вам?
Баба смотрит на меня в недоумении.
- А что там, Машенька? Что это такое?
- Молоко, масло и…
- Не надо, не надо мне! Ты и так еле сводишь концы с концами. Я ничего от тебя не возьму.
- Баба Лена, это не я вам купила, это… это благотворительный фонд вам передал. Попросили вам отдать.

- Баба Лена, я принесла вам суп. Он горячий.
- Ой, зачем ты так себя утруждаешь, доченька. Спасибо тебе, милая. Горячий. Спасибо.

- Баб Лена, сыр, вы говорили, давно не ели сыр. Фонд вам привез. Наслаждайтесь.
- Поистине, волшебники! Они читают мои мысли. Как приятно, что есть на свете такие добрые люди. И тебе, милая, спасибо за то, что все это мне приносишь.

И баба Лена верит. Я думала, увижу ее радость и мне станет тепло, а я увидела ее счастье и почувствовала боль. Странно, правда? Она без конца благодарит фонд, приславший продукты. Фонд, так фонд. Пусть будет так.

Бабу Лену обокрали. Пришла молодая миловидная женщина, представилась социальным работником и проникла в квартиру. Забрала все самое ценное: кольцо, доставшееся бабе Лене от бабушки, и пенсию. Баба Лена плакала долго. А я была рядом. Тоже плакала.

Я подружилась с бабой Леной. Все так же приносила ей скромные подарки от благотворительного фонда, а она никак не могла понять, почему пакеты всегда передают мне? Баба Лена меня полюбила. Я могла позволить себе положить голову на ее колени и заплакать. Я плакала долго на коленях у бабы Лены. А она ни о чем не спрашивала, просто гладила меня по голове. В этом я так нуждалась. Наверное, баба Лена видела во мне своих дочерей, а я в ней – мать, которой у меня не было никогда. Как же мне этого не хватало!

- Вы станете моей матерью, баба Лена? Вы согласны быть моей матерью? - как-то сказала я, и баба Лена согласилась.

Мы стали жить вместе. Кто-то говорил, что я решила «заграбастать» квартиру бабы Лены, а кто-то и вовсе утверждал, что я собираюсь ее отравить и даже яд уже купила. Но нам было все равно, что говорят люди. Мы нашли друг друга.